Более высокие моральные качества русского солдата дали Суворову основание для выработки своей «смелой нападательной тактики». В свою очередь сама эта тактика дает огромное моральное превосходство нападающему перед обороняющимися. «Наука побеждать» вскрывает это моральное преимущество наступления.
Опираясь на национальные чувства русского солдата, воспитывая в нем сознание воинского долга, Суворов стремился выработать в подчиненных солдатах и офицерах такие качества, как инициатива, находчивость, сообразительность, частный почин. Широко известно суворовское изречение: «Каждый воин должен понимать свой маневр». «Наука побеждать» как раз и направлена на воспитание не муштрованного автомата, а бойца, сознательно выполняющего боевую работу. Суворов растолковывает солдатам, в каком случае и почему применять тот или иной маневр, в каких случаях действовать в том или ином боевом порядке – линией, каре, колонной.
Язык «Науки побеждать» – образный, меткий, настоящий русский народный язык – вполне соответствует задаче и духу этого замечательного произведения А.В. Суворова.
«Наука побеждать» является глубоко патриотическим произведением. Она полна веры в творческие силы простых людей, в их способность преодолевать любые трудности, в их преданность Родине.
Известны и другие литературные произведения Суворова. Два его труда, так называемые «Разговоры в царстве мертвых» (излюбленная форма того времени), помещены в 1756 году в первом русском журнале, издававшемся при Академии наук, под названием «Ежемесячные сочинения» в «Обществе любителей русской словесности» при кадетском корпусе, где автору, конечно, пришлось выдержать целый диспут.
Любовь к чтению сочеталась у Суворова с поэтическим талантом. Он однажды сказал о себе: «Не будь я военным, я бы был поэтом». Но Суворов все равно всю жизнь оставался мастером образного и живого слова. Даже в реляциях о сражениях виден его незаурядный писательский талант. Что же касается афоризмов, метких выражений, то тут Суворов, пожалуй, не превзойден до сих пор ни одним поэтом.
Удивить – победить!
Чем больше удобства, тем меньше храбрости.
Бей, но не отбивайся.
Войско необученное, что сабля неотточенная.
Не бродить по-куриному, но ходить по-оленьему.
Противник оттеснен – неудача, противник истреблен, взят в плен – удача.
Недорубленный лес опять вырастает. (О рассеянном противнике).
Сметь бежит от сабли и штыка храброго.
Часто в минуты гнева или, наоборот, радости Суворов выражал свои чувства стихами-экспромтами. Так, порицая нерешительность своего начальника Потемкина, медлившего со штурмом Очакова, он иронически сказал о нем:
Я на камушке сижу,
На Очаков я гляжу.
После сражения при Нови Суворов пришел в отведенный ему дом и увидел, что секретарь уже держит перо и бумагу, чтобы писать победное донесение.
Конец – и слава бою!
Ты будь моей трубою! –
воскликнул Суворов.
§ VI. Ссылка
После смерти Екатерины II на российский престол вступил Павел I. Беспредельно деспотичный император был ярым сторонником Пруссии и ее военных порядков. Еще будучи наследником престола, он превратил свою резиденцию Гатчину в военный лагерь с суровой дисциплиной, плацпарадами, шагистикой и прочими особенностями прусской военной школы. В русской армии он ввел прусские военные уставы, мундиры, букли и косы из пакли, посыпанные мукой. Малейшее отступление от правил влекло за собой наказание палками. Солдатские учения превратились в подлинные истязания.
Прусский устав, прусские военные правила были придуманы Фридрихом Великим. В то время в Пруссии, как и во всей Западной Европе, армия была наемной. В ней за деньги служили иностранные солдаты. Фридрих брал на пожизненную службу также ремесленников и крестьян, а когда приходилось туго, зачислял в войска осужденных, и те отбывали наказание не в тюрьме, а в армии. Фридрих ввел жестокую муштру, телесные наказания и добился, что солдат боялся палки капрала больше, чем неприятеля. «От офицера до последнего рядового никто не должен рассуждать», - говорил этот военачальник.
Прусская муштра, прусские мундиры, прусское отношение к солдату, как к «механизму, артикулом предусмотренному» не нужны были русской армии. Суворов доверял своему солдату, знал, что солдат до конца исполнит долг перед отечеством. Поэтому полководец не боялся учить армию самостоятельности, инициативе. «Я велю вправо (идти), а должно влево – меня не слушать. Я велел вперед, ты видишь (что нельзя) … не иди вперед». Как это далеко от слов прусского короля о запрете рассуждать!
На одном из парадов Павел увидел на Суворове до сих пор не смененную старую русскую форму и закричал:
Заменить! Немедля! Повелеваю!
Пудра – не порох, букли – не пушки, коса – не тесак, а я не немец, ваше величество, а природный русак! – Ответил Суворов и уехал с парада.
Павел разгневался и отправил упрямого старика в ссылку в село Кончанское.
Суворов провел в опале 2 года, но началась новая война. И не было в России другого Суворова. Пришлось императору отменить свой указ. Тощим, ослабевшим физически, болезненным явился Суворов в Петербург после вынужденного двухлетнего пребывания в Кончанском. Но дух его был ясен и бодр, как никогда.
§ VII. Последний поход
Высоки альпийские горы. Здесь крутые обрывы и глубокие пропасти. Здесь неприступные скалы и шумные водопады. Здесь вершины покрыты снегом и дуют суровые, леденящие ветры.
