«Посвятив по естественному влечению, начиная почти с самого детства, все силы мои, — пишет Конт, — на служение великому делу социального преображения, бесповоротно провозглашенному моими предшественниками, я имел счастье своевременно убедиться, что такое благородное предназначение всей моей жизни потребует прежде всего большой научной подготовки. Покончив вполне с этим трудным основным условием, путем продолжительных систематических и добровольных усилий, я должен был направить вслед за тем мои первые личные труды на духовную реорганизацию современного общества, которая одна только может служить солидным основанием для дальнейшего действительного обновления собственно политического строя. Но самым ходом этих первоначальных занятий я скоро был приведен к тому (вот уже 20 лет), что всякое подобное общественное предприятие окажется неизбежно преждевременным, пока оно не будет опираться на полную систематизацию всех наших истинных представлений — систематизацию, следуя которой общественный разум подвергся бы предварительно подобному же постепенному умственному посвящению, какое пережил я индивидуально и от чего я до тех пор думал, что можно будет освободить публику. В силу такого убеждения я должен был, почти на пороге своей карьеры, отложить свою великую политическую работу, чтобы посвятить первую половину моей общественной жизни основам истинной философии, необходимой опоры всех дальнейших трудов по части общественного обновления. Мой личный кризис в 1826 году, принявший столь ужасное течение, благодаря нравственным страданиям, терзавшим меня среди напряженных умственных занятий, завершился установлением внутреннего равновесия и привел меня к общему представлению о новой философии, долженствующей наконец придать XIX веку спекулятивный характер, в отличие от предшествовавшего века. Кроме чрезвычайных умственных трудностей, встретившихся при построении такой философии, заботы о собственном здоровье и разные личные помехи, внешние и внутренние, сильно затянули выполнение этого великого предварительного предприятия, которое, как нам быть может известно, окончено всего лишь три года тому назад. Покончив с этим делом, я должен был, следуя естественному плану всей своей общественной жизни, возвратиться, пользуясь установленным уже широким и прочным базисом, к своей первоначальной работе над общественной реорганизацией, которая, как я только что заявил, должна составлять непременную цель второй половины моей деятельности. Таков, следовательно, должен быть общий ход моей философской эволюции, разделенной в силу необходимости на две великие эпохи: одна по преимуществу умственная, где социальная точка зрения представляется лишь в качестве главного повода к отвлеченной систематизации, и другая вполне социальная, где дело идет наконец о перестройке, сообразно с установленным раньше учением, нравственной жизни человечества. Если бы я упорно настаивал на систематизации чувств прежде, чем систематизировать идеи, то мое философское развитие, несогласное с естественной связью явлений, приняло бы неизбежно смутный и даже мистический характер, в конце концов опасный, так как он способствовал бы поддержанию существующей анархии вместо того, чтобы покончить с нею. Но теперь, когда умственное основание заложено надлежащим образом, я должен обратить свои главные усилия прямо к нравственной части моего великого предприятия... В моем главном труде дух исследования и даже дух критики должен был преобладать, чтобы я мог подняться постепенно, следуя естественному порядку различных наших понятий, к истинной точке зрения человеческой мудрости. Теперь, когда я укрепился здесь твердо, дело будет заключаться в догматизации социального характера на основе уже допущенных принципов, — догматизации, которая должна иметь в виду систематизацию наших главных чувств. Одним словом, я могу теперь считать, что превосходство позитивизма в умственном отношении установлено с достаточной ясностью, по крайней мере для всех передовых умов, и что мне остается, следовательно, в своем втором великом труде установить также его нравственное превосходство, единственное серьезно оспариваемое в настоящее время».
Так рассказывает сам Конт о двух половинах своей умственной жизни и двух своих главных трудах, между которыми большинство критиков и толкователей позитивного учения находят глубочайшее противоречие. В глазах самого Конта, как мы видим, не только не было никакого противоречия, но, напротив, вся жизнь его и вся работа его совершались, можно сказать, по заранее обдуманному плану и исполнены полного единства. Я мог бы привести массу цитат из самих сочинений, подтверждающих эту же мысль, но письмо к человеку, которого Конт боготворил и с которым никогда не позволил бы себе быть неискренним, мне кажется, лучше всяких рассуждений, предназначаемых для посторонних людей, раскрывает суть дела. Конт действительно был глубоко убежден в единстве и цельности своей философско-социальной теории. Он обдумывает как единое то, что впоследствии критики расчленяют надвое и считают исполненным глубочайшего противоречия. Он заранее уже предрешает, какие шаги должен будет сделать, чтобы достигнуть поставленной себе цели, а критики находят, что он сделал шаг вперед, чтобы затем сделать два назад. Если бы идеи, изложенные в «Позитивной политике», возникли в голове Конта во второй период его жизни, то, может быть, упомянутые критики были бы и правы.
