Естественники применяют "эмпирическое обобщение", согласно В.И. Вернадскому, имеющее достоверность, равную наблюденному факту [27]. Привлекая природу как источник, мы обязаны использовать и принятую в естествознании методику изучения [*2], а это дает нам великолепные перспективы, которые позволяют приподнять покрывало Изиды.
Наиболее целесообразным путем нам представляется дедукция, основанная на кодификации элементарных сведений и расположении их, согласно поставленной задаче, в условном масштабе, на пространственно-временной основе, Это нуждается в пояснении.
1. Элементарными сведениями можно назвать первичные единицы информации, прежде всего те, которые наполняют собой учебники истории и географии.
2. Расположение элементарных сведений (т. е. композиция работы). Нужно произвести отбор, а пустые места заполнить, как принято в географии, интерполяциями, под которыми понимаются не вставки в текст, а построение изолиний (так строятся изотермы и т.п.). Правда, в географии дело проще - соединяются линиями точки с одинаковыми показателями. В истории таких точек нет, зато сеть каузальная связь событий, разрывы в которой можно восполнить таким способом, с известным допуском.
3. Условный масштаб или заданная степень приближения - трудность, в естественных науках преодоленная.
Наметим условно пять степеней приближения.
Первое приближение - антропосфера как целое, развивающееся спонтанно, по спирали, нижний конец которой теряется среди гоминид, освоивших огонь и технику каменных орудий, а верхний - уходит в будущее. На протяжении видимой части спирали просматриваются три явления: демографический взрыв, технический прогресс и смена социально-экономических формаций. Эти три линии закономерности связаны между собой сложной обратной связью, а не простым взаимодействием. К примеру, максимальный прирост населения происходит, как правило, в странах с низким уровнем жизни, т.е. является особенностью биологического приспособления к среде. Технический прогресс в саморазвитии становится фактором ландшафтообразования. При этом исчезают целые виды животных и растений, изменяется рельеф и даже состав атмосферы [*3]. В этом приближении история смыкается с такими науками, как биология, биогеография, антропология, четвертичная геология. События политической истории и этногенеза слишком мелки и требуют для рассмотрения другого масштаба.
Второе приближение - этносфера. Мы рассматриваем один виток спирали длиной около 5 тыс. лет. На месте монотонной антропосферы - мозаика этносов, группирующихся кучно в суперэтнические скопления, которые принято называть "культуры". Линия развития оказывается прерывистой, как бы веревкой, сплетенной из разноцветных ниток. Концы пучков заходят друг за друга, а некоторые ниточки тянутся чуть ли не на всю длину отрезка, Это исторические культурно-этнические традиции, сменяющие друг друга, то и дело сосуществуя на поверхности планеты Земля. Заря Эллады совпадала с закатом Египта, ее расцвет - с мощным взрывом этногенеза на плоскогорьях Ирана, ее старость - с эллинизацией всего Средиземноморья, ее конец - с подъемом двух новых культур, условно именуемых нами византийская и среднеперсидская. При агонии золотой Византии возносились знамена французских рыцарей и реяли бунчуки монгольских нойонов. При распаде древнего Китая сложились сразу два могучих народа - табгачи (кит. тоба) и тюрки. Даже физически погибнув, они оставили свое имя многим народам, очарованным мужеством и неукротимостью своих побежденных врагов. Здесь история смыкается с палеоэтнографией и этногенезом, этнопсихологией и физической географией, т.е. с совсем иным комплексом наук, нежели в первом приближении. Но в этом дискретном развитии мы видим лишь смены культур, а ритмы развития народов неразличимы.
Третье приближение - история одного народа (этноса), для которого судьба его культуры - только фон. Тогда на переднем плане возникает картина социальной борьбы: в Элладе - аристократов с демократами; в Риме - нобилитета со всадничеством; в Монголии XIII в. - богатых родовичей с "людьми длинной воли" и т. д.
В этом приближении историку необходима уже не физическая, а экономическая география. Приведу один пример: во времена Цинцината Италия была разбита на парцеллы и тщательно обработана. Во времена Вергилия там были только пастбища да плантации пармских фиалок. Что случилось? А вот что: произошел микрокатаклизм в распределении ландшафтов. Возник город с полуторамиллионным населением, т.е. антропогенный ландшафт со стойким биоценозом. Жителей, владык мира, надо было кормить. Хлеб, вино, оливки и т.п. можно было привезти из провинций, но мясо без холодильников протухало, и надо было иметь его под рукой. Римские женщины любили цветы, тоже продукт скоропортящийся. Что ж, стали разводить фиалки, которые находили сбыт.
