«А. И. не только был начитан, знал прекрасно и современное ему состояние филологических наук (...) и изучил источники для пополнения и исправления накопленных до него сведений; он, кроме того, сверх своей колоссальной эрудиции, обладал редким даром интуиции, сметливости, уменьем быстро ориентироваться в громадном печатном, рукописном материале и выбирать из него самое существенное, самое характерное. Метод его исследований рукописного материала был таков, что его нельзя рекомендовать ученому средних способностей. (...) Редкие способности научного исследователя А. И. соединял с краткостью и деловитостью изложения»14.
При этом Алексей Иванович не замыкался в рамках «чистой науки», выступая и как страстный публицист по проблемам славяно-русского образования в университетах России:
«Общее состояние нашей высшей школы, как бы она ни называлась (университет, духовная академия, женские курсы), давно уже печально. Лекционная система, за которую упорно держатся преподаватели в этой школе, устаревшая и в Западной Европе, но там понемногу реформируемая, - ведет русскую высшую школу к полному разложению. Отсутствие обязательности занятий в одних случаях, всякие послабления и снисхождения в других приучили русскую учащуюся молодежь пренебрегать самым посещением высшей школы и переносить всю работу по усвоению элементов науки на короткий экзаменационный период. (...) Наше Славянское общество уже имеет поручение ходатайствовать, чтобы в военной академии Генерального Штаба была учреждена кафедра по этнографии и истории славянских народов для чтения хотя бы необязательных лекций по этим предметам»15.
А. И. Соболевский, о чем уже говорилось, был неподражаемым знатоком старославянских и древнерусских памятников. Его исследования носили не только лингвистический характер, он изучал текст во всей полноте - и как факт языка, и как историческое событие, и как культурный феномен. Его перу принадлежит самый фундаментальный из имевшихся тогда трудов по «древлеписанию» - курс «Славяно-русская палеография» (СПб., 1901). «В отличие от предшествующих курсов (...) (И. И. Срезневского и др.), Соболевский описывал не отдельные рукописи, а палеографические особенности в их историческом (здесь и далее в приводимой цитате курсив мой. - О. Н.) движении (почерк от устава до скорописи, орудия и материалы письма, орнаменты, миниатюры, переплеты). Соболевский также первым раздвинул хронологические рамки изложения, описывая историю палеографии по рукописям не только XI-XIV, но и XV-XVII вв., привлекая (...) данные старопечатных книг»16. Опыт Соболевского-палеографа бесценен еще и в другом отношении: он собрал и обработал огромное количество рукописей, систематизировал материал и включил его в историко-культурный контекст, доказал, что русские в эпоху Средневековья и ранее отнюдь не были безграмотны (а подобное обывательское мнение тогда встречалось часто).
А. И. Соболевский профессионально интересовался также древнерусским искусством и поэзией, историей просвещения на Руси, древней и новой литературой, фольклором. Он выпустил в свет фундаментальное издание «Великорусских народных песен» (т. 1-7. СПб., 1895-1902). А вот что писал ученый о языковой и национальной «принадлежности» Н. В. Гоголя:
«Василий Гоголь пользовался дома великорусским языком. На нем вели переписку он и жена с детьми, роднею, знакомыми. Великий Гоголь вырос на этом языке: великорусский язык, как теперь принято выражаться, был его «материнским» языком.
Если мы пожелаем дать нашему Гоголю этнографическое определение, мы должны будем назвать его просто русским, сыном единой пространной России, без разделения на местные разновидности»17.
Соболевский опять же первым высказался по вопросу об отношениях русских с иностранцами в XV-XVII столетиях вразрез с «официальной» точкой зрения. «У нас господствует убеждение, - писал он, - что Московское государство XV-XVII веков боялось иноземцев и было как бы отгорожено от западной Европы стеною до тех пор, пока Петр Великий не прорубил в Европу окна»18. Данной проблеме посвящен объемный труд ученого «Западное влияние на литературу Московской Руси XV-XVII веков» (СПб., 1899), где на основе многочисленных выписок из переводных литературных памятников того периода доказывается наличие активных контактов русских с иностранцами в области культуры и политики.
Очень ценно определение А. И. Соболевским степени образованности людей в допетровской Руси. Он говорит, в частности, о таком явлении, как равенство (!) тогдашнего образования, «соединявшее все сословия (...) в одно целое» и существовавшее вплоть до конца XVII столетия. «Образованность для всех сословий во всех отношениях была одна и та же. И княжеский сын, и поповский, и крестьянский учились в одни и те же годы одному и тому же по одним и тем же книгам, часто у одних и тех же учителей, и достигали в школьном образовании приблизительно одного и того же - уменья читать и писать»19.