Через Альпийские горы, через пропасти и стремнины вел в последний поход своих чудо-богатырей Суворов
В полтора месяца вся северная Италия была очищена от неприятеля, в руках которого остались там только крепости Мантуа и Кони. По поводу этого успеха государь писал Суворову в начале июня:
«В первый раз уведомили вы нас об одной победе, в другой о трех, а теперь прислали реестр взятым городам и крепостям. Победа предшествует вам всеместно, и слава сооружает из самой Италии памятник вечный подвигам вашим. Освободите ее от ига неистовых разорителей, а у меня за сие воздаяние для вас готово. Простите, Бог с вами».
Тем не менее положение Суворова было в высшей степени затруднительно и опасно. Естественный ход военных операций поставил его между двумя многочисленными неприятельскими армиями: с севера—Моро, с юга — Макдональда. Каждая из этих армий в отдельности была многочисленнее суворовской. Значит грозила раздавленным и уничтоженным. Разгадав планы противника, Суворов большая опасность быть немногим более чем за сутки совершил 50-километровый марш-бросок навстречу французам, почти окружившим австрийскую дивизию. Неожиданное появление русских вызвало замешательство французов, а штыковая атака отбросила их. Французская армия закрепилась на реке Треббии. Трехдневное упорное сражение окончилось решительной победой Суворова, французы отступили. Правительства Франции сменило командование своих войск в Италии, приказав разбить Суворова. Бой развертывался у города Нови. Суворов и на этот раз нанес тяжелое поражение противнику. Он писал: «Неприятель был повсюду опрокинут; замешательство его в центре и на левом крыле было свыше всякого выражения; он выгнан был из выгоднейшей своей позиции, потерял свою артиллерию и обращен в бегство».
Победа при Нови изумила всю Европу, придала имени Суворова еще больший блеск, сделала его всесветной знаменитостью, предметом всеобщего изумления и даже благоговения всей антиреволюционной Европы. Сардинский король Карл-Эммануил, например, сделал Суворова «великим маршалом пьемонтских войск и грандом королевства, с потомственным титулом принца и кузена короля». Турин поднес Суворову золотую шпагу, осыпанную драгоценными камнями, с благодарственной надписью. Асти, где поселился Суворов и провел три недели после окончательного разгрома французов при Нови, сделалось в некотором роде местом паломничества. Туда являлись не только путешественники, но и люди, нарочно прибывшие, чтобы взглянуть на непобедимого полководца, побеседовать с ним, пожать ему руку.
Австрия больше всех была обязана Суворову — и игнорировала его заслуги. Даже и для кричащей победы при Нови не было исключения. Венский кабинет не только отнесся к ней со своей обычной напускной холодностью, но сделал даже и возмутительную дерзость, послав Суворову «повеление», в котором доказывалась «бесцельность» победы при Нови. Это сделано с целью оскорбить Суворова, чтобы скорее избавиться от него, так как его присутствие мешало захвату чужих земель. В этих видах Австрия «подстроила» соглашение союзников, чтобы в Италии оставались только австрийские войска, русские же перешли бы в Швейцарию. Стараясь как можно скорее запрятать русскую армию в Швейцарию, австрийцы, вместе с тем, обставили ее такой системой вероломства и предательства, которая обрекла армию на самые ужасные бедствия во все время пребывания ее в Швейцарии.
Согласно, например, новому распределению союзных войск, в Швейцарию, ранее прибытия туда войск Суворова, должен был вступить корпус Римского-Корсакова (около 30 тысяч человек). Находившиеся же в Швейцарии австрийские войска под начальством эрц-герцога Карла обязаны были вовсе очистить Швейцарию от французов и ни в каком случае не уходить из страны до полного сбора русских войск назначенных в Швейцарию. Но австрийцы провели в Швейцарии все время в бездействии. Едва же успел вступить корпус Корсакова как венский кабинет предписал эрц-герцогу немедленно вывести свои войска из Швейцарии, оставив, таким образом, русский корпус в беспомощном положении перед неприятельской армией около 80 тысяч человек
Войска Суворова получили возможность отправиться 31 августа в Швейцарию к С.-Готарду. Они шли налегке; все же их тяжести были отправлены кружным путем к определенным пунктам. Но, совершенно неожиданно, явилось весьма серьезное затруднение по вине австрийцев. Готовясь к выступлению из Италии, Суворов просил австрийское интендантство снабдить русские войска мулами для горного прохода, так как их было изобилие у австрийцев. Дав мулов только под горную артиллерию, интендантское ведомство уверило, что им сделаны уже должные распоряжения, и мулы будут ожидать русских в Белинцоне. Назначив атаку С.-Готарда на 8 сентября, Суворов намеревался быть на месте 6 сентября. Но, прибыв форсированным маршем в Таверну 4 сентября, он был до крайности оскорблен и поражен известием, что вместо ожидавшихся 1430 мулов — ни одного... Наконец пришло несколько сот мулов, но и те были законтрактованы только до Белинцоны, так что их пришлось переконтрактовать на весь поход, то есть платить столько, сколько пожелают погонщики. Потом еще прибавилось несколько сот мулов. В путь можно было тронуться только утром 10 сентября, то есть на два дня позже срока, назначенного для атаки С.-Готарда. Потеря же каждого часа болезненно отзывалась в душе Суворова, мучительно трепетавшего за судьбу войск, попавших по недоразумению в Швейцарию раньше времени. Между тем и весь последующий его путь представлял собой сплошное препятствие самой крайней степени, притом опять-таки всецело по вине австрийцев.