Связь урбанизации и миграции в России сложна и неоднозначна. Эти два процесса могут совпадать по своей направленности, но могут и противостоять друг другу. Устойчивая массовая миграция представляет собой изменяющийся по своей важности элемент образа жизни, форму деятельности, реализующей ценности части населения, его групп, связанных с временной или постоянной сменой мест проживания и труда. Миграцией может быть также названо насильственное переселение людей (например, при крепостном праве помещики обладали правом продавать крестьян без земли "на вывоз", а и годы советской власти насильственно переселяли целые народы).
Миграция может быть велика, вплоть до того, что само общество может оказаться результатом миграции, результатом переселения целых народов. Разные периоды человеческой истории характеризуются существенными различиями в масштабах, содержании, направленности миграции, ее ролью и местом в воспроизводственном процессе. Формирование городов привело к появлению миграции, определяемой урбанизацией, сложившимися типами поселений, территориально закрепленными социокультур-ными различиями в обществе, значимыми для образа жизни, для воспроизводства жизни людей. Урбанизация-фактор дальнейшей миграции, результат определенного освоения территории, превращения ее в притягательную черту нового образа жизни, новых форм труда.
Колонизация как миграция
Исторический процесс "расползания" России на окружающие территории шел как стихийный процесс ее колонизации населением. Но колонизация осуществлялась и силами государства, захватывающего новые земли. Государство шло как за склонными к колонизаторской деятельности переселенцами, так и впереди их, затем заселяя захваченные территории, подчас оттесняя, депортируя местное население. Значение этих двух составляющих в истории страны менялось и постепенно роль государства в расширении территории России возрастала. Некогда массовое стихийное переселение вдохнуло жизнь в имперскую политику государства. На новых территориях эта политика отличалась двойственностью, расколотостью, что проявлялось, в частности, в двойственности, противоречивости, расколотости миграционной политики. Власть то поддерживала миграцию на новые земли, то ей препятствовала, часто смотрела сквозь пальцы на серьезные нарушения собственных запретов на переселение.
Масштабы территорий, охватываемые российской миграцией, столь велики, что это, без сомнения, играло и играет исключительно важную роль в формировании общества таким, каким мы его видим сегодня. Оно складывалось как бродячее на безграничных просторах, как результат попытки людей жить если не в процессе постоянного перемещения (и одновременно жесткого, хотя и не всегда эффективного стремления государства подчинить этот процесс внешней силе начальства), то почти всегда стремясь к такому перемещению. Для истории России характерны массовое, идущее от народной почвы, расширение осваиваемой территории, массовая колонизация во всех направлениях, где этому не было достаточно мощных природных и общественных препятствий.
Население Московского государства сложилось в результате упадка Киевской Руси, что вызвало передвижение от среднего Днепра на юго-запад и северо-восток, т.е. от центра Киевской Руси к ее окраинам. В период своего максимального расширения страна почти в 50 раз превышала существовавшие некогда собственные минимальные размеры. Процесс колонизации по сути своей был одновременно миграцией - колонизацией-миграцией. Ее парадокс в Сибири заключался в том, что она протекала почти в пустыне, в дикой суровой стране. С конца XVI века за век с небольшим территория Сибири, присоединенная к России, в 11 раз превысила Европу. Это была главным образом неплодородная земля с редкими и малолюдными поселками. Она воплощала и закрепляла присущее сложившейся культуре стремление к природе в ущерб стремлению жить в государстве, в больших общностях, служила закреплению ценностей дого-сударственных структур. Это был фактор, благоприятствующий сохранению пассивного отношения людей к традиционным отношениям, противостоящий развитию способности подчинять данные отношения конечному эффекту, подчинять структуру функциям. А это жизненно важно для формирования новых более сложных решений и интенсивных форм труда.
Как известно, еще на рубеже XIX и XX веков вплоть до Первой мировой войны ограниченность земли, пригодной для земледелия, служила фактором миграции крестьянства в Сибирь. Однако не следует забывать, что об этой ограниченности можно говорить лишь с определенными оговорками, так как она вытекала из архаичной формы земледелия. В тот период в переселении участвовали не самые бедные и малоземельные крестьяне, что заставляет думать о появлении в этом процессе зачатков формы миграции, нацеленной на качественные сдвиги в образе жизни, в труде. Хотя данная тенденция не получила своего развития.