Но мы знаем, что дело вовсе не так, что идеи эти не только ясно представлялись Конту в первый период его жизни, но что под прямым влиянием именно их он создает и саму «Позитивную философию». Каким же образом он мог бы создать великое произведение, как это признается критиками, нося в душе своей и даже лелея вопиющее противоречие? Так представляется дело с точки зрения психологического анализа. Но если мы вникнем в сущность позитивной философии и в сущность социальной теории Конта без всякого предубеждения, что одно прогрессивно, а другое — ретроградно, то также не найдем возможным отрицать совместимость обоих этих учений в одной философской голове. Пора
снять обвинение в противоречии того, что кажется противоречивым только под влиянием разных политических симпатий и убеждений. Если позитивная философия Конта может мирно уживаться и с его социальными теориями, и с другими буржуазно-либеральными политическими теориями, то это говорит только о всеобъемлемости ее.
Я не имею ни намерения, ни возможности вдаваться здесь в какую бы то ни было критику учения Конта и в нижеследующих главах постараюсь лишь отметить самым беглым образом важнейшие мысли, развиваемые им главным образом в двух сочинениях: «Курсе положительной философии» и «Системе положительной политики».
Что такое положительная философия? Конт употребляет термин «философия» за отсутствием другого, более подходящего к целой совокупности его учения. Согласно древним, он понимает под философией общую систему человеческих познаний. Он надеется, что прибавляемое им прилагательное «положительная» рассеет всякие недоумения, возникающие при слове «философия». Его учение имеет дело только с положительными, то есть наблюдаемыми фактами. Положительные же, наблюдаемые факты составляют предмет и различных отдельных наук. Одной из них, именно социологии, он придает особенное преобладающее значение в ряду других. Поэтому и вся его философия получает преимущественно социальный характер. Затем прилагательным «положительная» Конт отметил еще одну характерную особенность своего учения. Он находил, что время критической разрушительной работы прошло и что настала пора созидательной, положительной работы. Естественно поэтому, что так называемый критицизм играет в его философии весьма второстепенную роль. Итак, философия Конта не есть лишь просто совокупность отдельных наук (или, вернее, их общих утверждений), а совокупность эта, устанавливаемая на основе положительно-социальной в противоположность критическо-познава-тельной. Своим строго научным характером позитивная философия глубоко различается от всяких теологических учений, а также и от метафизических систем, которые, по выражению Конта, являются своего рода ублюдком, преходящей примесью между теологическим и позитивным мировоззрением. Задача позитивной философии — объединить отдельные науки и послужить таким образом основанием новой социальной религии. «Социальная доктрина, — говорит Конт, — есть цель позитивизма, а научная доктрина — средство».
Относительный характер положительной философии. Основываясь на науках, положительная философия отказывается от исследования «конечных» и «начальных» причин, отвергает всякий абсолют. Она отмежевывает себе только область явлений, единственную, доступную нашему знанию; она изучает соотношения между явлениями во времени или пространстве и, подмечая известное постоянство, устанавливает законы.
Метод. Положительная философия признает только научный метод, то есть индукцию и дедукцию, большее или меньшее приложение которых зависит от характера изучаемых явлений. Конт полагал, что метод выясняется лучше всего из самого дела, из той работы, которую совершает человек, руководствуясь тем или другим методом. «Метод, — по его мнению, — изучается только тогда, когда прилагается». Поэтому у него в «Курсе положительной философии» нет того, что называется методологией.
Содержание «Курса положительной философии». Изучая природу, человек изучает также и способы воздействия на нее. Отсюда — две совершенно различные области: науки теоретические и науки прикладные. Конт считает невозможным, по крайней мере в настоящее время, систематизировать и объединить те и другие в одном философском изложении. Для этого он считает необходимым предварительную научную разработку специальных понятий, которые должны затем послужить основанием для общих выводов прикладной науки. Но таких промежуточных доктрин между чистой теорией и непосредственной практикой еще не существует; можно указать лишь их зародыши. Поэтому в «Курсе положительной философии» рассматриваются только научные теории и вовсе опускается их приложение. Затем следует различать еще абстрактные и конкретные науки. Первые, общие, занимаются изучением законов, управляющих известными группами явлений, причем захватываются все явления данного рода, какие только можно себе представить. Вторые, частные, описательные, занимаются приложением этих законов к действительной истории и жизни различных существующих и существовавших предметов. Или иначе, абстрактные науки имеют дело с явлениями, а конкретные — с существами или предметами. Конкретные науки, не обладающие еще научными теориями, также не могут быть включены в «Курс положительной философии», который, следовательно, обнимает одни только абстрактные науки. В будущем же позитивная философия должна систематизировать весь цикл человеческих познаний: науки прикладные (искусство), науки конкретные и науки абстрактные.