Придя к власти, Фухимори, однако, очень быстро, буквально в считанные дни сменил свою левоцентристскую ориентацию на противоположную и начал осуществлять программу стабилизации и структурной перестройки экономики, разительно схожую с программой его соперника. Правительство одномоментно либерализировало цены на основные продукты питания и горючее, ввело свободный обменный курс, резко снизило таможенные тарифы и ликвидировало ограничения на рынке капиталов. В дальнейшем была осуществлена финансовая реформа, сокращен персонал государственных учреждений и предприятий, государственный сектор и государственные финансовые институты были приватизированы, отменены гарантии занятости и индексация заработной платы, были проведены общая либерализация трудовых отношений и приватизация системы социального обеспечения.
Столь резкий отход политики нового президента от его избирательной платформы не был новостью в латиноамериканской политике: подобные ситуации случались и в Аргентине, и и Боливии, и в Эквадоре. Этот феномен отражал, с одной стороны, отсутствие реальной альтернативы неолиберальному экономическому курсу, особенно очевидное на фоне провалов попыток неортодоксальной стабилизации в предыдущее десятилетие, а с другой - специфику президентского правления в Латинской Америке, в большинстве стран которой отсутствуют эффективные механизмы горизонтальной подотчетности исполнительной власти. Поэтому избиратели там обычно и не ждут выполнения предвыборных обещаний и в принципе готовы принять любой поворот политики, даже если они голосовали за прямо противоположный курс. При этом неважно, какие приводятся основания для столь явной непоследовательности (Фухимори, например, ссылался на открывшийся ему лишь после избрания уровень неуправляемости экономики и коррумпированности государственного аппарата при предыдущем режиме). Важно, что "какими бы ни были достоинства подобной политики для данной страны и в данное время, ее внезапное принятие не способствует усилению общественного доверия, в особенности если непосредственным и наиболее очевидным ее результатом становится дальнейшее понижение и без того низкого уровня жизни большинства населения" [1, р. 66].
В Перу отсутствие механизмов подотчетности президентской власти осложнялось уже упоминавшимся кризисом всех представительных институтов и политических партий. Фухимори и его блок "Камбио 90" не получили большинства в Национальном конгрессе на выборах 1990 года. Впрочем, ни одна партия или коалиция также не имели большинства мест, дающего возможность контролировать парламент. В этой ситуации Фухимори занял позицию агрессивного противостояния конгрессу, критикуя его за неэффективность, коррупцию и обструкционизм по отношению к президенту, стремящемуся стабилизировать экономику и победить терроризм. Если в отношении экономики это не соответствовало реальности, поскольку Фухимори имел здесь относительную свободу рук и вводил стабилизационные меры путем декретов, то его попытки бороться с "Сендеро Луминосо", концентрируя все полномочия в руках чиновников исполнительной власти и военных, действительно вызвали сопротивление и встречные обвинения в авторитаризме, в нарушении прерогатив законодательной власти и прав человека. Для Фухимори это противостояние оказалось все более выгодным, поскольку он получил возможность возложить на конгресс вину за неспособность перуанского государства справиться с политическим терроризмом.
Проблема усугублялась общеизвестной коррупцией, неэффективностью и медлительностью перуанской судебной системы. Стали известны многочисленные случаи, когда судьи под влиянием угроз или подкупа отпускали обвиняемых в терроризме или наркобизнесе "за недостаточностью улик" или назначали им смехотворно низкие наказания. То же относилось и к обвинениям в коррупции в отношении видных деятелей предыдущего правительства. В конце 1991-го - начале 1992 года в стране сложилась ситуация институционального и правового тупика, в которой президент объявлял себя выразителем воли народа, уставшего от слабости и коррумпированности традиционных государственных институтов и их ужасающей медлительности и неэффективности [10].
5 апреля 1992 года Фухимори, опираясь на поддержку вооруженных сил, объявил о роспуске Национального конгресса, прекращении полномочий судов, приостановке действия ряда статей перуанской конституции и создании "чрезвычайного правительства национальной реконструкции". Его цели состояли в том, чтобы, во-первых, изменить конституционные положения, касающиеся представительных органов и судебной системы; во-вторых, искоренить коррупцию в судах и модернизировать устаревшую бюрократию; в-третьих, восстановить мир и порядок в стране путем применения самых жестких мер внутренней безопасности против сендеристов и карко-дельцов; в-четвертых, осуществить рыночно-ориентированные экономические реформы и поднять уровень жизни в стране. "Самопереворот" Фухимори не встретил никакого сопротивления, если не считать попытки членов распущенного конгресса низложить президента. Прямо или косвенно он был поддержан подавляющим большинством населения, жаждущего наведения порядка. Только часть политической элиты - депутаты и сенаторы, лидеры партий, интеллектуалы и журналисты -выразила протест против антиконституционных действий президента. Стремление к порядку и минимальной стабильности перевесило и социальное недовольство одних, и демократические предпочтения других. Уровень поддержки Фухимори в апреле 1992 года достигал почти 90%, а затем стабильно держался на уровне 65% до президентских выборов 1995 года [6, р. 553].
