(1763-1826)
Аркадий Минаков, Воронеж
Сегодня исполняется 242 года со дня рождения графа Ф.В. Ростопчина - главнокомандующего Москвы в 1812-1814 гг., члена Государственного Совета, выдающегося консерватора первого поколения и идеолога русского национализма
Федор Васильевич Ростопчин родился 12 марта 1763 года в деревне Ливны Орловской губернии. Семейное предание Ростопчиных считало родоначальником своей фамилии прямого потомка Чингизхана, Бориса Давыдовича Ростопчу, выехавшего из Крымской Орды на Русь в начале XVI в. при великом князе Василии Ивановиче. Отец Ф.В. Ростопчина, Василий Федорович, был зажиточным помещиком, владельцем имений в Орловской, Тульской и Калужской губерниях. Мать Ростопчина, урожденная Крюкова, умерла в 1766 г. после рождения второго сына. Ростопчин получил хорошее домашнее образование и воспитание, знание языков. При этом, хотя его преподавателями были часто сменявшиеся иностранцы, он все же остался русским по духу, «помня поучения священника Петра и слова мамки Герасимовны» [i].
В 1773 г., будучи 10-летним мальчиком, Ростопчин был зачислен на службу в лейб-гвардии Преображенский полк. Фактически служба его началась в 1782 г., когда Ростопчин получил чин прапорщика. В 1786-1788 гг. он предпринял длительную поездку за границу, посетив Германию, Францию и Англию. В Берлине Ростопчин брал частные уроки математики и фортификации, в Лейпциге посещал лекции в университете. После Германии Ростопчин некоторое время провел в Англии, где сблизился с князем С. Р. Воронцовым, с которым впоследствии состоял в постоянной переписке и который способствовал первым шагам карьеры Ростопчина. Вернувшись в 1788 г. в Россию накануне русско-шведской войны 1788-1790 гг., он несколько месяцев находился при главной квартире русских войск в Фридрихсгаме. Летом 1788 г. в качестве волонтера Ростопчин отправился в поход против турок и участвовал в штурме Очакова, в сражениях при Рымнике и Фокшанах. Около года Ростопчин служил под начальством А.В. Суворова, который в знак своего расположенеия подарил ему походную военную палатку. В 1790 г. Ростопчин вторично принял участие в Финляндском походе. Командуя гренадерским батальоном, он был представлен к Георгиевскому кресту, который, однако, не получил.
В 1791 г. Ростопчин, при посредничестве С.Р.Воронцова, сблизился с канцлером А.А. Безбородко. В ходе Ясской конференции он был помощником Безбородко и участвовал в составлении журнала и протоколов конференции. В феврале 1792 г. Ростопчин, по представлению Безбородко, по приезде в Петербург получил звание камер-юнкера в ранге бригадира. Он был принят при дворе и вхож в великосветские салоны. Ростопчин приобрел репутацию придворного острослова, его шутки и остроты были широко известны. С 1793 г. он был прикомандирован на службу при малом дворе великого князя Павла Петровича в Гатчинском дворце. Ростопчин ревностно относился к своим служебным обязанностям и был замечен Павлом. В 1794 г. он сочетался браком с Екатериной Петровной Протасовой, племянницей камер-фрейлины императрицы Екатерины II, графини А.С. Протасовой. Вскоре карьера Ростопчина на короткое время пресеклась из-за его конфликта с сослуживцами, который едва не привел к дуэли. Конфликт этот был вызван добросовестным отношением к службе Ростопчина. По распоряжению Екатерины II Ростопчин вынужден был на год покинуть Петербург и поселиться в имении отца в Орловской губернии. Ссылка эта сыграла важную роль в судьбе Ростопчина, поскольку привлекла к нему благосклонность и доверие Павла Петровича, который с этого времени стал считать Ростопчина лично преданным ему человеком. По возвращении через год из ссылки Ростопчин становиться любимцем Павла, необходимым ему «как воздух». За несколько дней до смерти императрицы, Ростопчин получил от наследника орден Анны 3-й степени. Именно он первым сообщил Павлу о смерти Екатерины II. В течение нескольких последующих дней после кончины императрицы произошел крутой взлет карьеры Ростопчина. Он был назначен генерал-адъютантом Павла I. Помимо этого, он был награжден орденами св. Анны 1-й и 2-й степени, в 1797 г. он получил орден св. Александра Невского, а в 1798 г. – чин генерал-лейтенанта. Заведывая воинской частью, по поручению императора, Ростопчин осуществил редакцию Военного Устава по прусскому образцу.