Есть еще одна отрасль знаний, которой Соболевский отдает дань почти во всех своих сочинениях. Мы имеем в виду этнографию, воспринимавшуюся им как сфера пограничных исследований, совершенно необходимых для проникновения в тайну славянских древностей, познания истории и топонимии родного края. Из трудов этого цикла особо выделим брошюру «Русский народ как этнографическое целое». В ней ученый утверждает, что «русский народ нигде не называет себя великорусами, малорусами или белорусами; эти этнографические названия принадлежат науке и употребляются только образованными людьми»20.
Крупнейший этнограф, последователь А. И. Соболевского Д. К. Зеленин отмечал: «А. И. Соболевский был не только выдающимся историком языка и литературы, не только диалектологом, палеографом, славяноведом-филологом и археологом, но он был также и редким у нас специалистом по топонимике и особенно - этнографом. Этнографом не только в общем значении этого слова - знатоком народной жизни, но и в тесном смысле - этнографом-специалистом, посвятившим целый ряд своих специальных научных работ различным отделам той дисциплины, которая прежде носила наименование «русской этнографии», а теперь - «этнографии восточных славян»21.
В журнальной статье невозможно отразить все аспекты жизни и деятельности этого замечательного ученого. Но следует сказать особо о его активной общественной позиции. А. И. Соболевский много лет участвовал в славянском движении - не только «филологически», но и политически. Просмотренные нами в РГАЛИ материалы содержат многочисленные отклики Алексея Ивановича на события в славянских странах, приглашения на те или иные мероприятия. Он являлся членом одной из первых русских национальных организаций - «Русского Собрания». Его речи не раз звучали с трибун монархических съездов и заседаний «Союза Русского Народа». «В 1910 г. за монархические выступления и публикации [Соболевский] был обвинен либеральной профессурой и студентами в клевете, ему пришлось судиться, и хотя суд оправдал Соболевского, он вынужден был уйти из Петербургского университета и перебрался в Москву»22.
В 1910-х годах А. И. Соболевский собирает средства в пользу братьев-славян. 18 октября 1914 года он писал: «Я занят по горло военными делами. Бываю там, где никак не ожидал себя видеть. Сегодня б[ыл] представлен сербской королевне Елене Петр[овне] (замужем за Ю[рием] Константиновичем). Сдавал сшитое для поезда в Вост[очную] Пруссию белье - 68 штук. Сейчас буду беседовать о продаже билетов на концерт в пользу пострадавш[их] от войны русских в Холмской Руси, в Галиции и на Волыни. Вести ужасные. Кажется, придется стать во главу угла. А далее в пользу их уличный сбор. Это похитрее. А сверх того, от Союза р[усского] н[арода] сбор белья и т. п. («неделя белья»). Придется и здесь играть роль»23.
В фондах РГАЛИ сохранилось датированное 1 января 1917 года отношение председателя Государственного Совета России И. Г. Щегловитова на имя А. И. Соболевского:
«Милостивый Государь, Алексей Иванович.
Именным высочайшим указом, в 1 день сего января Государственному Совету данным, Вам всемилостивейше повелено быть членом Государственного Совета, с оставлением ординарным академиком.
О таковой монаршей милости сообщая Вашему Превосходительству, имею честь препроводить при этом список с означенного высочайшего указа (находится там же. - О. Н.).
Примите, милостивый государь, уверение в истинном моем уважении и совершенной преданности.
Ив. Щегловитов»24.
В письме родителям от 14 февраля того же года Соболевский сообщает родителям: «Сегодня я начал службу. Зала Г[осударственного] Сов[ета] - в слуховом отношении очень плоха, слышно мало. Заседание, с 4 до 6 ч., б[ыло] чисто деловое и скучное. Следующее в понедельн[ик]»25.
Это случилось накануне Февральской революции, которую он не мог понять и принять. Его письма 1916-1917 годов - одна из многочисленных «хроник» разразившейся смуты. Вот некоторые выдержки:
«Гос. Дума скандалит; та часть, кто тянет к немцам, работает изо всех сил. Удивительно хорошо у немцев поставлена агентура. Теперь, когда немцам плохо, у нас бунты, скандалы, голодовки (4 ноября 1916 года)».
«Хороший мороз, с туманом. Купил еще сажень дров, довольно мелких, 28 р. Смесь: елка, ольха, береза. Но что делать? Не могу ходить сам: приходится возлагать покупку на других, в данном случае на рассыльного Слав[янского] о[бщест]ва; ну, они - темна вода во облацех» (21 января 1917 года).
«Я уже дней 10 не покупал белого хлеба и питаюсь одним черным. Сегодня купил ячной крупы. Гречневой муки нет» (4 февраля 1917 года).
«Славяне - грызутся между собою (особенно чехи); надоели» (18 февраля 1917 года).
«Вчера Петербург очутился во власти депутатов. Подробности вы можете видеть из Н[ового] Вр[емени]. Я мог заметить только закрытые двери банков и магазинов да гуляющий по Невскому броневой автомобиль» (26 октября 1917 года)26.