Характерно сохранившееся в воспоминаниях мнение самого художника о своей деятельности в соборе, высказанное им уже в конце жизни: "Я сам думал, что я проник в дух русской иконы и что я выразил внутренний мир живописца того времени, что я постиг — это уже от гордости — технику этого старого времени. Оказалось, однако, что я глубоко заблуждался. Дух древней русской иконы оказался во много раз выше, чем я думал. Внутренний мир живописи того времени был гораздо более богатым в духовном смысле, чем дух нашего времени, или лично мой, или Нестерова, и нам далеко до их техники, до их живописного эффекта". Этот отзыв — мужественное признание мастера, считавшего, что "нет на Руси для русского художника святее и плодотворнее дела как украшение храма".
По окончании работ в киевском Владимирском соборе Васнецов получил многочисленные заказы на оформление храмов в Петербурге, Гусь-Хрустальном, Дармштадте, Варшаве. Наиболее значительной среди них была декорировка церкви завода хрустального стекла в имении Нечаева-Мальцева в Гусь-Хрустальном в 1904 году. Художник создал там росписи не на стенах, как в Киевском соборе, а на холстах, укреплявшихся на стенах, — и сделал эскизы для мозаичных изображений. Васнецовский талант монументалиста-декоратора с наибольшей силой проявился в полотне "Страшный суд". В огромной композиции (700 х 690 см), посвященной теме последнего судилища, он воплотил рожденное его могучей фантазией представление о вселенной и человечестве. Он разделил полотно па три яруса и, как в сложных многофигурных иконах, легко и свободно заполнил его большими группами фигур. Масса эпизодов, сцен, фигур объединена здесь в цельную, строго симметричную и уравновешенную картину, согласованную с архитектурой церкви.
Так сложилось, что три десятилетия без малого пролегли между первым карандашным наброском (1871), более двух десятилетий — между парижским эскизом и полотном "Богатыри" (1898), венчающим героический цикл работ живописца. Позже он вспоминал: "Я работал над Богатырями, может быть, не всегда с должной напряженностью... но они всегда неотступно были передо мною, к ним всегда влеклось сердце и тянулась рука! Они... были моим творческим долгом, обязательством перед родным народом...".
В апреле 1898 года Васнецова посетил Павел Третьяков. Несколько минут молча он всматривался в картину, закрывавшую всю правую стену мастерской художника, и вопрос о приобретении "Богатырей" в галерею был решен. Картина заняла свое постоянное место в Третьяковской галерее. Это было одно из последних приобретений Павла Михайловича.
С окончанием картины стала насущной мысль о персональной выставке художника. Такая выставка была организована в марте-апреле 1899 года в помещении петербургской Академии художеств. На ней было представлено тридцать восемь произведений живописи. Центром же стало самое "капитальное", по словам Стасова, произведение — "Богатыри".
"Изумительный труженик", "большой умник и разумник", Васнецов, страстно искавший эстетический и нравственный идеал в национальном характере русского народа, в его духовных традициях, сумел пронести свой "символ веры" через все творчество, настойчиво внедряя его в сознание современного общества, в окружающую жизнь. Он находил живой отклик у своих современников. Его называли "первопроходцем". И как первооткрыватель, творчество которого является переходным, сочетающим в себе разные элементы, Васнецов вызывал у современников противоречивые чувства и оценки — недоумение и восторг, резкую критику и преклонение, но он никогда и никого не оставлял равнодушным, всегда был предметом размышлений и споров. "Ваше творчество, — писал ему известный деятель "Мира искусства" Сергей Дягилев, — и оценка его уже много лет — самое тревожное, самое жгучее и самое нерешенное место в спорах нашего кружка". И он же говорил художнику: "Из всего поколения наших отцов Вы ближе к нам, чем все остальные..." Мы не найдем другого художника, который был бы близок представителям самых противоположных эстетических течений, но каждому близок какой-то особой гранью своего творчества и никому не близок полностью, до конца. Одни отдавали ему дань как "типисту" и видели его силу в жанровой живописи, другие ценили более всего его обращение к народному эпосу и сказке, третьи его главный вклад в развитие русского искусства видели в его роли "провозвестника нового направления в религиозной живописи", четвертые — в том, что "он первый из художников вновь обратился к украшению жизни". Но для всех деятелей русской культуры, размышлявших о путях развития национального искусства, Васнецов был одной из ключевых фигур в процессе перехода от эпохи передвижничества к искусству начала XX века и, конечно же, одним из главных деятелей русской художественной культуры XIX века. "Десятки русских выдающихся художников, — писал в 1916 году Михаил Нестеров, — берут свое начало из национального источника — таланта Виктора Васнецова".
В общем, В. М. Васнецов в представлении не нуждается. Однако следует заметить, что если о религиозной его живописи стали говорить лишь в 1990-е гг., то специальных исследований политических взглядов художника нам пока не известно. Между тем своих крайне правых убеждений художник никогда ни от кого не скрывал. В этом может убедиться всякий, посетив его дом (ныне Дом-Музей), где буквально столкнется с огромным Двуглавым Орлом — Российским Государственным Гербом, вырезанным во всю богатырскую красу на дубовом столе, стоящем посреди горницы.
