На основании изложенного и с учетом результатов изучения судебной практики, статистики представляется целесообразным дополнить ст. 317 УК РФ частью второй, с указанием конкретных квалифицирующих признаков: совершение группой лиц по предварительному сговору или организованной группой; с применением огнестрельного оружия.
Принципиальные расхождения позиций в уголовно-правовой литературе вызывает характеристика объективной стороны состава посягательства на жизнь сотрудника правоохранительного органа (по УК РСФСР 1960 г. - на жизнь работника милиции или народного дружинника). По мнению некоторых ученых, при конструировании данного состава преступления использован не совсем точный понятийный аппарат и, прежде всего, категория «посягательство». Как отмечал Я. М. Брайнин, «неопределенность термина «посягательство» в Указе Президиума Верховного Совета СССР от 15.02.62 г. «Об усилении ответственности за посягательство на жизнь, здоровье и достоинство работников милиции и народных дружинников» породило целую литературу этого вопроса.»1. Авторы, исследовавшие этот состав преступления, по-разному определяли объем понятия «посягательство на жизнь»: одни истолковывали его расширительно, включая в него не только убийство и покушение на убийство, но и причинение тяжких телесных повреждений, опасных для жизни (ч. 1 ст. 108 УК РСФСР) ; другие в рассматриваемое понятие включали причинение тяжкого телесного повреждения, повлекшего смерть потерпевшего (ч. 2 ст. 108 УК РСФСР) ; третьи же, наоборот, ограничительно толковали понятие «посягательство на жизнь», относя к нему только покушение на убийство работника милиции или народного дружинника[35].
Споры среди ученых по этому вопросу не прекратились и после принятия Пленумом Верховного Суда СССР Постановления «О судебной практике по применению законодательства об ответственности за посягательство на жизнь, здоровье и достоинство работников милиции и народных дружинников» от 3.07.1963 г., в котором разъяснялось, что под посягательством на жизнь этих лиц следует понимать «убийство или покушение на убийство работника милиции или народного дружинника в связи с их деятельностью по охране общественного порядка». Точка зрения, высказанная в Постановлении, разделялась многими учеными и судебной практикой2, хотя некоторые криминалисты продолжали либо расширительно трактовать понятие «посягательство на жизнь», включая в него не только убийство или покушение на убийство, но и другие насильственные действия, направленные на причинение любого вреда личности работника милиции или народного дружинника, заведомо для виновного создающие реальную возможность наступления смертельного результата3, либо считали, что понятие «посягательство на жизнь» охватывает только покушение на убийство, но не само лишение жизни потерпевших.
Так, профессор С. В. Бородин отмечает: «Более сложным, по нашему мнению, является соотношение умышленного убийства (п. «б» ч. 2 ст. 105 УК) и посягательства на жизнь работника милиции и народного дружинника. 'Пленум Верховного Суда СССР в 1963 году разъяснил, что посягательство на жизнь работника милиции или народного дружинника, независимо от наступления преступного результата, надлежит рассматривать как оконченное преступление и квалифицировать по ст. 191 (2) УК РСФСР (ст. 317 УК)...». Похожее разъяснение дано в Постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 24.09.1991 г. № 3 «О судебной практике по делам о посягательстве на жизнь, здоровье и достоинство работников милиции, народных дружинников и военнослужащих в связи с выполнением ими обязанностей по охране общественного порядка» (в ред. Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 21.12.93 № 11) , в котором сказано, что под посягательством на жизнь работника милиции или народного дружинника в связи с выполнением ими обязанностей по охране общественного порядка понимается убийство либо покушение на убийство этих лиц.[36] Не соглашаясь с позицией Пленума, С. В. Бородин полагает, что она может быть признана правильной только при условии, если считать, что под посягательством следует понимать и оконченное убийство. По мнению автора, посягательство на жизнь - это только покушение на убийство, но не оконченное убийство. Это вытекает из этимологического содержания «посягать», «посягнуть» - покушаться, дерзать, замышлять, намереваться, и вряд ли от этого следовало отступать. Он присоединяется к точке зрения профессора Э. Ф. Побегайло, что при такой позиции правило о применении специальной нормы вместо общей нормы при их конкуренции не должно было бы распространяться на п. «в» ст. 102 ЦРСФСР, поскольку ст. 191 (2) УК РСФСР не охватывала оконченного состава преступления - убийства.
Не менее распространенным в теории было положение о том, что состав преступления, предусмотренный ст. 191 (2) УК РСФСР, относился к категории усеченных составов, когда законодатель, чтобы подчеркнуть крайне высокую степень общественной опасности преступления, перенес стадию оконченного преступления на момент начала совершения действий, направленных на причинение вреда объекту уголовно-правовой охраны. Поэтому посягательство на жизнь работника милиции или народного дружинника, по мнению О. Ф. Шишова, включало в себя как покушение на убийство этих лиц, которое квалифицировалось без ссылки на ст. 15 УК РСФСР, так и оконченное убийство2.
