При вырубке таких лесов происходит также интенсивное выделение метана, воздействие которого на процессы глобального потепления в 10-20 раз существеннее, чем воздействие углекислоты. Крупномасштабные рубки приводят к искусственному таянию мерзлоты, открывая большие ее пространства прямым солнечным лучам и превращая ранее лесные территории в болота. В естественных условиях отмирающие растения не разрушают мерзлоту, они накапливаются на почве. Но когда мерзлота превращается в болото, этот органический материал разлагается быстрее, и свободный метан выделяется из растений и из самой мерзлоты. Постепенно эти почвы высыхают и могут превратиться в пустыню. Большинство таких зон, подвергнутых сплошной рубке, никогда не восстанавливается. Ученые также предупреждают, что значительное потепление климата Земли может в свою очередь привести к дальнейшему интенсивному таянию больших массивов вечной мерзлоты. Новые порции освобожденного метана еще больше ускорят процесс потепления, и весь цикл далее пойдет с неконтролируемым нарастанием.
В целом сохранение крупных массивов Российских лесов очевидно способствует сдерживанию происходящих климатических перемен путем сохранения углекислоты в земле за счет предотвращения вырубки лесов на весьма чувствительных к таким воздействиям мерзлотных почвах. Кроме того, сохранение естественных лесных ландшафтов обеспечивает необходимые миграционные коридоры для животных, которые вынуждены менять места обитания для адаптации к происходящим антропогенным и климатическим изменениям.
В России всегда существовала определенная стратегия по сохранению особо ценных лесов. Наиболее традиционной формой было и остается создание особо охраняемых природных территорий (ООПТ). Но эта деятельность всегда противостояла индустриальной идеологии и нуждам лесной промышленности. Естественно, в этом неравном противостоянии побеждает тот, кто дает больше доходов в бюджет, то есть лесная промышленность, хотя каждый разумный человек в отдельности и теоретически согласен с природоохранительными доводами. Нынешняя Российская экономика имеет мало возможностей поддерживать даже существующие ООПТ, не говоря уже о создании новых. С другой стороны, открывшиеся зарубежные рынки спроса оказывают быстро возрастающее давление на внешне бескрайние леса Сибири, теряя все больше древесины, поступавшей ранее из тропических лесов: они тоже когда-то казались бескрайними.
Практически все неосвоенные, а в большой степени и освоенные рубками леса Дальнего Востока являются территориями традиционного проживания и хозяйственной деятельности коренных малочисленных народов. История этого юридического статуса в Росси в 90-е годы довольно плачевна. В начале периода демократии прогрессивным законодателям удалось ввести понятие территории традиционного природопользования (ТТП) в некоторые ресурсные законы и подготовить президентский Указ о необходимости сохранения этих таежных и тундровых территорий от индустриального разорения. Однако, поскольку они являются кладовыми ценнейших природных ресурсов - нефти, газа, золота и леса, - прохождение самого Закона о статусе коренных народов и о ТТП неизменно блокировалось капиталистическим лобби в Думе. Расстрел российского парламента президентом в 1993 году к тому же окончательно похоронил Федеративный Договор, дававший регионам определенные права на пользование и распоряжение лесными ресурсами своих территорий.
В итоге защита мест традиционной хозяйственной деятельности таежных народов была отдана на откуп местным инициативам и губернаторам. И привела к довольно парадоксальному многообразию моделей. В Республике Саха (Якутия) правительству удалось достаточно эффективно защитить территории, не находящиеся под юрисдикцией федеральных структур. Однако в остальных субъектах федерации Дальнего Востока, имеющих меньше прав и полномочий, чем республики, этот процесс шел и продолжается очень болезненно. В Приморье удалось еще в 1992 году создать ТТП на среднем Бикине, но и то лишь потому, что эта территория уже имела более высокий природоохранный статус орехо-промысловой зоны. В Хабаровском крае пошли иным путем: здесь удалось создать около 40 ТТП с символическим статусом и отсутствием реальных гарантий по использованию ресурсов леса для коренного населения. В конечном итоге эти театрализованные ТТП ни разу не составили серьезной преграды для интенсивных и разорительных заготовок леса и добычи золота. Получить требуемое по статусу ТТП согласование администрации национального села или общины на любую индустриальную деятельность оказалось проще простого. Показателен пример с лесозаготовительной концессией для компании Римбунан Хиджау на Верхнем Сукпае, созданной на месте планируемого заповедника и существующей ТТП: согласие было без колебаний подписано русским главой удэгейской общины "Джанго" в селе Гвасюги за обещание подарить общине взамен машину "скорой помощи" и оказать несколько других разовых услуг.
С принятием Закона РФ о статусе коренных малочисленных народов в 1999 году появилась некоторая надежда, что естественные леса, в которых веками охотились и промышляли жители тайги, будут сохранены ими. Однако закон оказался слишком декларативен, чтобы быть эффективно использованным против лесопромышленного натиска на тайгу. К тому же, крайне необходимый для этого второй закон, о ТТП, так и не был принят в 1999 году и остался в проекте в наследство новой Думе. В результате наиболее очевидная модель традиционного природопользования в сочетании с новым видом деятельности в тайге, охотничьим и познавательно-экологическим туризмом, несмотря на весьма радужные и многочисленные проекты, пока не в силах составить серьезную альтернативу разорительным лесозаготовкам, питающим муниципальные бюджеты и сопособным склонить на свою сторону даже коренное неселение. Такое происходит в Красноармейском районе Приморья, где в полном соответствии с давними чаяниями главы администрации Василия Никуленко создается национальный парк "Удэгейская легенда": тот же Василий Никуленко теперь фактически возглавил кампанию в районе против парка, всячески поддерживая претензии и интересы лесозаготовителей.
А.Лебедев, Д.Ньюэл, Д.Гордон