Специалисты указывают на несколько причин колонизации-миграции. Одна из них заключалась в том, что вся территория, составляющая историческое ядро Русского государства, "была мало плодородной" [I]. Это стимулировало миграцию двух типов. Во-первых, подсечная система земледелия (которую лишь условно можно назвать "системой земледелия") требовала почти ежегодной смены участков обрабатываемой земли, т.е. постоянного перемещения. Это приводило к "бродячести" (выражение В. Ключевского), к периодическому стремлению покидать обжитое место. Исторически сложившийся образ жизни, связанный с особой формой хлебопашества, носил «подвижной, неусидчивый, кочевой характер... Земледелие носило "переносный" характер» [2, с. 309, 310]. Во-вторых, на определенном этапе миграцию стимулировало мощное давление аграрного перенаселения. Если в 1860-х годах на ревизскую душу приходилось 4,8 десятины, то в 1880 году надел уменьшился до 3,5 десятин, а в 1900 году - до 2,6 десятин [З]. Это означало, что стремление к расширению сферы проживания могло достигать значительных масштабов.
В целом, однако, миграционные процессы проходили в условиях низкой плотности населения. В период раннего средневековья плотность населения России была примерно в 3-6 раз меньше, чем на Западе. В XVI веке Европейская Россия в 10 раз уступала по данному показателю Германии и в 20 раз - Франции [4]. Думаю, это объясняется не только менее благоприятными условиями земледелия в нашей стране, но и стремлением отвечать на все проблемы экстенсивными решениями.
Мощным фактором переселения являлось стремление человека уйти от власти, от государства, воплотить идеал воли, переселиться на дальние "вольные земли", где начнется совершенная новая идеальная жизнь, представления о которой культивировались в народных утопиях. Стремления воплотить эти идеалы подчас принимали форму массового бегства. Именно это отношение к власти на определенных этапах истории, возможно, следует рассматривать как главный фактор колонизации.
К данной проблеме проявляли острый интерес мыслители и писатели России. Так, Н, Бердяев писал: "Необъятные пространства, которые со всех сторон окружают и теснят русского человека, - не внешний, материальный, а внутренний, духовный фактор его жизни. Эти необъятные русские пространства находятся и внутри русской души и имеют над ней огромную власть... Огромность русских пространств не способствовала выработке в русском человеке самодисциплины и самодеятельности - он расплывался в пространстве" [5, с. 63, 64]. Тем самым подчеркивалось влияние гигантской колонизации-миграции на ментальность, на формирующиеся стереотипы культуры.
На недовольство властью люди отвечали не стремлением ее изменить, усовершенствовать, взять на себя ответственность за нее, но массовым перемещением как способом сохранения, активизации догосударственных, архаичных ценностей во всех сферах человеческой деятельности. Стремление уйти с, казалось бы, обжитых земель закрепляло представления о возможности иметь дом везде, о земле как безграничном ресурсе, как их безграничном вместилище. В результате производственные решения основывались на вовлечении в экстенсивный оборот все большей массы представляющихся безбрежно изобильными ресурсов. Локальное их истощение компенсировалось перемещением "жидкого элемента русской истории" (выражение С. Соловьева) в пространстве не только в масштабе Земли, но и всей Вселенной. (Здесь можно видеть важный стимул философии "русского космизма".)
Это было как результатом архаичных форм воспроизводства, так и предпосылкой их сохранения. Л. Милов пишет о бытовавшей в сельском хозяйстве Европейской России "архаике, которая существовала отчасти и в XIX столетии" [6, с. 27]. Более того, Россия выступает как "архаичный социум", в котором "был сохранен и архаичный защитный механизм общинного землепользования" [6, с. 571]. В. Булдаков говорит об архаичном массовом поведении уже в XX веке. В начале века, по его мнению, произошел не прорыв в будущее, а напротив, архаизация всей общественной структуры, проснулись настоящие племенные инстинкты, фактически общество пришло к сакрализации самых архаичных форм человеческого естества. В результате победила "социальная архаика" [7], которая по-прежнему была элементом повседневности.
Механизм консервации архаики в России можно понять, лишь учитывая, что безграничные возможности для колонизации-миграции открыло массовое расселение в форме малочисленных поселений, редко превышающих два-три двора и находящихся друг от друга на значительном расстоянии. Культурные последствия такого типа расселения определялись тем, что не создавались условия для совершенствования форм общения, для культивирования этого процесса как специфической ценности [2, с. 314]. Такая социокультурная особенность образа жизни не создавала благоприятных возможностей для формирования новых, более совершенных, более эффективных типов организации всех форм деятельности, ценностей, ставящих ее эффективность выше ценности сохранения исторически сложившихся отношений. Это препятствовало преодолению господства ограниченных экстенсивных форм воспроизводства, затрудняло распространение конструктивных инноваций, использование опыта других стран и народов.