Одним из сложнейших и до сих пор никем не решавшихся вопросов мореведческого науковедения является вопрос о взаимоотношении географического (конкретнее - физико-океанографического) и океанологического (конкретнее - физико-океанологического) знаний при ежегодных весенних составлениях ледовых прогнозов на трассе Северного морского пути на предстоящую летнюю навигацию. До сих пор такие прогнозы составляются Арктическим и Антарктическим НИИ Центром исключительно на базе эмпирических соотношений. Очень уважительно относясь к добротности этих соотношений, многократно выверенных опытнейшими специалистами, я, тем не менее, подумал: а что, если в дополнение к этим соотношениям дать в руки ледовых прогнозистов еще и принципиально иной источник, так же могущий наталкивать их на прогностические выводы? Ведь в особо сложных случаях составления ледовых прогнозов, такое дополнительное подспорье нет- нет, да и пригодится! Увлеченный такой надеждой, я поднял и освоил огромное количество исходных материалов, результатом чего и явилась упомянутая статья в журнале «Известия РАН, серия географическая». Ее основной научный вывод таков: примерно с конца XIX века до 40-х годов ХХ века происходило предварительное накопление знаний о взаимодействии океана и атмосферы в Северной Полярной области. Это происходило в рамках зародившихся к тому времени и набиравших силу в указанный период наук с качественно различными задачами изучения данного природного объекта – как в рамках физической океанографии, так и в рамках физической океанологии. Причем к этому познавательному процессу одновременно подключались знания: к физической океанографии – из географической, а, потому – имеющей ту же, что и она задачу науки морская климатология, а к физической океанологии – из геофизической, а, потому – имеющей ту же задачу науки физики атмосферы над океаном (соответствующего раздела науки «физика атмосферы»). Оказалось, что, примерно с 40-х годов до конца 70-х годов нашего века имела место квазитриггерная переброска знаний по данной проблеме от пары тесно связанных между собой и только что названных нами геофизических наук к паре столь тесно связанных и только что нами географических наук. И, наконец, примерно с 80-х годов по исходным материалам прослеживается процесс обратной переброски знаний, завершающий квазитриггерный цикл и имеющий очень сложный характер.
Рассматриваемая в этой статье концептуальная основа современных исследований Мирового океана, вообще говоря, имеет ту замечательную черту, что на ее базе можно подступиться к решению очень актуальных в практическом отношении научных проблем. Взять, например, проблему всестороннего изучения загрязнения вод океанов и морей с целью предотвращения этого бедствия. Схема науковедческого подхода к ее решению была впервые обозначена мною во второй - посвященной изучению вод океанов и морей - части книги И.А. Федосеев, А.Ф. Плахотник "Человек и гидросфера. Краткая история взаимодействия", М., «Наука», 1985 (первая часть этой книги, посвященная изучению вод суши написана специалистом в этой области). Столь же первой оказалась моя попытка рассмотреть – с науковедческих позиций – проблему предотвращения обледенения малотоннажных рыболовецких судов в холодное время года в высоких широтных акваториях, а также борьбы с уже возникшим обледенением (приложение 4).
Приложение 4. Данная проблема мне особенно близка и понятна в соответствии с особенностями моей трудовой биографии, см. интервью, которое пожелала взять у меня редакция журнала «Вопросы истории естествознания и техники « (№ 1 этого журнала за 1998 год, с. 162-177).
Её рассмотрению посвящена значительная часть моей статьи "Проблемы взаимодействия человека и Мирового океана", помещенной в разделе «Практика» научного сборника "Науки в их взаимосвязи. История. Теория. Практика", М., "Наука", 1998 г. Было понятно, что этот сборник вероятнее всего останется неизвестным тем, кто непосредственно разрабатывает рекомендации рыболовецким судам, уходящим в районы вероятного обледенения, а именно - специалистам соответствующих подразделений рыбопромысловых НИИ. Поэтому я, преодолев многочисленные заграждения, чинимые мне работниками аппарата тогдашнего Министерства рыбного хозяйства СССР, все же прорвался на прием к первому заместителю министра. Он внимательно прочитал подготовленную мною новинку в области борьбы с обледенением и предотвращения такового, вполне возможно, что ничего там не понял, но, видя, напал на такового, кто, в случае его отказа пойдет «еще выше», с вздохом наложил на моей писанине благоприятную для меня резолюцию. Как по мановению волшебной палочки, то, что я принес в Министерство, было тотчас же отправлено на депонирование (приложение 5) и, кроме того, НИИ Минрыбхоза в Ленинграде было послано циркулярное указание об изучении моего предложения. Каюсь в том, что в последующие месяцы меня «заела текучка» настолько, что я не сделал то, что обязательно надо было сделать: « по горячим следам» проверить самому - не забуксовало ли в последующих инстанциях прохождения этого моего предложения, добиться его практической реализации.
