В соответствии со статьей 235 ГК РФ, устанавливающей основания прекращения права собственности, право собственности прекращается при отчуждении собственником своего имущества другим лицам, отказе собственника от права собственности, гибели или уничтожения имущества и при утрате права собственности па имущество в иных случаях, предусмотренных законом. При этом пункт 2 указанной статьи специально устанавливает, что принудительное изъятие у собственника имущества не допускается, кроме случаев, которые установлены в законе (перечень этих случаев носит исчерпывающий характер).
Статья 235, устанавливает, что право собственности прекращается при отчуждении собственником своего имущества другим лицам. Это означает, что в случае, если имущество одного лица отчуждается неуправомоченным лицом, го право собственности в таком случае у собственника не прекращается, а следовательно, соответствующее лицо, приобретающее вещь, например, покупатель по договору купли-продажи, права собственности на эту вещь не приобретает,
Однако, как мы уже видели из приводимых нами выше статей, право собственности прекращается «при утрате права собственности на имущество а иных случаях, предусмотренных законом» (статья 235 ГК РФ). Такая утрата права собственности на имущество, согласно пункту 3 статьи 218, служит основанием для приобретения права собственности на такое имущество другим лицом.
Кроме того, из главы о прекращении права собственности следует, что перечень оснований для такого прекращения должен быть установлен законом. При этом не указана особо, является ли тот перечень оснований, который содержится в главе 15 ГК РФ (Прекращение права собственности), исчерпывающим, или возможны также и иные основания. Авторы одного из комментариев к части первой ГК РФ полагают, что перечень таких случаев сформулирован исчерпывающим образом и не допускает расширения даже иным законом, со ссылкой на пункт 2 статьи 3 ГК РФ («Гражданское законодательство состоит из настоящего Кодекса и принятых в соответствии с ним иных федеральных законов (далее - законы), регулирующих отношения, указанные в пунктах 1 и 2 статьи 2 настоящего Кодекса. Нормы гражданского права, содержащиеся в других законах, должны соответствовать настоящему Кодексу»)[62]. Таким образом, по мнению Е.А. Суханова (автора главы о прекращении права собственности), изъятие имущества у собственника помимо его воли «по общему правилу недопустимо, если только речь не идет об одном из случаев, прямо предусмотренных п. 2 ст. 235 ГК»[63].
На наш взгляд, и это следует из других статей ГК РФ, перечень оснований прекращения права собственности не исчерпывается ни статьей 235, ни главой 15 ГК РФ, что подтверждается, например, статьей 234 ГК РФ, которая помещена в главу о приобретении права собственности, но которая по своей сущности также устанавливает и особое основание прекращения права собственности - в виду приобретения этого права другим лицом в силу приобретательной давности. Таким образом, истечение срока приобретательной давности является еще одним основанием прекращения права собственности, установленным законом.
Однако, на наш взгляд, такая конструкция приобретения и утраты права собственности является несколько противоречивой, Из буквального толкования норм статей 235 и 218 ГК РФ следует, что для того, чтобы право собственности было приобретено другим лицом, оно сначала должно быть утеряно предыдущим собственником. Однако в случае с добросовестным приобретением этого не может быть, поскольку, как мы уже видели, в силу пункта 1 статьи 235 собственник не теряет права собственности в силу отчуждения его имущества другим, неуполномоченным им лицом. Таким образом, терять он его должен в момент приобретения такого имущества добросовестным приобретателем, - однако такого основания приобретения права собственности у нас в законе не предусмотрено. Однако, на наш взгляд, в связи с вышеописанным способом приобретения и прекращения права собственности в нашем ГК РФ, только такая конструкция в данном случае и возможна, потому что иначе мы оказываемся вовлеченными в логический замкнутый круг: право не может быть приобретено, потому что оно не утрачено. Но оно не может быть утрачено, поскольку закон устанавливает, что оно сохраняется... Поэтому, на наш взгляд, отсутствие прямого указания на то, что право собственности переходит к добросовестному приобретателю, является фактором, существенно затрудняющим его защиту, что отмечается также и рядом других авторов[64]. Следовательно, решение проблемы защиты добросовестного приобретателя в первую очередь сводится к внесению соответствующих изменений в ГК РФ, о чем более подробно мы будем говорить ниже.