В начале 1798 г. последовала неожиданная отставка Ростопчина, который был вынужден выехать в свое имение. Ссылка явилась результатом происков «немецкой партии» императрицы Марии Федоровны и фаворитки Павла I Е.И. Нелидовой, с которыми Ростопчин не поладил. В свою очередь Ростопчин принял участие в интриге, возглавляемой обер-шталмейстером И.П.Кутайсовым, целью которой было оградить Павла I от влияния Марии Федоровны и Е.И.Нелидовой, для чего они способствовали смене Нелидовой новой фавориткой А. П. Лопухиной.
Результат этой интриги быстро сказался, опала, продолжавшаяся несколько месяцев, закончилась. Уже в августе 1798 г. Ростопчин был вновь принят на службу при дворе и осыпан милостями, в числе которых были получение титула графа и назначение вице-канцлером. Хотя Ростопчин не имел официального звания “канцлер”, он фактически исполнял его обязанности. Кроме того, Павел I пожаловал Ростопчину в течение своего царствования всего более 3000 душ в Орловской и Воронежской губерниях и особо 33 тысячи десятин земли в Воронежской губернии.
Ростопчин принимал активное участие в подписании ряда международных договоров России, ведал перепиской императора с А.В.Суворовым, часто служа буфером между фельдмаршалом и Павлом. В сентябре 1800 г. Павел I поручил Ростопчину написать предложения о внешнеполитическом курсе России. В результате появилась записка «О политическом состоянии Европы». Ростопчин предлагал разорвать союз с Англией, создать союз с наполеоновской Францией и осуществить раздел Турции [ii]. Главная мысль записки заключалась в том, что в результате войны с Францией 1799 г. в выигрыше остались Англия, Пруссия и Австрия, но не Россия. Давая характеристику ведущих стран Европы, Ростопчин приходил к выводу, что почти все они “скрытно питают зависть и злобу” к России [iii]. Она должна бдительно следить за ними, и когда ей выгодно, использовать противоречия между ними. Ростопчин считал, что союз с наполеоновской Францией позволит ослабить Англию и осуществить раздел Турции, в результате Франция должна была получить Египет. К разделу Османской империи он предлагал привлечь Пруссию и Австрию. При этом России должны были достаться Румыния, Болгария, Молдавия и Греция.
Таким образом, Ростопчин был одним из первых, кто предложил во внешней политике руководствоваться национальными интересами России, а не субъективными династическими предрасположениями. Положения его записки были частично реализованы в последние месяцы царствования Павла I: в сентябре 1800 г. было введено эмбарго на английские суда.
Кроме того, деятельность Ростопчина подготовила почву для присоединения Грузии к России. Он являлся автором записки, в которой предлагал включить Грузию в состав Российской Империи, предоставив ей известную автономию.
Обязанности Ростопчина были многообразны и отнюдь не сводились только к ведению внешнеполитических дел. Так, выполняя обязанности директора почтового департамента, он способствовал развитию в России сети почтовых станций. Наряду с этим, с 1799 г. Ростопчин заведывал делами по бракосочетаниям. Кроме того, он способствовал утверждению императором Регламента для церквей и монатырей католической церкви в России, который наносил ощутимый удар по деятельности иезуитов. Еще ранее ему удалось добиться запрещения на проведение съездов католического духовенства.
