Имя, "отмеченное рукой истории"
В. Лопатин
В 1821 году молодой Александр Пушкин написал обличительные заметки о царствовании Екатерины. Упомянув ее фаворитов, «обреченных презрению потомства», он сделал одно исключение: «Имя странного Потемкина будет отмечено рукой истории, (...) ему обязаны мы Черным морем».
В XIX веке русским историкам пришлось немало потрудиться для того, чтобы подтвердить право Екатерины II именоваться Великой. С Потемкиным оказалось иначе. При жизни князя Таврического и особенно после его смерти домашние недоброхоты и противники России выдумывали о нем всяческие небылицы. Гениального соправителя императрицы обвиняли, например, в растрате миллионов, отпущенных на строительство новых городов и Черноморского флота. А «потемкинские деревни»? Между тем сегодня в этих «деревнях» (среди них Екатеринослав, Херсон, Николаев, Севастополь, Симферополь, Кременчуг) живут и трудятся миллионы людей, созданный же Потемкиным Черноморский флот еще в ходе русско-турецкой войны 1787-1791 годов покрыл себя неувядаемой славой.
Ныне имя основателя Новороссии заняло достойное место в нашей истории. В 2003 году в селе Чижево на Смоленщине установили валун с памятной надписью о том, что здесь родился Потемкин. В Херсоне бронзовая фигура князя Таврического вернулась на свой пьедестал, с которого ее сбросили в 1921 году. Жизни и деятельности Г. А. Потемкина посвящены четыре диссертации; только в последние семь лет о нем написано несколько внушительных по объему книг1. Так было не всегда.
В августе 1970 года в Москве проходил XIII Международный конгресс исторических наук. На одном из заседаний слово предоставили профессору Сорбонны Константину де Грюнвальду. К великому изумлению слушателей этот подтянутый седой господин произнес на прекрасном русском языке следующее: «В нашей русской истории по сей день нет биографии такого выдающегося государственного деятеля России, как Светлейший князь Григорий Александрович Потемкин-Таврический!» Воспитанный на суворовской литературе, я был поражен: называть выдающимся государственным деятелем человека, который во время войны пытался изгнать из действующей армии ее лучшего боевого генерала? Выступление Константина Константиновича Грюнвальда, питомца Петроградского императорского университета, заставило меня всерьез заняться князем Таврическим. Закончив в 1979 году рукопись «Потемкин и Суворов», я мог с уверенностью утверждать: все рассказы о гонениях Светлейшего на Суворова являются вымыслом2. Книга смогла увидеть свет только после перестройки2, хотя прорыв в популяризации Потемкина совершился еще в начале 1980-х годов.
Валентин Пикуль в романе «Фаворит», изданном миллионными тиражами, показал, как в бурном море большой европейской политики Екатерина и Потемкин умело провели русский государственный корабль к цели: Россия стала черноморской державой, мощно двинула вперед дело заселения и хозяйственного освоения Причерноморских степей. Этот созидательный подвиг народа возглавил князь Таврический.
Но роман содержит множество ошибок. Их можно объяснить отсутствием полной и достоверной биографии сподвижника Екатерины Великой. О том, какими вымыслами окружена его жизнь, свидетельствует скромная работа молодого историка К. А. Писаренко, уточнившего обстоятельства свадьбы родителей Потемкина3. О них впервые поведал известный собиратель древностей Павел Федорович Карабанов (1766-1851), рукопись которого под названием «Фамильные известия о князе Потемкине» была опубликована в 1872 году. «Отец Светлейшего, смоленский помещик, отставной подполковник Александр Васильевич, был человек оригинальный, - писал Карабанов. - В преклонных уже летах, живя в Пензенском своем поместье, (...) нечаянно увидя овдовевшую, бездетную красавицу Дарью Васильевну Скуратову, по отце Кондыреву, неподалеку жившую у мужниных родных, (...) прельстился ею и, объявив себя вдовым, начал свататься. Скоро после свадьбы молодая Потемкина, уже беременная, узнала, что она обманута и что первая супруга жительствует в смоленской деревне; потребовав свидания с законною женою, горчайшими слезами довела ее до сострадания, склонила отойти в монастырь. (...) От сего супружества рождены четыре дочери. (...) Наконец в 1739 г. родился чудный князь Таврический, который был от отца нелюбим и даже подозреваем за побочного. Александр Васильевич в двоюродном брате Григории Матвеевиче Козловском, камер-коллегии президенте, имел не только что искреннего родственника, но и сильного покровителя, особливо же по делам тяжебным. Молодой Потемкин, нареченный именем сего дяди, был его крестником и по просьбе матери взят на воспитание на пятом году от рождения»4.
Историки и литераторы отнеслись к сведениям Карабанова с полным доверием. А. М. Ловягин, автор статьи о князе Таврическом, помещенной в 1905 году в Русском биографическом словаре, повествует о тяжелом и своенравном характере отца Потемкина, о страданиях матери. Он упомянул и дядю Григория Матвеевича, взявшего маленького Григория на воспитание5. Через семьдесят с лишним лет Валентин Пикуль изобразил Александра Васильевича каким-то зверем, готовым убить новорожденного сына.
