В 1601 г. Борис снова разрешил переход крестьян во всей России, кроме московского уезда, но лишь от мелких владельцев к мелким. Как человек умный, Борис сознавал отсталость русского народа в образовании сравнительно с народами Западной Европы, понимал пользу науки для государства. Есть известие, что Борис хотел завести в Москве высшую школу, где бы учили иностранцы, но встретил препятствие со стороны духовенства. Борис первый решился послать нескольких юношей учиться в Западную Европу: в Любек, Англию, Францию и Австрию. Эта первая отправка русских учеников заграницу была не удачна: все они там и остались. Борись посылал в Любек приглашать в царскую службу врачей, рудознатцев, суконников и разных мастеров. Приезжавших в Москву немцев из Ливонии и Германии царь принимал весьма ласково, назначал им хорошее жалованье и награждал поместьями с крестьянами. Иностранные купцы пользовались покровительством Бориса. Из иноземцев, преимущественно из ливонских немцев, составился особый отряд царской гвардии. При Борисе состояло 6 иностранных медиков, получавших огромное вознаграждение. Немцам разрешено было по строить в Москве лютеранскую церковь. Есть известие, что некоторые из русских, желая подражать по внешности иностранцам, стали брить бороды. Пристрастие Бориса к иностранцам возбуждало даже неудовольствие в русских людях.
Внешняя политика была еще более мирной, чем при Федоре, так как Борис страшился какой-нибудь военной неудачей омрачить свое царствование, но эта самая робость мешала ему приобрести военную славу, которая бывает так полезна для основателей новых династий. От Грозного Борис наследовал мысль о необходимости присоединить Ливонию, чтобы, имея в руках гавани при Балтийском море, вступить в общение с народами Западной Европы. Открытая вражда между Польшей и Швецией давала возможность осуществить эту мечту, если б только действовать решительно, приняв сторону одного из враждующих государств. Но Борис хлопотал о присоединении Ливонии дипломатическими средствами и, конечно, ничего не достиг. Подражая Грозному, Борис думал сделать из Ливонии вассальное королевство и с этой целью (в 1599 г.) вызвал в Москву шведского принца Густава, сына сверженного шведского короля Эрика XIV, который изгнанником скитался по Европе. Вместе с тем царь думал женить Густава на своей дочери Ксении, но Густав своим легкомысленным поведением навлек на себя гнев Бориса, был лишен Калуги, назначенной ему в удел до приобретения Ливонии, и был сослан в Углич. У Бориса было сильное желание породниться с европейскими царствующими домами в видах возвышения собственного рода. Во время переговоров с Данией из за руссконорвежской границы в Лапландии, было заявлено желание царя иметь своим зятем датского королевича. В Дании это предложение было охотно принято и принц Иоанн, брат короля Христиана IV, приехал в Москву, но вскоре по приезде опасно заболел и скончался (в окт. 1602 г.) к великому горю Бориса и Ксении. В 1604 начались переговоры о браке Ксении с одним из герцогов шлезвигских, но были прерваны смертью Бориса. Царь искал жениха для дочери и невесты для сына также между единоверными владельцами Грузии. - Отношения к Крыму были благоприятные; так как хан принужден был участвовать в войнах султана, а кроме того был стеснен постройкой крепостей в степи. В Закавказье русская политика потерпела неудачу при столкновении с могущественными турками и персиянами. Хотя шах Аббас был в дружественных сношениях с Борисом, однако он сверг кахетинского царя Александра, будто бы за сношения с турками, а на самом деле за сношения с Москвой. В Дагестане русские были вытеснены турками из Тарок и при отступлении перерезаны кумыками; владычество Москвы исчезло в этой стране. По делам торговым были сношения с ганзейскими городами: Борис исполнил просьбу 59 городов и дал им жалованную грамоту для торговли; при этом жителям Любека сбавлена была пошлина до половины. В Сибири по смерти Кучума продолжалась русская колонизация и строились города: Верхотурье (598 г.), Мангазея (1601 г.), Туринск (1601), Томск (1601). У Бориса хватило ума достигнуть престола, но не меньше ума, а может быть и счастья нужно было, чтоб удержаться на престоле. Знатное боярство считало себя униженным, вследствие его воцарения. При несомненном уме, ловкости, Борис имел один недостаток сильно ему вредивший, унаследованный от времен Грозного, страшную подозрительность. Борис не мог возвысится до сознания, что он земский выборный царь, которого воля народа, не обращая на происхождение, возвела на престол, должен стать выше всяких счетов с боярами, тем более, что по своим личным достоинствам он был выше их.