Несмотря на все бесспорные заслуги Ростопчина, в феврале 1801 г. вновь последовала опала, на этот раз надолго. Удаление Ростопчина было организовано П.А. Паленом, который, подготавливая заговор против Павла I, убирал с дороги тех лиц, которые могли бы помешать осуществлению его планов. Перед самой смертью Павел I отправил Ростопчину депешу: “Вы нужны мне, приезжайте скорее” [iv]. Ростопчин отправился в путь, но не доехав до Москвы, и получив известие, что Павла I не стало, вернулся в свое подмосковное имение. В результате опалы, постигшей Ростопчина, ему пришлось на одиннадцать лет удалиться с арены государственной деятельности. Он открыто осуждал Александра I в перевороте, приведшим к гибели его отца и категорически не принимал либеральных реформ, связанных с деятельностью так называемого Негласного комитета и М.М. Сперанского. Ростопчин прожил эти годы большей частью в своем имении Вороново. В деревне он увлекся новейшими методами в сельском хозяйстве: стал экспериментировать в этой области, использовать новые орудия и удобрения, специально выписал из Англии и Голландии породистый скот, сельскохозяйственные машины и агрономов, создал специальную сельскохозяйственную школу. Ему удалось достичь значительных успехов, к примеру, вывести породу лошадей, которая называлась «Ростопчинской». Но постепенно он разочаровался в западноевропейских методах ведения хозяйства и стал защитником традиционно русского земледелия. В 1806 г. Ростопчин опубликовал брошюру “Плуг и соха”, в которой старался доказать превосходство обработки земли с помощью сохи.
К 1806-1807 гг. относится изменение во внешнеполитических симпатиях Ростопчина. Россия в это время становится ключевой участницей неудачных антинаполеоновских коалиций, приведших к военным поражениям и подписанию позорного для России Тильзитского мира (1807 г.). Если раньше он выступал за союз с Францией, то теперь становится категорическим его противником, считая, что в изменившихся условиях это противоречит национальным интересам России. В декабре 1806 г. он направил Александру I письмо, в котором призывал императора выслать большинство французов из России: «Исцелите Россию от заразы и, оставя лишь духовных, прикажите выслать за границу сонмище ухищренных злодеев, коих пагубное влияние губит умы и души несмыслящих подданных наших». В этот период Ростопчин, наряду с А.С. Шишковым становится одним из лидеров в борьбе с дворянской галломанией. В 1807 г. вышел его знаменитый памфлет “Мысли вслух на Красном крыльце…”, имевший шумный успех в обществе. Это был своего рода манифест складывающегося русского национализма. Основная мысль этого произведения носила антифранцузскую направленность: «Господи помилуй? Да будет ли этому конец? Долго ли нам быть обезьянами? Не пора ли опомниться, приняться за ум, сотворить молитву и, плюнув, сказать французу: сгинь ты дьявольское наваждение! Ступай в ад или восвояси, все равно – только не будь на Руси» [v]. Причиной столь резких суждений был кровавый опыт Франции, бьющейся почти два десятилетия в судорогах революции, террора и захватнических войн, начиная с 1789 г. Ростопчин писал о французах, особым, «народным» языком: «Вить что, проклятые, наделали в эти двадцать лет! Все истребили, пожгли и разорили. Сперва стали умствовать, потом спорить, браниться, драться; ничего на месте не оставили, закон попрали, начальство уничтожили, храмы осквернили, царя казнили, да какого царя! – отца. Головы рубили, как капусту; всё повелевали — то тот, то другой злодей. Думали, что это будто равенство и свобода, а никто не смел рта разинуть, носу показать и суд был хуже Шемякина. Только и было два определения: либо в петлю, либо под нож. Мало показалось своих резать, стрелять, топить, мучить, жарить и есть, опрокинулись к соседям и начали грабить и душить, <…>приговаривая: “После спасибо скажите”. А там явился Бонапарт<…>шикнул, и все замолчало. Погнал Сенат взашей, забрал все в руки, запряг и военных, и светских, и духовных и стал погонять по всем по трем. Сперав стали роптать, потом шептать, там головой качать, а наконец кричать: “Шабаш республика!” Давай Бонапарта короновать, а ему настать. Вот он и стал глава французская, и опять стало свободно и равно всем, то есть: плакать и кряхтеть; а он, как угорелая кошка, и пошел метаться из углу в угол и до сих пор в чаду. Чему дивить: жарко натопили, да скоро закрыли. Революция – пожар, Франция – головешки, а Бонапарте – кочерга” [vi].