И второй пример, из числа общеизвестных, связанный на этот раз с медицинской географией - разновидностью биогеографии, В XIV в. по всей Европе прокатилась "черная смерть" - чума. Там, где население жило скученно, естественно, смертность была больше; там, где население было немногочисленно, даже при равном проценте потери, ослабление страны было ощутимее. Так, поволжские города - Сарай, Хаджи-Тархан и другие - пострадали от чумы сильнее, чем кочевья степняков, В результате ослабела власть золотоордынских Чингисидов, а увеличился удельный вес ногайских орд и наступила "Великая замятия". За власть боролись западные кочевники под руководством Мамая с восточными, предводительствуемыми Тохтамышем, а поволжские татары не имели сил для того, чтобы выдвинуть своего претендента. Константинополь пострадал настолько сильно, что территория Византийской империи оспаривалась турками у сербов и итальянцев, а не у греков. Чума не была, конечно, причиной гибели империи, но способствовала ей. Короче говоря, явление природы - инфекция - более или менее значительно отразилось на перипетиях политической истории затронутых ею стран, но не на характере социальных отношений. Феодальные порядки в Восточной Европе исчезли только с торжеством капитализма.
Четвертое приближение - уже не вся история культуры как целое, но лишь только отдельная эпоха. Социальные противоречия станут расплывчаты, а отчетливы и выпуклы характеры и судьбы отдельных людей. Тогда историк Арабского халифата будет говорить о необузданности Абу Бекра, железной воле Омара, легкомыслии Иездегерда, предусмотрительности Моавии, влюбчивости Али и расчетливости Амра. История будет казаться поприщем для соперничества великих людей. Фоном станет эпоха, которую рассматривали в предыдущем приближении как основную и конечную цель изучения. Здесь применимо географическое народоведение, ибо каждый человек принадлежит к своему этносу и руководствуется свойственными ему обычаями, что особенно ощутимо в зонах этнических контактов. Но это еще не предел.
Пятое приближение - в поле зрения оказывается один человек. Если этот человек - Пушкин, возникает пушкиноведение. Но здесь история смыкается с биографическим жанром и перестает быть сама собой, В качестве вспомогательных наук применимы психология и генетика, но не география. Шкала исчерпана. Однако использование предлагаемой методики связано с некоторыми трудностями, отсутствующими при обычном историко-филологическом подходе. Прямое цитирование источника, пусть аутентичного, следует признать не заслуживающим полного доверия. Критическая обработка текста тоже дает лишь полуфабрикат. Только сводка достаточно большого числа фактов позволяет начать поиски логики событий, т.е. их внутренней связи. И наконец, обнаружение связей дает возможность проникнуть в глубину закономерностей, Эта многоступенчатость познания, несомненно, затрудняет ход исследования. Этим сложным путем мы можем ответить на вопросы: как и почему появляются и исчезают народы? Чем, кроме внешних признаков вроде языка и традиций, они различаются между собой? Где в человеке проходит граница между общественной и биологической формами движения материи? И каковы истинные взаимосвязи человеческих коллективов с природой? Но ответы на эти вопросы выходят за рамки данной статьи, представляющей лишь описание методики подхода к проблемам науки этнологии (подробно см.: [28] [29]).
Теперь можно подвести итог. История человечества проходит на фоне постоянно меняющейся географической среды. Спонтанное общественное развитие через историю и этногенез непрерывно взаимодействует с природным окружением. Географические науки предоставляют историку информацию о состоянии природной среды и направлении ее изменений. Эта информация, с одной стороны, дополняет наши знания об исторических процессах, а с другой - корректирует данные источников письменных в плане их достоверности и полноты. Как всякая другая группа источников, географическая информация освещает не всю проблему, но она действительна для всех эпох и территорий, населенных людьми. Для исторического синтеза необходимо сочетание всех имеющихся источников, как-то: письменных, нарративных, актовых, эпиграфических, а также археологических и этнографических. Степень их использования зависит от предложенной нами шкалы приближений. Последняя позволяет уподобить способ исследования судеб народов приемам, принятым в естественных науках о Земле, не имеющих пока возможности выразить наблюдаемые явления в числовых значениях (что, впрочем, не всегда нужно).