Непосредственной причиной (или поводом) обострения американо-иракских отношений стал пресловутый январский доклад Ричарда Батлера, председателя Специальной комиссии ООН (УИНСКОМ), осуществляющей надзор за ликвидацией оружия массового поражения в Ираке. Именно его заявление о том, что Ирак пытается приостановить проверку ряда объектов, стало "юридической" предпосылкой к цепи последующих событий. Представитель США в ООН Билл Ричардсон, выступая на неофициальном заседании СБ после доклада Батлера, резюмировал: "Реакция Ирака может быть охарактеризована одним словом -- "пренебрежение". Это пренебрежение было продемонстрировано в отношении всех резолюций Совета безопасности, требований инспекционной группы ООН и международного сообщества.
Батлер стал главным объектом для нападок со стороны СМИ, в той или иной степени отвергающих американский внешнеполитический курс. Попытки спецкомиссии ООН добраться до "режимных" объектов, под которыми, как оказалось, Батлер понимает даже иракские тюрьмы, разумеется, не могли не вызвать соответствующей реакции. В сущности, большинству аналитиков особенно интересно, продиктованы ли действия Батлера директивами из Вашингтона. Быть может, он проявил самостоятельность? В таком случае получается, что он попросту выполнял свою работу, а ситуацию спровоцировал иракский режим. В одностороннем порядке.
Моника Левински, предполагаемая жертва домогательств Клинтона, как-то незаметно тоже оказалась вовлечена в американо-иракскую коллизию. Первыми связь между скандалом в Белом доме и обвинениями Батлера "обнаружили" арабские газеты (см. "БДГ" N6). С их точки зрения, успешные боевые действия против Багдада могли бы спасти нынешнего президента и весь кабинет. Версия увлекательная, но ее создатели не учли или не захотели учесть специфические особенности американской политической системы с ее "верховенством закона". Клинтон в данной ситуации не участвует в избирательной кампании, а США —- это не Азия, где харизматическую и легитимную составляющие власти не всегда возможно отличить друг от друга. Иными словами, мундир главнокомандующего США не влияет на иммунитет.
Заместитель премьер-министра Ирака Тарик Азиз не раз обвинял УНСКОМ в том, что она якобы превышает свой мандат, распространяя проверки на президентские и режимные объекты без соответствующего разрешения со стороны Совета безопасности, то есть стремится получить право "делать в Ираке то, что она хочет". Эта точка зрения не лишена (или не совсем лишена) оснований, особенно если учесть нескрываемое стремление американских представителей спецкомиссии продлить режим санкций на неопределенный срок.
С другой стороны, последние заявления Багдада звучат еще более сенсационно, нежели готовность США применить ядерные средства: недавно полученное Посувалюком у Саддама согласие на проверку восьми президентских резиденций оказалось фикцией. Подобных обещаний Багдад якобы не давал вообще! Иными словами, Саддам Хусейн на этот раз фактически отказался от посреднических услуг Москвы и намерен действовать самостоятельно. То есть воевать.
Действительно, велик соблазн единственным виновником (и первопричиной) американо-иракской коллизии объявить Саддама Хусейна, тем более, что его поведение усугубляет ситуацию. Но если принять во внимание возможные последствия новой "Бури в пустыне" (о которых сказано выше), то не может не возникнуть вопрос: равноценны ли эти последствия и пресловутая "иракская угроза"?
Сложно представить, что нынешний ослабленный Ирак может себе позволить промышленное производство бактериологического или химического оружия, причем в условиях тотального наблюдения со спутников и разведывательных самолетов У-2. С другой стороны, разве менее угрожающим (для демократии, глобального мира и проч.), чем иракские антиамериканские филиппики, выглядело, например, заявление Пакистана о наличии у него атомной бомбы (сентябрь 1997 г.)? Конечно, диктовать инспекторам ООН условия проверки Саддаму не стоило. Но если бы причина конфликта состояла лишь в "неадекватности" иракского диктатора, то инцидент, как говорится, давно бы себя исчерпал.
Предвоенные кризисы обычно настраивают многих аналитиков на поиск так называемых поводов (или непосредственных причин —- наподобие рокового выстрела в Сараево в 1914 г.). Между тем, если отвлечься от этих, с нашей точки зрения, бесперспективных попыток, можно обнаружить весьма сложный комплекс явлений или, точнее, "внутренних пружин" набирающего силу конфликта.
Собственно, каким образом коррелируют между собой "иракская проблема" и кризис в Азии? Общее в них то, что в обоих случаях американские действия в значительной степени зависят от определяющего вопроса международной политики США в 1990-е годы: следует ли Соединенным Штатам возглавлять мир самостоятельно или же в составе международной коалиции? Переваливший за $1 млрд долг США Организации Объединенных Наций, как и вопросы финансового участия США в различных международных организациях,-— это разные стороны одной и той же проблемы.
