Один из крупнейших философов XX века - Мартин Хайдеггер родился в 1889 г в городке Месскирхе. Получав воспитание в бедной католической семье, он мог учиться в гимназиях в Констанце и во Фрейбурге только благодаря стипендиям католических организаций. Поэтому нет ничего удивительною в том, что первые два вода после гимназии Хайдеггер обучается на теологическом факультете Фрейбурского университета. Но в 1911 г. он переходит на философский факультет и заканчивает его в 1923 г. Он защищает две диссертации - “Учение о суждении психологизме” и “Учение Дунса Скота о категориях и значении” Уже в то время можно говорить об известном влиянии на Хайдеггера феноменологии Э. Гуссерля.
По состоянию здоровья Хайдеггер был освобожден от военной службы во время первой мировой войны; с 1915 г, он работает приват-доцентом на теологическом факультете Фрейбурского университета. В 1923 в. Хайдеггер получает пост в Марбургском университете, где преподает до 1928 года - года возвращения во Фрейбург ушедшего в отставку Гуссерля. В годы напряженной работы в Марбурге Хайдеггер получает широкую известность, особенно после выходя в 1927 е. трактата “Бытие и время”. К этому периоду относятся также такие труд”, как “Кант и проблема метафизики”, “Что такое метафизика”. О сущности основания” (все вышли в 1929 г..).
Хайдеггер соглашается стать ректором Фрейбурского университета, вступает в НСДАП и принимает участие в разного рода политических кампаниях. Ректорские речи Хайдеггера 1983-1934 ее., вся ею деятельность в ”тот период до сих пор вызывают яростные споры. Опубликованное посмертно интервью журналу “Шпигель”, также не внесло окончательной ясности. Бесспорно то, что иллюзии относительно нацистскою режима Хайдеггер быстро утратил: он оставляет пост ректора, отходит от всякой политической деятельности. В ”то время происходит к ею “поворот” в философии - от восславления “аутентичною выбора” и “решимости действовать” он переходит к мифопоэтическому учению о бытии и языке -“доме бытия”. Работы о Гельдерлине 30-40-х гг., “Учение Платона об истине” (1942) уже свидетельствуют о таково рода “повороте”. В 1947 г. появляется “Письмо о гуманизме”, в котором Хайдеггер четко отличает свое учение от экзистенциализма и от всякого новоевропейского гуманизма .
Хайдеггер не преподает вплоть до 1951 г.; в то время он пишет целый ряд небольших работ, выступает с докладами. Эти статьи и доклады входят в сборники “Лесные тропы” (1950), “Доклады и статьи” (1954), “Тождество и различие” (1957), “На. пути к языку” (1959) и др. Выходят ею курсы лекций “Что такое мышление?” (1954), двухтомник “Ницше” (1961) и многие другие труды. Философ умер 26 мая 1976 г., но до сих пор продолжается издание ею неопубликованных трудов.
Воздействив Хайдеггера на европейскую, а затем и всю мировую философию было и остается весьма значительным. Имя Хайдеггера у нас обычно связывалось с экзистенциализмом, и это в известных пределах верно. Но Хайдеггер является и виднейшим онтологом нашего века, и создателем целою направления в герменевтике; значительным было влияние идей немецкою философа на протестантскую к католическую теологию, на психологию и психоанализ, эстетику и литературоведение. Несмотря на то, что работы Хайдеггера написаны чрезвычайно сложно, ми переводятся на все основные европейские языки (не только на европейские- существует, например, несколько переводов “Бытия и времени” на японский). У нас в стране только в самое последнее время стала появляться переводы работ Хайдеггера. Несколько его статей вышли в сборниках “Новая технократическая волна на Западе” и “Проблема человека в западной философии”
2. Своеобразие философии Хайдеггера
Подводить итог творчеству или влиянию Хайдеггера было бы неуместным. Его голос слышен в вашей веке как напоминание о том, что техника, включая приемы “философской информации”, это еще не философия.
Назовем главную, а по сути - единственную мысль Хайдеггера. Что бы не увидел умом, чем бы ни был захвачен человек, пространство его мысли и место его поступка устроены не им. Раньше мысли - ясность или неясность того, о чем она; раньше поступка - воля, которая есть или которой нет. Раньше всего “просвет”, простор, на которые выступает человек в своей истории-. “Белый свет” славянского эпоса. Сцена, на которой мы каждый раз оказываемся, думая и действуя, не нами создана. “Когда бы человек ни раскрывал свой взор слух, свое сердце, как бы не отдавался мысли и порыву, искусству в труду, мольбе благодарности, он всегда с самого начала видит себя вошедшим в круг непотаенного, чья непотаенность уже осуществилась, коль скоро она вызвала человека- на соразмерные ему способы своего раскрытия. Непотаенность - это греческая алетейя, истина не в смысле правильного суждения, а в начальном смысле явленного бытия,
Хайдеггер повторяет то, что давно известно, что бытие предшествует сознанию.
