Кравцова М. В.
В 1839 году Наследный Цесаревич Александр Николаевич, путешествуя по Европе, познакомился с пятнадцатилетней Гессен-Дармштадтской принцессой Максимилианной-Вильгельминой-Августой-Софией-Марией и пылко влюбился в нее. У Императора Николая Первого не было причин протестовать против выбора сына и вскоре принцесса стала Великой Княгиней Марией Александровной.
Скромная, религиозная, не привыкшая к роскоши, Мария Александровна с трудом привыкала к жизни при дворе. Она так и не стала блестящей русской Царицей: "Душа Великой Княгини из тех, - писала ее фрейлина Анна Тютчева, - что принадлежат монастырю. Ее хорошо можно было представить себе под монашеским покрывалом…"
Мы же сейчас, по прошествии полутора веков, видим Марию Александровну как прекрасную, любящую, глубоко осознающую свое женское предназначение мать, заронившую в души своих детей благодатные семена веры, любви и добра.
"Если есть что доброе, хорошее и честное во мне, то этим я обязан единственно нашей дорогой милой Мама. Никто из гувернеров не имел на меня никакого влияния, никого из них я не любил (кроме Б. А. Перовского, да и то позже); ничего они не могли передать мне, я их не слушал и на них не обращал решительно никакого внимания, они для меня были просто пешками. Мама постоянно нами занималась, приготовляла к исповеди и говению; своим примером и глубоко христианской верою приучила нас любить и понимать христианскую веру, как она сама понимала. Благодаря мама мы, все братья и Мари, сделались и остались истинными христианами и полюбили и веру и церковь. Сколько бывало разговоров самых разнообразных, задушевных; всегда Мама выслушивала спокойно, давала время все высказать и всегда находила, что ответить, успокоить, побранить, одобрить и всегда с возвышенной христианской точки зрения… папа мы очень любили и уважали, но он по роду своих занятий и заваленный работой не мог нами столько заниматься как милая, дорогая мама. Еще раз повторяю: всем, всем я обязан Мама: и моим характером, и тем, то есть!"
Эти слова написал никто иной как Император Александр Третий. И к ним нечего добавить. Со свойственной ему наблюдательностью, рассудительностью и знанием человеческих душ Государь Александр Александрович в письме к любимой жене подробно обрисовал основные принципы воспитания, которыми руководствовалась его мать – и принципы эти были почерпнуты ею не из педагогических книг, а из собственного сердца.
Второй сын у Великого Князя Александра Николаевича родился в 1845 году. Двумя годами раньше на свет появился его брат Николай, ставший в 1855 году после смерти Императора Николая Первого Наследником Российского Престола. Этот мальчик, которого домашние звали Никс, пользовался особым вниманием со стороны матери, отца и деда, когда тот был еще жив. В свое время Николай Павлович вникал во все вопросы воспитания первенца-сына, и так же серьезно заботился он о воспитании старшего внука. С раннего детства Никс свыкся с мыслью, что он – будущий Наследник, будущий Император. Он был мальчиком умным и одаренным, добрым и отзывчивым, хотя исключительное положение среди братьев и сестер сделало его чуточку заносчивым.
В отличие от Никса его брат Саша никогда о Престоле не думал. Хотя, конечно, отлично понимал с младенчества, чей он сын и какие обязанности это на него налагает. Когда в Павловске проходило открытие памятника Императору Павлу I, его правнук, пятилетний Александр, в мундирчике лейб-гвардии Павловского полка стоял с крохотным ружьем в почетном карауле у пьедестала. Принимал мальчик участие и в других официальных торжествах. В то же время Саша прекрасно понимал, что его будущие обязанности перед народом и Отечеством – совсем не то, что у Никса – Наследника.
Александр был совсем иным и по складу характера и по способностям, чем его старший брат – и отношение к нему родных также было иным. Уже в детстве он виделся всем человечком серьезным, спокойным, основательным, скупым на внешнее проявление чувств и – до невозможности правдивым и прямым в словах и поступках. Его отец Александр Николаевич тоже никогда не отличался лицемерием и фальшью, но уже в шесть-семь лет непринужденно, с милой естественностью демонстрировал изысканность и любезность светского поведения, радуя отца и восхищая окружающих. Никс был в этом смысле сыном своего отца, Саша – нет. С самых ранних лет и до последних этикет тяготил его, и даже став Императором, Александр Третий не избавился от привычки говорить, что думает, и делать то, что сам считает должным, а не то, что велят великосветские правила. И в этом был его особый шарм, этим он неизменно привлекал сердца. В сочетании с чуткой душой, добрым сердцем и врожденным чувством справедливости прямота Александра Александровича действительно была замечательным дополнением к образу былинного богатыря, сложившемуся в народе.
