Провалы в экономической политике демократических правительств имели разрушительные социальные последствия. ВВП на душу населения к концу 80-х годов снизился до уровня 1960 года. Более 50% населения имели доходы ниже официальной черты бедности. Бремя экономических издержек было распределено крайне неравномерно и углубило и без того высокое неравенство в доходах. При этом важно помнить, что Перу - относительно бедная по латиноамериканским стандартам страна, ее душевой ВВП был в тот период в два-три раза ниже, чем в таких странах, как Чили, Мексика, Бразилия и Аргентина.
Важнейшим следствием перуанского социально-экономического кризиса 80-х годов стал бурный рост неформального сектора - мелкого, незарегистрированного производства, мелкой розничной и оптовой торговли, нелегальной сферы услуг, различных форм так называемой самостоятельной занятости. Неформальная экономика возникла в Перу уже в 50-70-е годы в связи с массовой миграцией в город сельских жителей, значительная часть которых из-за отсутствия образования и квалификации, низкого социального и этнического статуса не могла найти работу в современном секторе и оседала в неформальной сфере. Именно тогда в большинстве перуанских городов, особенно в Лиме, появились растущие зоны трущоб, получивших при военном режиме наименование "молодых поселков". В 80-е годы неформальная занятость стала важнейшим амортизатором социальных последствий экономической реструктуризации (подробнее см. [5]). В целом доля неформальной занятости среди экономически активного населения увеличилась с 32,8% в 1981 году до 47,6% в 1991 году.
Столь резкое измерение социальной ситуации не могло не сказаться на процессах, происходящих в гражданском обществе, и на его взаимоотношениях с государством. Классовые профессиональные организации, столь успешно действовавшие в 70-е годы, оказались особенно уязвимыми в условиях экономического кризиса, подрывавшего возможности коллективного действия. Занятость в наибольшей мере сократилась в тех секторах экономики, промышленности и коммунального хозяйства, где уровень объединения в профсоюзы был самым высоким. Трудящихся неформального сектора, тех, кто работал на основе временного, часто устного контракта (а таких становилось все больше), было практически невозможно организовать на принципах классовой солидарности - настолько частичны, разнородны и разнонаправлены были их собственные интересы. Более того, борьба за сохранение занятости и уровня оплаты для объединенных в профсоюзы рабочих никак не улучшала положения остальной, многократно превосходившей их численно, части трудящихся. Напротив, гарантии занятости и заработной платы для одних означали сокращение возможностей получить даже низкооплачиваемую работу в формальном секторе для других. Профсоюзы воспринимались трудящимися неформального сектора в лучшем случае безразлично, а в худшем - как защитники и без того привилегированных слоев рабочих. В силу этих и ряда сходных причин классовое рабочее движение в Перу к концу 80-х - началу 90-х годов утратило позиции, которые оно занимало в 70-е годы.
Более эффективными оказались новые социальные движения, целью которых было обеспечение условий выживания через самоуправление - ассоциации мелких производителей, низовые христианские общины, столовые для бедных, совместные кухни в городских кварталах, ассоциации сельских производителей и разнообразные неправительственные организации. Их возникновение стало результатом самоорганизации трудящихся неформального сектора и массового перехода в него тех, кто ранее был занят в легальной экономике, в условиях падения уровня жизни в обоих секторах. Новые социальные движения ориентировались на удовлетворение элементарных жизненных потребностей и поэтому были гораздо более гибкими, прагматичными, децентрализованными и плюралистичными, чем крупные ассоциации предыдущего десятилетия, объединявшие трудящихся по отраслевому и классово-идеологическому принципу. Общество по сути взяло на себя те функции, которые государство в ситуации кризиса оказалось неспособно выполнять, - обеспечение материальных условий воспроизводства социальных отношений.