Приложение 5. Мне была выдана справка о том, что моя рукопись значиться в Библиографическом Указателе ВИНИТИ «Естественные науки» № 10 (192), М., 1987г., стр. 139, N 857-рх (по-видимому «рх» означает «рыбное хозяйство» – не правда ли?).
Науковедческая концепция, которую я, на протяжении нескольких предыдущих десятилетий неуклонно пытался внедрить в изучение физической стороны природы океана, открывает перед нами еще и возможность проведения крупных и очень полезных для дальнейшего развития науки мероприятий научно-организационного характера.
В самом деле. Давайте поразмышляем об организации научных исследований в нашей стране, - хотя бы, для начала, - в рамках нашей Академии. Вся иерархия академических учреждений построена «по наукам»: Отделения наук о том-то и том-то, им подчинены НИИ, опять же возвещающие своими вывесками о таких-то науках…. Правильно ли? Ведь стремимся мы к познанию объектов, а каждая наука дает нам возможность вычленить из каждого объекта всего лишь принципиально важную его черту, сделав ее предметом своего изучения. По мере дифференциации научного знания появятся все новые его стороны (отрасли), вычленяющие из того объекта новые черты, являющиеся их предметами изучения.
В связи с этим, хочется спросить: впредь мы так и будем всякий раз создавать все новые Отделения Академии и входящие в них Институты по все новым, выявляемым в процессе научной дифференциации чертам объекта? Когда же мы, идя таким путем, доберемся, наконец, до синтеза всего этого в современное нам интегральное знание об объекте в целом? Ведь если мы не хотим отстать от научно-технического прогресса, то, стоя на нынешних - не продуманных в науковедческом отношении - позициях в области управления развитием знаний, мы так никогда и не сможем получить пусть не совсем совершенное (абсолютно совершенным оно так и не будет!), но все же относительно полное знание об изучаемых объектах в целом, которое можно было бы тут же выдать на пользу людям…. Иначе говоря, при нынешнем положении дел мы все больше и больше загоняем себя в угол!
Подобные размышления приводят нас к четкому выводу о необходимости реорганизовать нынешнюю структуру Отделений нашей Академии. Возьмем, к примеру, нынешнее Отделение океанологии, физики атмосферы и географии. В нем, прежде всего, представлено геофизическое изучение всего лишь двух «наружных» сфер Земли – океана и атмосферы. Не говоря уж о том, что это изучение существенно неполное, - из него выпало геофизическое же изучение обширнейшего объекта – вод суши, посмотрим, - с чем же оно объединено? Оказывается, объединено оно с принципиально иным – географическим изучением, причем взятым во всей его полноте. А это сразу же вскрывает две нелепицы: во-первых, там есть в обязательном порядке география природы Земли, которая не может не включать в себя изучение еще и третьей «наружной» сферы Земли – ее литосферы. Ведь известно, что неотъемлемой частью географии природы Земли является наука геоморфология, изучающая, с географических позиций не только рельеф суши и океанского дна, но и подстилающие его горные породы, т.е. практически - всю литосферу. Почему же этот объект изучается в этом Отделении только с географических позиций, и не изучается с позиций геофизических? Во-вторых, включение в это Отделение по существу естественных наук еще и географии в целом, куда входит общественная наука – география социально-экономическая. А это уже неофициальный развал основного принципа нынешнего разделения Отделений Академии на два блока – Отделения естественнонаучные и Отделения общественно-научные, кардинально различные по многим показателям.
Вывод: для оптимального выполнения главной цели любого изучения – познания объектов этого изучения, необходимо строить Отделения Академии и подчиненные им Институты по объектам, а не по наукам. Например, для оптимального познания объектов нашей планеты необходимо иметь, как минимум, два «объектных» Отделения Академии - Отделение изучения внутренних сфер Земли и Отделения изучения внешних сфер Земли. В последнем из только что названных Отделений логично иметь отдельные Институты по изучению литосферы, гидросферы, атмосферы, а лучше - еще более дробно: например, иметь отдельно Институты изучения вод суши и Мирового океана, а не гидросферы в целом. А уже в составе каждого Института жизненно необходимо иметь подразделения, где одни и те же объекты изучаются с различных, существующих в наше время позиций. Синтез результатов этих изучений и будет составлять действительно добротную, отвечающую уровню современного научного прогресса научную продукцию. А для этого, в свою очередь, необходимо готовить кадры научных работников, т.е. создавать вузы по наукам, но с обязательным условием обстоятельного ознакомления будущих специалистов по изучению того или иного объекта с методами и средствами изучения того же объекта с качественно иных позиций. Это подготовит условия взаимопонимания различных по задачам изучения специалистов при их будущем совместном интегрировании результатов собственных исследований.