Между тем «Фамильные известия...» содержат ряд явных противоречий. Во-вторых, Григорий Матвеевич Козловский звался Кисловским - ошибка совершенно непонятная, ведь Карабанов приходился (по матери) внуком Григорию Матвеевичу. Возможно, фамилию исказили публикаторы, но ошибка укоренилась в литературе. И, наконец, самое важное: авторы, писавшие о Потемкине до появления «Фамильных известий...», о Кисловском молчат.
Первым русским биографом князя Таврического стал его близкий сотрудник Лука Иванович Сичкарев, чью рукопись еще в 1794 году одобрила цензура. В силу разных причин рукопись двести лет пролежала в архиве и только недавно опубликована мною. Так вот, Сичкарев утверждал, что «мать Светлейшего князя произошла из костромской фамилии Кафтыревых». Рассказав об учебе Потемкина в Московском университете, Лука Иванович замечает: «При сем случае не можно также пройти молчанием, что различными способами, к просвещению служившими, младой Потемкин много обязан человеколюбивым попечением фамилии Загрязских»6. Ему вторит племянник Г. А. Потемкина Александр Николаевич Самойлов: «О первых летах Григория Александровича объявляю, что оные провел он в доме отеческом, по обыкновению дворян обучаясь дома; потом для лучшего образования первоначально отвезен был в Москву к свойственнику матери его генерал-порутчику Александру Артемьевичу Загряжскому»7. Самойлов шел по жизни рука об руку со своим великим дядей, знал семейные тайны. Но Карабанов, ни словом не обмолвившись о Загряжском, прибавил еще одну историю и рассказал о другом дяде маленького Григория - Сергее Дмитриевиче Потемкине: тот якобы подбил ревнивого отца мальчика подать прошение на развод с женой, предотвращенный все тем же Кисловским.
«Отчего дети Потемкина (Сергея Дмитриевича. - В. Л.) Михаил и граф Павел Сергеевич выведены в чины и обогащены Таврическим, а потомство Кисловского (в публикации - Козловского. - В. Л.) не получило ни малейшего знака признательности?» - спрашивает Карабанов8. Ответ дал еще в 1841 году военный историк А. В. Висковатов, ничего не знавший о «Фамильных известиях...» В журнале «Русский вестник» Висковатов поместил большую статью «Сведения о князе Потемкине». В ней говорилось: «Потемкин никогда не забывал тех, которым был чем-либо обязан. Когда он учился в Московском университете, то был хорошо принят в доме богатого своего однофамильца, служившего при Петре Великом и израненного секунд-майора Сергея Дмитриевича Потемкина. Заслуженный старец не раз наделял бедного студента небольшими денежными суммами для мелочных расходов, и Григорий Александрович не забыл этого. Впоследствии, когда счастие приблизило его к трону, он постоянно покровительствовал сыновьям Сергея Дмитриевича (...) графу Павлу и Михаилу Сергеевичам»9.
Отметим важную подробность: Карабанов назвал мать Потемкина урожденной Кондыревой. Висковатов заявил, что она происходила из рода Кафтыревых. Готовя в 1995 году к изданию переписку Екатерины II и Г. А. Потемкина, я решил проверить обе версии. В журнале «Русский архив» за 1892 мне попалась заметка графа А. А. Бобринского о родителях Светлейшего князя. Правнук старшей сестры Потемкина подтвердил: Кондырева10. Рукописи Сичкарева я еще не видел и в комментариях написал, что мать Потемкина - урожденная Кондырева, повторив ошибку, более ста лет переходившую из одной публикации в другую.
В 2000 году К. А. Писаренко документально доказал: Дарья Васильевна была из рода Кафтыревых. Отысканные им архивные документы позволили опровергнуть и другие «фамильные известия» о свадьбе родителей Потемкина. Так, по убедительным доводам Писаренко, развод Александра Васильевича с первой женой состоялся до новой свадьбы.
Решил я проверить и версию Карабанова о близком родстве Кисловского с Потемкиными. Из родословной Кисловских следует: мать Григория Матвеевича происходила из рода Опочининых, звалась Иулианой Степановной и умерла в 1718 году. У нее было двенадцать братьев (не считая двух сводных) и только одна сестра - Евдокия Степановна Белобокова, умершая в 1737 году бездетной. Совершенно очевидно: Кисловский не являлся двоюродным братом отца Г. А. Потемкина, то есть последний не имел «родного дяди» Григория Матвеевича. Не было и дяди Сергея Дмитриевича - тот, как и сам Григорий Александрович, принадлежал к восьмому колену рода Потемкиных. Висковатов назвал его «однофамильцем» князя Потемкина. Правильнее сказать - дальний родственник. Карабанов изобразил Александра Васильевича и Сергея Дмитриевича Потемкиных, заслуженных ветеранов петровских войн, в черном цвете с целью подчеркнуть важность придуманной им роли Григория Матвеевича в судьбе будущего князя Таврического. Но претензия Карабанова подменить А. А. Загряжского своим дедом несостоятельна. Благодетельствовал маленькому Григорию именно Александр Артемьевич. Хранящиеся в архивах письма генерал-поручика (и письма его детей) к возвысившемуся Потемкину свидетельствуют об их большой дружбе. Есть надежное подтверждение родства Загряжского с Дарьей Васильевной: его бабка по линии матери звалась Анной и была урожденная Кафтырева.