Ребенком Александр был славным, детски-простодушным, но упрямым. Ни один учитель не мог сладить с ним, если маленький Великий Князь считал, что с ним поступили несправедливо. При этом он всегда был рад ласковому слову, выговоры же огорчали его до чрезвычайности. Как уже говорилось, он никогда не лгал, был правдив и искренен в самых мелочах – в том, что касалось правды и справедливости, у будущего Александра Третьего не было мелочей.
Все Великие Князья воспитывались строго, увлечение роскошью в том, что касалось семейного быта и домоустройства, вообще не была присуща Романовым. Но маленький Александр Александрович именно в силу натуры своей с раннего детства никогда не стремился к удобствам, к неге, к комфорту. Напротив, ему нравилось преодолевать физические трудности, и он подшучивал над младшим братом Владимиром, в котором как раз проявлялось это стремление к роскоши. Вообще, Александр, когда чувствовал, что это необходимо, не давал себе поблажек.
Пишут, что второй внук Николая Первого учился с ленцой, но, похоже, он просто не понимал, зачем тратить силы на нелюбимые и скучные для него предметы, когда эти силы с усердием можно вложить в те уроки и занятия, к которым лежит сердце. Наверное, нелюбимые дисциплины Саша считал какими-то излишествами, нарушавшими его понятия о четкости и порядке – излишеств он не любил никогда и ни в чем. Став властителем России, так и не научился понимать, зачем ему, русскому Царю, разговаривая с русскими людьми, нужно говорить по-иностранному – и не делал этого, неизменно нарушая этикет. Ибо – тоже излишество своего рода. Но французский язык Александр любил, владел им свободно и писал на нем письма родным, начиная с восьми лет. Но ни немецкий, ни английский не волновали Царевича – он их и не доучил. Еще любил Александр Закон Божий, географию, историю и рисование. Историю преподавал никто иной как Сергей Михайлович Соловьев. В юности Александр Александрович будет увлекаться сочинениями Лажечникова, талантливого беллетриста, и напишет любимому писателю: "Я всегда был того мнения, что писатель, оживляющий историю своего народа поэтическим представлением ее событий и деятелей в духе любви к родному краю, способствует оживлению народного самосознания и оказывает немаловажную услугу не только литературе, но и целому обществу".
То есть – занимался усердно тем, к чему душа лежала, в чем видел пользу. Конечно, старался быть усидчивым и внимательным и на нелюбимых уроках – чтобы не огорчать Мама и Папа, но далеко не всегда все выходило гладко. Вообще с ранних лет Александра Александровича отличало очень конкретное мышление – и мальчику с трудом давались отвлеченные дисциплины.
И, конечно же, всем урокам маленький Царевич предпочитал естественные для ребенка занятия: прогулки, общение с животными (особенно любил он собак), рыбную ловлю… Как много было вокруг интересного для живых наблюдений, для радостного и веселого времяпрепровождения! Ведь несмотря на неважные успехи в учебе Александр был и умен, и сообразителен, и наблюдателен. Конечно – ведь на скотном дворе куда увлекательнее, чем в классе. Саше вообще нравилось все, что давало пищу его природной любознательности, а этой пищи он явно недополучал на уроках.
Короче, учителя с будущим Александром Третьим намучились. И только родители, авторитет которых был непререкаем, как видно и из приводимого выше письма Александра Александровича к жене, так или иначе могли повлиять на него…
Все вспоминали, что Александр Третий при всей серьезности своей, деловитости и основательности был человек с большим чувством юмора, обожал пошутить и повеселиться. И в детстве он предпочитал игры шумные, резвые, веселые. Так одна из подруг его детства, А. П. Бологовская, признается, что Великие Князья очень ее любили, потому что она была "ужасный сорванец и никогда ни перед чем не останавливалась".
Вообще воспоминания Бологовской – очень интересное свидетельство о раннем детстве Государя Александра Третьего, об отношении к детям его отца Александра Второго – в те годы еще Цесаревича, и вообще об обстановке, в которой росли и воспитывались юные Романовы. Эти воспоминания ценны как живое, яркое свидетельство очевидца. Приведем здесь некоторые отрывки из них.
"Давно уже друзья уговаривали меня поделиться с читающей публикой моими воспоминаниями о детских годах императора Александра III, но воспоминания эти так мне дороги, что жаль было предать их гласности. Теперь же, на старости лет, закинутая судьбой в глухую окраину, под свист и вой сибирских метелей, невольно переносишься в далекое прошлое, к милому, чистому детству, проведенному в тенистых парках Царского Села и у светлых прудов Павловска — в этих местах, полных мечтательной поэзии Александровской эпохи, может быть, и сентиментальной, но красивой другою, давно минувшей прелестью. Мысленно переживаешь далекие годы юности, когда я имела счастие почти ежедневно видеть, в самой интимной обстановке, нашего незабвенного государя Александра II и его августейших детей: наследника цесаревича Николая Александровича и великого князя Александра Александровича. <...>