Следует заметить, что такая же ситуация, фактически наблюдается и с приобретательной давностью, однако, если статья 234 ГК РФ однозначно установила переход права собственности к добросовестному владельцу, и узаконила приобретение в силу давности владения в качестве отдельного основания приобретения права собственности, то в статье 302 ГК РФ такое положение не закреплено.
Отсутствие такого положения дало повод некоторым ученым говорить о том, что российское гражданское законодательство не предоставляет добросовестному приобретателю право собственности в силу действия все того же принципа «никто не может передать прав больше, чем у него есть», который нигде не закреплен, но является имманентно присущим гражданскому праву. Например, К.И. Скловский полагает, что право собственности переходит к добросовестному приобретателю не ранее момента истечения срока приобретательной давности (т.е. соответственно по истечении 5 лет для движимого, и 15 лет для недвижимого имущества), а в качестве защиты его предлагает ввести особую владельческую защиту и ограничить возможность реституции[65].
Можно себе представить, какую «услугу» способна оказать подобная регламентация положения добросовестного приобретателя для оборота, когда в отношении имущества, которое не может быть виндицировано в соответствии со ст. 302 ГК РФ, устанавливается некий очень странный правовой режим: в течение пяти лет оно, находясь в собственности одного лица, находится в фактическом незаконном владении другого лица. Не то чтобы это было невозможно с точки зрения теории права собственности: сторонники весьма популярной в российской цивилистической литературе теории «эластичности»[66] права собственности убедительно доказали, что на самом деле право собственности так, как оно понимается в континентальной традиции права, может, если не расщепляться, как право собственности в системе общего права, то очень сильно «растягиваться» путем передачи отдельных полномочий, иногда очень широких, составляющих сущность права собственности, другим лицам на очень продолжительный срок. При этом, очевидно, чем шире полномочия в отношении данного имущества и чем на более долгий срок они передаются, тем сильнее «растягивается» право собственности.
Однако, думается, что рассматриваемая нами ситуация представляет собой именно тот случай, когда количественные изменения, достигнув определенной критической массы, переходят в качественные: право собственности, «растянувшись» настолько сильно, что оно а) лишается правомочия защиты в виде ограничения виндикации; б) лишается правомочия владения, пользования и распоряжения, фактически теряет свою природу права собственности как права наиболее полного господства в отношении вещи. Таким образом, описанная нами конструкция представляет собой переход к исчезнувшей в ходе развития гражданского права в европейской традиции конструкции «голого права», которое вписывалось в систему римского права с его формализмом и стремлением все законодательные новеллы оформить в виде «подгонки» под уже существующие конструкции, однако было отвергнуто европейским правом, которое, проявляя при этом значительную гибкость, в первую очередь в своем развитии ориентировалось на требования экономического оборота, пусть всегда и с некоторым опозданием.
Также отбрасывает нас на несколько десятков столетий назад и установление возможности приобретения права собственности добросовестным приобретателем только в силу приобретательной давности - такую конструкцию мы наблюдали в римском праве, и именно она является самым очевидным примером ограниченности защиты добросовестного приобретателя.
Таким образом, указанная конструкция допускает только один выход «нормализации» создавшейся неопределенности правового режима имущества, в отношении которого не может быть применена виндикация: поступление этого имущества вновь во владение собственника, пусть даже и неправомерно - например, путем насильственного завладения вещью. В этом случае «растянувшееся» право собственности, возвращая правомочие владения, обретает снова свою полноту. Вопрос состоит в том, какой ценой это достигается: ведь такая конструкция может создать у участников гражданского оборота непреодолимое желание решить проблемы именно вышеуказанным способом, тем более учитывая отсутствие у нас владельческой защиты. Кроме того, создавшаяся неопределенность также стимулирует рост недобросовестности среди участников оборота: чтобы реализовать имущество, субъекты оборота будут стараться скрыть от других лиц тот факт, что в отношении этого имущества отсутствует право собственности и они, фактически, являются неуправомоченными отчуждателями.
Кроме рассмотренной выше точки зрения К.И. Скловского, существует и другая позиция. Эта точка зрения, поскольку она на протяжении всей истории развития положений о защите добросовестного приобретателя являлась и в настоящее время является, пожалуй, самым серьезным препятствием для защиты указанного лица, заслуживает специального рассмотрения.