По мнению М.И. Брагинского и В.В. Витрянского, противоправность относится не к действиям (бездействию) должника, а к самому нарушению субъективных гражданских прав. Ведь "закон, по общему правилу, интересует сам факт нарушения обязательства, а не то, результатом каких действий должника явилось это нарушение". На наш взгляд, данная точка зрения больше приемлема для ответственности по гражданско-правовому договору.
В.А. Тархов пишет, что "в юридическом смысле под вредом понимается всякое умаление (повреждение, порча, уничтожение) охраняемого законом блага".
Сам вред подразделяется в зависимости от вида нарушаемых благ на материальный и нематериальный, именуемый "моральным вредом". Вред, носящий имущественный характер, называется ущербом, денежное выражение которого именуется убытками.
Понятие убытков четко дано в гражданском законодательстве: под убытками понимаются расходы, которые лицо, чье право нарушено, произвело или должно произвести для восстановления нарушенного права; утрата или повреждение его имущества (реальный ущерб), а также неполученные доходы, которые это лицо получило бы при обычных условиях гражданского оборота (упущенная выгода). Убытки имеют две составные части - реальный ущерб и упущенную выгоду. Подобное деление убытков было известно еще в римском законодательстве, где существовало понятие "интереса", который превышал реальную стоимость утраченной вещи. Понятие "интереса" раскрывается в источниках римского права как совокупность ущерба и упущенной выгоды.
Г.Ф. Шершеневич выделяет действительный ущерб, заключающийся в уменьшении ценности имущества сравнительно с той, какую оно имело до правонарушения, и потерянную выгоду — убытки, заключающиеся в уменьшении ценности имущества сравнительно с той, которую оно могло бы иметь, если бы не наступило правонарушение.
Таким образом, данное деление убытков существует довольно продолжительное время, за которое наука выработала наиболее оптимальные критерии определения реального ущерба и упущенной выгоды, которые и были закреплены законодательно. При определении размера возмещения реального ущерба особых проблем не возникает, однако они имеют место при определении размера упущенной выгоды. Нереальные расчеты кредитора о предполагаемых доходах во внимание не принимаются, поэтому при определении упущенной выгоды учитываются предпринятые кредитором меры для ее получения и сделанные с этой целью приготовления, что приводит на практике к сложностям. В российском законодательстве понятие "морального вреда" и право на его возмещение было введено сравнительно недавно, в 1991г. с принятием "Основ гражданского законодательства СССР", а затем закреплено в ст. 151 ГК РФ как "нравственные и физические страдания".
В соответствии с п. 1 ст. 393 ГК РФ возмещению подлежат лишь убытки, причиненные противоправным поведением должника. Из этого можно сделать вывод: между противоправным поведением должника и возникшим вредом должна существовать причинная связь, данное условие является обязательным.
В науке гражданского права выдвигается множество теорий, объясняющих, каким образом определить причину убытков.
Например, в соответствии с теорией "необходимого условия" причиной противоправного результата может служить любое обстоятельство, при отсутствии которого результат не наступил бы.
Автор теории "возможности и действительности" О.С. Иоффе считает, что одни факты создают лишь возможность наступления противоправного результата, а другие — превращают эту возможность в действительность. Те факты, которые создают лишь возможность наступления противоправного результата, могут как находиться, так и не находиться в юридически значимой причинной связи с указанным результатом. Если поведением лица создается конкретная возможность, то налицо причинная связь, достаточная для возложения ответственности. Когда же поведением лица создается лишь абстрактная возможность наступления противоправного результата, ответственность исключается ввиду отсутствия юридически значимой причинной связи. Под конкретной возможностью понимается такая, которая превращается в действительность объективно повторяющимися в данной обстановке обстоятельствами. Абстрактная возможность превращается в действительность объективно неповторяющимися в данной ситуации обстоятельствами.
Существует также теория "необходимой и случайной причинной связи". Авторы этой теории (Б.С. Антимонов, Л.А. Лунц, Е.А. Флейшиц) полагают, что для наступления ответственности требуется необходимая причинная связь между противоправным поведением и наступившим результатом. Случайная причинная связь не дает оснований для привлечения к ответственности за наступивший результат.