Общественные движения 80-х годов сыграли очень важную роль в структурировании гражданского общества в Перу, несмотря на то, что своим появлением они были обязаны чрезвычайным социально-экономическим обстоятельствам. Новые формы социальной организации не были, как в предыдущее десятилетие, прямым или обратным результатом политики государства. Напротив, они с самого начала развивались как автономные ассоциации гражданского общества, причем именно в тех слоях населения, которые традиционно существовали вне общества. Как это ни парадоксально, но именно глубина кризиса и неспособность государственных институтов справиться с его социальными последствиями стимулировали возникновение общественных институтов, обеспечивших каналы участия и социального гражданства для прежде исключенного из этого процесса большинства населения Перу. Это открывало определенные возможности для сотрудничества, объединения усилий государственных органов и общественных организаций на низовом уровне.
Муниципалитеты зачастую оставались единственным, хотя и хрупким связующим звеном между государством на центральном уровне и обществом на уровне местного самоуправления. Включенность в повседневные нужды и проблемы населения, а также крайняя ограниченность финансовых ресурсов заставляли муниципалитеты объединять усилия с общественными ассоциациями, частично принимая их требования, частично интегрируя их в собственные проекты. В свою очередь многие из новых социальных движений, сотрудничая с органами местного управления, были вынуждены корректировать собственные позиции, сочетая (хотя и в очень ограниченной степени) адресованный государству протест с конкретными предложениями.
Это вело к качественному изменению господствовавших в левой, народной культуре представлений о власти исключительно как о предмете политической конфронтации на государственном уровне. Власть во все большей мере стала восприниматься как множественное отношение, включающее индивида на уровне семьи, соседского сообщества, производства, потребления, государственных институтов и автономных ассоциаций. Повседневная практика позволяла воздействовать на отдельные, неполитические аспекты властных отношений и способствовала зарождению демократической политической культуры в Перу, отходу от чисто этатистских концепций политики.
В целом, однако, новые социальные движения 80-х годов в гораздо большей мере объединяли недоверие и скепсис по отношению к государственным структурам, чем желание- сотрудничать с ними. Это было связано, с одной стороны, с уже упоминавшейся неспособностью государства обеспечить минимальные условия воспроизводства социальных отношений в условиях кризиса, с его фактическим уходом из сферы социальной поддержки наиболее уязвимых слоев. С другой стороны, массовый характер неформальной занятости и относительный успех самоорганизации и самообеспечения также усиливали антиэтатистские настроения в новых социальных движениях. Их собственный опыт был в определенной мере созвучен тем либеральным идеям, которые в 80-е годы активно пропагандировал в Перу Институт свободы и демократии^
Не следует, конечно, преувеличивать влияние неолиберальных идей в среде новых социальных движений и неправительственных организаций. Большинство из них было основано на солидаристских принципах и так или иначе связано с левыми политическими партиями и левой интеллигенцией в университетах. Однако появление новых форм социальной организации, целью которых была борьба за выживание, преобладание неформального производства и управления, привели к тому, что дискуссии о рынке, эффективности, доходности, иной трудовой этике воспринимались новыми социальными движениями на уровне здравого смысла и повседневной практики. Эти сдвиги в мироощущении, несомненно, способствовали развитию гражданского общества.
Вместе с тем опыт неформального производства и самоорганизации усиливал тенденцию к фрагментации социального действия и нарастающую аномию. Слабостью с точки зрения дальнейших перспектив развития гражданского общества оборачивался и антиэтатизм, принципиальная деполитизация ряда новых общественных движений и неправительственных организаций. Если в 70-е годы различные социальные движения стремились к расширению политического гражданства, новые социальные акторы 80-х в основном концентрировались на элементарных нуждах, обеспечивающих материальные условия социального воспроизводства, и были лишены возможности воздействовать на политику государства. Если большинство социальных движений 70-х годов было общенациональным, что позволяло им объединить свои усилия, то новые движения 80-х характеризовала очаговость, замкнутость на себя, поэтому их деятельность носила частичный характер. Их сотрудничество с другими группами на долгосрочной основе было затруднено. Все эти негативные тенденции обусловили главную слабость социальных движений 80-х годов по сравнению с организациями 70-х - их фрагментированность, недолговечность и отсутствие преемственности в деятельности.