Освободившись от стеснявших его пут законодательной и судебной власти, Фухимори смог в короткие сроки достичь своей важнейшей цели - нанести сокрушительное военное поражение "Сендеро Луминосо" и другой, более умеренной леворадикальной организации - Революционному движению Тупак Амару. Успехи обеспечили ему дополнительный кредит доверия для осуществления намеченной реформы политической системы. В ноябре 1992 года были проведены выборы в Демократический конституционный конгресс, который в течение года разрабатывал новую конституцию страны, принятую на общенациональном референдуме в октябре 1993 года. Эта важнейшая политическая кампания, целью которой была институционализация нового режима, оказалась, однако, не столь успешной для Фухимори, как предыдущие его шаги. Практически все политические партии бойкотировали выборы 1992 года. но даже в этих условиях поддерживавшие президента организации и беспартийные политики смогли набрать чуть больше половины голосов. Оппозиции удалось организовать широкое движение против принятия новой конституции, и президент, рассчитывавший, что референдум станет плебисцитом в его поддержку, вынужден был довольствоваться 53% голосов, при том, что в половине департаментов страны большинство избирателей проголосовало отрицательно.
Тем не менее новая конституция была принята. Она существенно перераспределяла полномочия в пользу исполнительной власти, наделив президента правом распускать конгресс в случае вынесения им вотума недоверия двум составам правительства, и разрешала переизбрание действующего президента на второй срок подряд. Устанавливался новый порядок назначения судей особым Судебным советом, чтобы исключить их политическую зависимость от исполнительной и законодательной власти; усиливалась административная централизация путем большего подчинения органов власти в департаментах и муниципалитетах центральному правительству в Лиме, отменялись гарантии социальных прав, содержавшиеся в предыдущей конституции. В 1993 году в соответствии с новой конституцией были проведены парламентские выборы, на которых Фухимори смог обеспечить себе устойчивое и послушное большинство.
Таким образом, Фухимори, за которым в 1990 году стоял лишь пестрый конгломерат политических аутсайдеров, удалось за три года радикальным образом перестроить политическую систему Перу в соответствии с собственным авторитарным проектом, не только не встретив сколько-нибудь эффективного сопротивления, но и получив открытую или молчаливую поддержку основных социальных групп и слоев. В Перу, по сути, обрушились все демократические репрезентативные институты, изменилась природа политического строя, который теперь стал обеспечивать режим личной власти, функционирующий в рамках формально демократических процедур. Чем объяснить, что удар, нанесенный Фухимори институтам представительной демократии, оказался настолько успешным?
Думаю, важнейшую роль в этом сыграло то многоплановое воздействие, которое оказала экономическая реформа и способы ее проведения на перуанское общество и политику. Во-первых, модель структурного урегулирования, осуществлявшаяся в Перу, с самого начала исключала какое-либо обсуждение экономической политики в представительных институтах, поиск согласований и компромиссов. Если решения принимаются единовременно и секретно исполнительной властью (а по-другому они и не могут приниматься, по крайней мере на этапе экономической стабилизации), то, естественно, возрастает роль президентских структур и уменьшается роль парламента и политических партий. Политика структурного урегулирования, в особенности в ситуации острейшего экономического кризиса, сама по себе ведет к сокращению пространства публичного диалога, к сужению каналов эффективного политического представительства и участия. К этому в случае Перу добавилась агрессивная пропаганда исполнительной власти, направленная против парламента и партий как институтов, в принципе излишних, мешающих эффективной работе правительства. Поскольку п предыдущий период институты представительной демократии действительно продемонстрировали крайне низкую эффективность и надежность, критическая позиция в отношении "партократии" разделялась большинством перуанцев. В общественном мнении формировалось устойчиво негативное отношение к политической сфере вообще, поскольку политика воспринималась главным образом как досадное препятствие, мешающее осуществлению экономических планов. Таким образом, экономическая реформа уже в силу своего институционального дизайна вела к прогрессивной "де-демократизации" общественной жизни [II].