Теория "прямой и косвенной причинной связи" предлагает считать противоправное поведение лица причиной убытков только в том случае, когда оно прямо (непосредственно) связано с этими убытками. Наличие косвенной (опосредованной) причинной связи между противоправным поведением лица и убытками означает, что данное поведение лежит за пределами конкретного случая, а, следовательно, и за пределами юридически значимой причинной связи. При этом следует учитывать, что существуют обстоятельства, которые могут опосредовать связь между противоправным поведением и убытками, но в силу того, что они не являются юридически значимыми, не делают причинную связь косвенной. В тех случаях, когда между противоправным поведением лица и убытками присутствуют обстоятельства, которым гражданский закон придает значение в решении вопроса об ответственности, налицо косвенная причинная связь.
Каждая из рассмотренных выше теорий о причинной связи имеет право на существование. Можно согласиться с мнением М.И. Брагинского и В.В. Витрянского о том, что данные теории оттеняют различные аспекты такого многосложного понятия, как причинная связь между допущенным правонарушением и вызванными последствиями. Поэтому эти концепции не противостоят друг другу, а дополняют друг друга, и все они без исключения способствуют осмыслению понятия причинной связи. В каждой теории причинной связи имеется рациональное зерно, что позволяет использовать их для определения необходимых приемов и способов установления причинной связи в той или иной конкретной ситуации.
Вопрос о субъективном основании гражданско-правовой ответственности - вине - всегда был одним из наиболее сложных и дискуссионных в науке гражданского права. Он имеет столь же длительную историю, как и самого гражданского права. На всем протяжении веков всегда менялось мнение о том, нужно ли учитывать вину правонарушителя или нет. В одних случаях освобождением от ответственности являлась невиновность нарушителя, в других - непреодолимая сила, в третьих даже она не признавалась основанием для освобождения от ответственности.
Таким образом, в гражданском праве существуют две противоположности - ответственность за вину и ответственность без вины, соотношение которых в истории гражданского права не было всегда постоянным.
В древнейшем праве, существовавшем в до классический период истории Римского государства, юридической ответственности как таковой не существовало, ее место занимала месть потерпевшего. Месть осуществлялась независимо от вины нарушителя. Ничто не могло освободить его от мести, поскольку древнейшие нормы никаких границ осуществления мести не предусматривали. Основным назначением такой мести была кара, которая в первую очередь определялась потерпевшим, а затем законами. Законы Двенадцати таблиц разрешали обращать несостоятельного должника в раба кредитора либо, если он задолжал нескольким кредиторам, разрубать его на части, соответственно доле каждого из них. Таким образом, в данный период действовал принцип причинения, то есть ответственность за факт причинения.
Постепенно осознание нежелательной для общества ответственности - мести - привело к принятию государственных мер, направленных на ее ограничение. В классический период римского частного права вина правонарушителя приобрела значение важнейшего условия - возложения ответственности. Ей стало придаваться исключительное значение: вплоть до утверждения "без вины нет ответственности". Древнейший источник русского законодательства - Русская правда - также устанавливал ответственность лишь за вину, но были и нормы, устанавливающие ответственность без вины.
Однако со второй половины XIX века начались колебания, которые перешли в полное отрицание справедливости данного принципа. Это было связано с началом промышленной революции, давшей мощный толчок к развитию производства, в том числе созданию источников повышенной опасности, эксплуатация которых неизбежно влечет за собой несчастные случаи, которые в большинстве своем причиняются без чьей-либо вины. Эти обстоятельства привели к некоторому усилению начала ответственности без вины. Несмотря на то, что в качестве основного в ст. 647 т, 10 ч. .1 Свода законов Российской империи, было закреплено начало вины, довольно обширной была сфера применения ответственности без вины. Развитие России после 1917 года привело к изменению взглядов по данному вопросу. Регулирование имущественных отношений с помощью актов управления предполагало не начало вины, а начало подчинения и плановости, что вело к возможности возложения ответственности без вины. Статья 118 ГК РСФСР предписывала освобождение должника от ответственности, если он докажет, что невозможность исполнения произошла вследствие обстоятельства, которое он не мог предотвратить.