В.М. Васнецов и Л.А. Тихомиров
Существенно расширяет наши представления об этой долгое время замалчивавшейся теме и история взаимоотношений В. М. Васнецова с крупнейшим идеологом монархии Л. А. Тихомировым (1852-1923), по отношению к которому ситуация сложилась прямо противоположная. Несмотря на то, что сегодня изданы практически все основные работы мыслителя, в том числе и религиозно-философские, он продолжает восприниматься как человек одной книги — "Монархической государственности".
Этой книге, а точнее изложенным в ней идеям посвящена масса литературы, защищено несколько диссертаций, как отечественными, так и зарубежными авторами. И, тем не менее, отвлеченное рассмотрение книги, вырванной из исторического контекста, представляется столь же неплодотворным, как и попытка прочтения текста, зашифрованного на кортике в одноименной повести детского писателя Анатолия Рыбакова. И напротив рассмотрение истории написания книги позволяет найти "ножны" и прочитать текст.
В год, когда празднуется 100-летие со дня рождения Великомученика Царевича Алексея необходимо сказать о том, где находятся неучтенные ножны к тому холодному оружию, которое, по прекрасному выражению генерала А. А. Киреева, было выковано Л. А. Тихомировым. Этими ножнами была атмосфера ожидания от покаявшегося революционера главного труда его жизни — "Монархической государственности" художником Виктором Михайловичем Васнецовым, который в те годы работал над большими полотнами для Георгиевской церкви с. Гусь Владимирской губернии (ныне г. Гусь-Хрустальный).
Сказать это позволяют сохранившиеся в Доме-Музее художника и ожидающие своей публикации письма Л. А. Тихомирова В. М. Васнецову, который, как видно из этих писем, не только вдохновил Льва Александровича на работу над книгой, но и нашел средства, необходимые для ее первого издания 1905 г.
С Васнецовым Тихомирова свело трагическое обстоятельство — безвременная кончина его близкого товарища Юрия Николаевича Говорухи-Отрока. И наш город.23-29 июля 1896 г. Тихомировы всей семьей путешествовали по воде в Нижний Новгород на Всероссийскую промышленную и художественную выставку, где были 26-28 числа. А уже 30 июля Лев Александрович со скорбью записал в дневнике: "Прибыли в Москву. Узнали, что Говоруха-Отрок скончался 3 дня назад" [i].
После этого Тихомировым от имени "Московских ведомостей" заказан был В. М. Васнецову проект памятника на могилу Ю. Н. Говорухи-Отрока на кладбище московского Скорбященского монастыря [ii].
Вместе с Ю. Н. Говорухой-Отроком (псевд. Ю. Николаев), автором известной книги о творчестве В. Г. Короленко, Лев Тихомиров, еще при Александре II, проходил по одному политическому процессу — 173-х. Впоследствии они разными путями — Тихомиров за границей, Говоруха-Отрок еще в тюрьме — пришли к пересмотру своих революционных убеждений. Покаявшись в 1888 г. перед царем и в январе 1889 г. вернувшись в Россию, Тихомиров привлекает Говоруху-Отрока, работавшего в киевском "Южном крае", к сотрудничеству в "Московских ведомостях".
Что касается Васнецова, то он в 1896 г. завершал десятилетнюю работу над храмом Св. Владимира в Киеве. В нашем городе в художественном музее имеется картина-эскиз к одной из росписей — "Крещение князя Владимира".
На Всероссийской промышленной и художественной выставке в Нижнем Новгороде Васнецов участвовал картинами "Ковер-самолет", "Портрет Антокольского", "Голова девушки". Кстати, в тот же год им были выполнены иллюстрации к книге Н. Кутепова "Великокняжеская и царская охота на Руси с X по XVI век".Был ли художник в Нижнем сам, или только участвовал картинами, пока, к сожалению, точно не известно. Однако именно с этого периода в дневнике Тихомирова появляются периодические отзывы о художнике и его работах, о многочисленных посещениях им Васнецова или его Васнецовым. Вот характерная запись 12 сентября 1900 г., написанная за месяц до письма, в котором впервые упоминается о совместном замысле "Монархической государственности":
"Возвращаюсь к Васнецову. Он все скорбит за Россию, и это из немногих людей, с которыми я могу говорить вполне по душе с полным взаимным пониманием. Да, как он говорит, — Россию должно рассматривать как находящуюся под несомненным Божиим наказанием за несомненное забвение Бога и Божьего Закона. Оттого и отнимаются у нас лучшие люди, оттого мы в рабстве у всякой дряни. Но не вечно же будет наказание. Когда-нибудь покаемся же мы и сменит Господь гнев на милости?Он в это верит более чем я, хотя и я верю. Как-то грустно допустить, что уже если Господь наказывает, то как же мы не исправимся? Ведь значит есть Его Воля, чтобы мы исправились?" [iii] Известно, что еще работая над Владимирским Собором в Киеве, Васнецов в одном из писем писал о том, что постоянно читает местные газеты, и просил супругу отбирать и привозить ему наиболее интересные статьи из "Московских ведомостей" [iv]. Нетрудно поэтому предположить, что Тихомирова Васнецов должен был знать заочно, по публикациям, не говоря уже о том, что Тихомиров не мог не знать Васнецова. Интерес к покаявшемуся вождю террористической "Народной Воли" должна была подогреть и работа Васнецова в 1883-1901 гг. над оригиналами для мозаик Петербургского Храма Воскресения Христова, построенного на месте "смертельного поранения в Бозе почившего Императора Александра II", убитого народовольцами. Ведь Тихомиров был главным теоретиком их партии, автором практически всех программных документов "Народной воли".