На протяжении многих лет на страницах политических альманахов и на различных симпозиумах американские ученые вели дебаты о роли, которую Соединенным Штатам следует играть в постбиполярном мире, и о том, где находятся пределы пресловутой "сверхдержавности". По сути, это не новая проблема: в той или иной форме она проявляла себя с момента создания ООН и утверждения Плана Маршалла. В период войны в заливе подобные споры почти не велись. Впрочем, известно по какой причине: мировой политический горизонт казался не столь мрачным, и многим идеологам, экспертам и политикам казалось, что мир эволюционирует согласно знаменитой теории конвергенции З. Бжезинского. Ныне все иначе -— начиная от сложных отношений с союзниками по СБ и заканчивая азиатским кризисом, да и попросту тем фактом, что американскую власть лихорадит.
Решатся ли США на одностороннюю акцию в отношении Ирака —- это проблема американской внешней стратегии периода "после холодной войны". Сейчас мы наблюдаем кризис "стратегической неопределенности", выражающийся в том числе и в попытках объявить импичмент президенту Клинтону, по сей день не давшему ответа на главный вопрос "американской философии". С определенной долей уверенности можно сказать, что вне зависимости от политической карьеры Клинтона конфликт с Ираком -- дело почти предрешенное. Если за него не возьмется нынешний президент, эту задачу вынужден будет решать его преемник.
Итак, перед США стоит задача пересмотра собственной роли в мире, и в том числе -- своих взаимоотношений с бывшими союзниками и коллегами по различным политическим миссиям. Если Америка перешагнет "грань дозволенного" (что в общем-то сомнительно), мы станем свидетелями резкой трансформации нынешней системы международных отношений.
Другое дело, что всякая попытка определиться с властью в масштабах планеты, как показывает история, нередко является индикатором упадка. В случае не слишком успешного исхода своей операции или не особенно благоприятной реакции со стороны мирового сообщества США начнут быстро "растворяться" в НАТО и в других международных организациях. Но это -— если рассуждать о перспективах.
В контексте же нынешней ситуации не лишены основания рассуждения главного редактора "Foreign Policy" Ч.У.Мейнеса: "Как всякий раз убеждались развитые страны, в борьбе между технически совершенными и несовершенными часто имеет место такая же большая недооценка политической решимости, как и технической способности. Запад, в общем, обладает большой способностью убивать, но низкой готовностью умирать... Америка обнаружила расхождение между способностью и решимостью во Вьетнаме, французы -— в Алжире, русские -— в Афганистане." Похоже, что обе стороны -— Америка и Ирак —- уже демонстрируют свойственные им "недооценки".
РОССИЯ – ИРАК. ЗАЩИТА ОТ НАПАДЕНИЯ? СПРАВКА
Обобщение данных, которые распространяются различными информационными агентствами в связи с началом военной операции "Лиса в пустыне", позволяет сделать следующие выводы: в основе воздушных сил и наземных средств ПВО Ирака - техника из России.
По последним данным, на вооружении истребительной авиации Ирака стоят 12 Су-25, 32-34 машины серии "МиГ", в том числе знаменитые МиГ-29. Правда, все эти машины были поставлены в Ирак относительно давно и точное состояние их сейчас неизвестно. Кроме этих истребителей Ирак располагает французскими "Мираж-Ф1", а также Ф-6 и Ф-7, другими машинами. Всего у иракцев, по разным оценкам, 150-180 боевых самолетов.
До операции "Буря в пустыне" (1991 г.) у Ирака имелось больше истребителей, чем сейчас, но много их было уничтожено еще на аэродромах. По мнению российских экспертов, если бы самолеты Ирака успели подняться в воздух, то ход военных действий тогда мог бы быть иным.
Среди боевых вертолетов Ирака преобладают машины серии "Ми". Больше всего среди них Ми-17, Ми-8 и Ми-24, соответственно, 112, 78 и 50 машин. Наземные средства ПВО Ирака имеют в своем составе 4 отдельных округа, 9 зенитных ракетных бригад, 5 зенитных артиллерийских бригад, 14 отдельных зенитных артиллерийских дивизионов и 24 отдельных зенитных батарей. На вооружении иракских ПВО стоят 124 пусковых установки зенитных управляемых ракет, в том числе 68 среднего и 56 ближнего действия. Все установки среднего действия поставлены из нашей страны. Это 48 "Волг" и 20 "Квадратов". Среди установок ближнего действия у иракцев имеется 42 "Погоды". Численность личного состава иракских наземных и воздушных ПВО, по имеющимся данным, примерно 15 тысяч человек. Всего же в Ираке в настоящее время по различным оценкам 350-500 тысяч военнослужащих.