Сперва было бытие, потом сознание, затверживаем мы, и представляем бытие “объективной реальностью”, в которой разбирается исследующее ее сознание. Но додумаем до конца: бытие раньше сознания - значит и в озарении с которого начинается сознание, успело побывать бытие как присутствие света; и вашей мысли, которая поспевает или не поспевает, сейчас за соображениями о первенстве бытия или уже увлеклась чем-то другим, тоже предшествует ясность иди неясность самого дела, без чего мы не способны увидеть что бы то ни было мыслью, как и глазами. Мы спешим схватить предмет и упускаем из виду ясность, позволившую вам его видеть. Больше света - цепче взгляд привязан к предмету. Бытие не предмет; бытие в каком-то смысле раньше самого света. Моменты озарения составляют ваше бытие в более подлинном смысле, чем вещи. Озарение вам неподвластно. В ваших силах только большая или меньшая готовность к нему. Ясность нам дается или не дается. Мы не можем себе ее обеспечить, мы можем только стремиться к вей. В этом риск ищущей мысли в этом ее спасение. Когда приходит ясность - если она приходит, мы говорим уже не от себя: говорим то, что есть. Мы уверены тогда: наше знание не ложно, и не потому, что утвердились в своем мнении, а, наоборот, потому, что сумела, не заслонив собой, увидеть то, это открылось.
Хайдеггер думает здесь о чем-то настолько простом, что за вам трудно следовать. Сознание опасается остаться ни с чем, положившись на свет, который не в вашей власти Здесь снова уместно вспомнить каш эпос с его “пойди туда, не знаю куда”. Почти то же у Хайдеггера: “Человек прежде всего и главным образом умеет искать только тогда, когда с самого начала предполагает наличие искомого... Но, может быть, все-таки бывают поиски без этой заранее данной известности, поиски, которым отвечает одно чистое отыскание.
Техника, наоборот, в любом случае гарантирует на какой то свой успех. Не в этом ли секрет ей распространения? Она - система надежных методов обеспечения результата. Существо техники - постав императив приведения всего сущего в установленный статус, сперва познанности, потом организованности. Постав задолго до своего сегодняшнего размаха в начале XVII века задал науке задачу опредмечивающей проработки всей природной и человеческой давности. Новоевропейским субъектом издалека и вначале исподволь, в виде мечты сбросить свою зависимость от природы, правила рано угаданная перспектива - поставить себя на место всеобщей определяющей инстанции (субъект не обязательно индивид; его суть полнее воплотилась в сплоченных коллективах).
Постав громоздок, необозримо сложен. Но зато он - дело, которое человек может делать на земле сам. Хочет ли Хайдеггер срыва технической цивилизации? Технология только еще развертывает свои возможности.
Представление Хайдеггера мечтателем по несуществовавшим временам, когда челочек якобы жил в согласии с природой, остается вне его мысли. Она не романтическая проповедь о старине, а онтологии: слово о том, что есть прежде, чем человек успеет заметить. Речь не о том, что было и было бы. “В бытии мысль встречает величайшее сопротивление, которое заставляет ее всерьез принять сущее, выступающее в свете своего бытия. Осмысление существа Нового времени вводит мысль и волю в круг действия подлинных сущностных сил нашей эпохи. Они действуют, как они действуют, не задеваемые никакой обывательское оценкой. Перед лицом этих сил только и даны либо готовность вынести их, либо выпадение из истории. Эпоху никогда но отмолить отрицающим ее приговором. Эпоха только сбросит отрицателя с рельсов. Но Новое время, чтобы впредь устоять перед ним, требует в силу своего существа такой изначальности и зоркости осмысления, какую мы, нынешние, может быть, и способны в чем-то подготовить, по никоим образом - сразу уже и достичь.
Путь философского становления Хайдеггера вел через критику школ начала века к многозначительному спору с экзистенциализмом и от него - к гусслеровской феноменологии.
Непосредственной жизнью и интересами ее возрастания, говорили философия жизни, исподволь диктуются идеи и нормы. Но если жизнь лишь описывается не поспевающей за вей мыслью, то вопрос о ее собственном смысле отменяется. Сведение духовной действительности к переживаниям - не преодоление метафизики, а просто утрата способности понимать ту строжайшую логику предельных понятии, па которой почти три тысячелетия стояла европейская мысль. Безусловные, пусть исторически преломляющиеся ценности определяют поведение человека в его истории, говорили философии ценностей. Но если ценности, как надо надеяться, существуют не только в нашем сознании, то что придает им цену? Человек, говорила философская антропология, носит в себе уникальную способность не вписываться ни в какую данность, в том числе свою собственную. Но если человек должен сначала еще осуществиться как таковой, то в человеке ли существо человека? Для нас нет другой реальности, кроме осознаваемых нами ощущений, говорили неоэмпирики Шуппе, Мах и Авенариус. Но разве осознание того факта, что в нашем сознании присутствуют некие содержания, не есть уже выход на потока ощущений? И разве явные успехи наук не подтверждают правоту старого аристотелевского схоластического реализма?