Так, суд присяжных Краснодарского краевого суда, рассматривая дело по обвинению Жила, возвращенное Судебной коллегией Верховного Суда РФ на новое рассмотрение по кассационному протесту прокурора, признал обвиняемого Жилу виновным в посягательстве на жизнь сотрудников правоохранительных органов, состоящем в убийстве двух работников отдела милиции и причинении трем работникам милиции менее тяжкого вреда здоровью в результате взрыва гранаты, брошенной обвиняемым в здание отдела милиции. Кроме того, присяжные признали обвиняемого заслуживающим снисхождения. Приговором Краснодарского краевого суда Жила осужден к 10 годам лишения свободы за совершение преступления, предусмотренного ст. 191 (2) УК РСФСР. Кассационная палата Верховного Суда РФ, рассматривая дело по кассационной жалобе осужденного, приговор суда оставила без изменения. Как видим, суд, квалифицируя действия обвиняемого по ст. 191 (2) УК РСФСР, без ссылки на ст. 15 УК РСФСР, придерживался позиции, что данный состав охватывает как оконченное убийство, так и покушение на него.
В рамках рассматриваемой проблемы целесообразно привести еще одно рассуждение профессора С. В. Бородина. Он подчеркивает, что в юридической литературе термин «посягательство» иногда употребляется для общей характеристики отдельной категории преступлений, например, посягательство на жизнь, на личную собственность и т.п. «Но здесь речь идет лишь о направленности группы деяний (разрядка моя - С.Б.) на определенный объект, из этого вовсе не следует, что отдельные оконченные преступления правильно отождествлять с «посягательством». Следовательно, напрашивается вывод, что если бы термин «посягательство» был синонимом термину «преступление», то тогда указанная позиция Пленума Верховного Суда СССР и тех авторов учебников по Особенной части уголовного права, которые с этой позицией солидарны, могла быть приемлемой.
В принципе, можно согласиться с точкой зрения профессора С.В. Бородина о не совсем удачной формулировке состава преступления, предусмотренного ст. 317 УК РФ. Однако хотелось бы отметить, что в анализируемой ситуации возникают не только терминологические проблемы (хотя и они важны), существенное значение имеют последствия применения того либо иного термина: определение момента окончания преступления; установление пределов наказуемости за совершенное общественно опасное деяние с учетом ст. ст. 30 и 66 УК РФ; индивидуализация наказания виновным. Разногласия между принципиальными положениями, закреплёнными в Общей части УК РФ, и конструкциями отдельных составов в Особенной части приводят к ошибкам в следственной и судебной практике. Касается это и нормативных предписаний о предварительной преступной деятельности (ст. 30 УК РФ) и ст.317 УК РФ. Указанные предписания фактически утрачивают свой смысл, общий характер тогда, когда в Особенной части без каких-либо предварительных оговорок оконченным преступлением признаются действия покушавшегося лица. Справедливо отмечает профессор В. П. Коняхин, что «гармонизация соотношения Общей и Особенной частей является одним из важнейших стратегических направлений дальнейшего совершенствования всего Уголовного кодекса Российской Федерации в целом»1. По мнению А. В. Васильевского, «нецелесообразно конструирование таких составов, в которых одинаково наказывается и покушение, и реальное причинение вреда (ст.317 и др.). Это снижает дифференциацию ответственности.» .[37]
Например, Краснодарский краевой суд переквалифицировал со ст. 317 УК на ч. 1 ст. 318 УК действия обвиняемого Кочумяна, который сопротивлялся задержанию работниками милиции и, замахнувшись ножом, пытался нанести два удара, от которых потерпевший уклонился; угрожал убийством работникам милиции и причинил легкий вред здоровью одного из них. Суд в приговоре от 29.07.1998 г. указал, что в данном случае обвиняемый применил насилие, не опасное для жизни и здоровья, и угрозы применения насилия в отношении представителя власти в связи с исполнением им своих должностных обязанностей и приговорил Кочумяна по ч. 1 ст. 318 УК к 2 годам лишения свободы. Кассационный протест прокурора на необоснованную переквалификацию и назначение мягкой меры наказания Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ оставила без удовлетворения, а приговор - без изменения. В своем определении от 19.11.1998 г. она указала, что в судебном заседании достоверно не установлено умысла на убийство или покушение на убийство работников милиции. В той конкретной обстановке работникам милиции, имеющим при себе автомат и пистолет, не могло существовать реальной угрозы убийством со стороны вооруженного ножом нападение на жизнь совершается «по злобе на работников милиции и народных дружинников вообще, безотносительно к конкретной личности». Поэтому, по ст. 191 (2) УК квалифицировалось посягательство на жизнь работника милиции или народного дружинника, даже не находящихся при исполнении служебных обязанностей, но по поводу их деятельности по охране общественного порядка, под которой понимались действия, направленные на пресечение любых преступлений, а не только посягательств на общественный порядок.[38]