Ст. 37(2) Правил процедуры от 1983 г.9 для Европейского суда допускает представление доводов заинтересованными лицами, не являющимися сторонами в деле, если их заинтересованность в споре достаточна, чтобы обеспечить им статус «заинтересованного лица». Суд разрешал подачу письменных замечаний такими неправительственными организациями, как Amnesty International (дело Soering), профессиональные организации (дело Capuano) и профсоюзы (дело Malone), хотя и определил ограниченные рамки, в которых допускаются подобные представления. В европейской судебной традиции и практике использование материалов по делу, представляемых amicus curiae, не занимает такого значительного места, как, например, в США, но и оно может оказаться важным инструментом для публичного определения спорных вопросов и изложения юридических доводов в связи с рассматриваемым делом. Правозащитные группы, озабоченные соблюдением прав женщин во время вооруженного конфликта, подали такую записку в связи с возбужденным в США против Радована Караджича гражданским иском о возмещении вреда от военных преступлений. Аналогичные заявления могут подаваться при проведении процессов Международным трибуналом по военным преступлениям в бывшей Югославии. Юристы и академические правоведы должны быть готовы в любой момент прибегнуть к такой тактике в качестве средства, дающего возможность расширить границы предмета разбирательства и привлечь внимание судов к специфически гендерным аспектам разбираемого дела.11
Любая жалоба на нарушение прав женщин будет, скорее всего, вначале подана во внутренние судебные органы: требование об исчерпании внутренних средств правовой защиты предполагает, что это должно предшествовать обращению в региональные или международные органы. Действенное применение внутренними судами международных стандартов соблюдения прав женщин может зависеть от того, признает ли конституционное право данной страны доктрину собственной исполнительной силы международных договоров, или же договоры о защите прав человека инкорпорированы во внутреннее законодательство. Применение этих стандартов зависит и от того, насколько их применимость признают конкретные судьи. Число стран и регионов, в которых возбуждаются жалобы на нарушение прав женщин, постоянно растет, и они могут стать ценным источником прецедентов для юристов других стран. Вот лишь два примера того, как судебные разбирательства способствовали такому истолкованию существующих принципов, которое выдвинуло на первый план законные обязательства по защите прав женщин. Законы о гражданстве и иммиграции во многих странах носят дискриминационный по отношению к женщинам характер. Выражается это в том, что на принятие супругом-иностранцем гражданства жены налагаются более строгие ограничения, нежели на принятие женой гражданства ее супруга, а также в ограничениях на возможность женщины перенести собственное гражданство на своих детей. Эти принципы раскрывают глубоко укоренившиеся представления о роли женщины как лица, сопровождающего после замужества своего супруга, и о ее роли в экономике. Это положение способно привести к катастрофическим последствиям для женщины в случае развода или депортации ее партнера-мужчины. Подобные законы оспаривались на уровне международных механизмов защиты прав человека, например, при разбирательствах дела Abdulaziz, Cabales and Balkandali v. UK в Европейском Суде по правам человека и дела мавританских женщин, рассматривавшегося в Комитете по правам человека ООН в рамках Факультативного протокола к Международному пакту о гражданских и политических правах. Пример аналогичного дела, возбужденного во внутренних судах, наглядно иллюстрирующий взаимодействие между внутренними и международными правовыми обязательствами, дает дело Unity Dow (Юнити Доу).
Юнити Доу – ботсванка, проживавшая главным образом в Ботсване. Ее дети от брака с гражданином США родились и выросли в Ботсване. Двое из ее детей родились после 1984 г., когда вступил в силу применимый в данном случае закон о гражданстве Ботсваны. Хотя конституция Ботсваны содержит положение о всеобщем равенстве полов, закон о гражданстве предусматривал, что ботсванское гражданство на основании гражданства своей матери могут получать только дети, рожденные вне брака. Дети же ботсванских отцов приобретают гражданство страны безотносительно к обстоятельствам рождения. К тому же женщины-иностранки, вышедшие замуж за граждан Ботсваны, вправе ходатайствовать о гражданстве по прошествии двух с половиной лет, тогда как мужчинам-иностранцам, женившимся на гражданках Ботсваны, приходится ожидать десять лет.
Юнити Доу оспорила этот закон, исходя из мотивов противоправной дискриминации в отношении женщин. Было отмечено также, что дискриминация противоречит ратифицированной Ботсваной Африканской хартии прав человека и народов, ст. 16 которой включает положение о международной гарантии прав женщин. Ботсванские суды согласились, что закон о гражданстве носит дискриминационный характер и противоречит положениям конституции страны. Интересно, что в заявлении о том, что правительство Ботсваны, приняв на себя международное обязательство не допускать дискриминацию по отношению к женщинам, не должно в своем законодательстве допускать преднамеренную вышеупомянутую дискриминацию, содержались ссылки на Конвенцию о правах женщин и Африканскую хартию. Конечно к подобному же лицемерию склонны многие правительства, и поэтому приятно было прочитать в мотивировочной части постановления суда, что наличие международных норм порождает внутри страны определенные «правовые» ожидания даже в тех случаях, когда эти нормы не инкорпорированы в явном виде во внутреннее законодательство. Вынесенное решение вызвало политические протесты, в том числе и предложения о референдуме для внесения поправок в конституцию. К счастью, никаких мер в ответ на эти предложения не последовало. Данное дело подтверждает также важность наличия внутри стран конституционных гарантий, аналогичных международным нормам.
Европейцу легко отмахнуться от множества случаев насилия и дурного обращения с женщинами в других регионах, приписав каждый такой случай культурной специфике конкретного региона, не имеющей никакого значения за его пределами. Однако в условиях массовых перемещений людей придерживаться такой позиции становится все труднее и у европейских стран появляется удобная возможность продемонстрировать, что некоторые вошедшие в обычай действия, нарушающие прав женщин, могут породить преследования по закону в судах других стран независимо от того, где именно они были совершены.
К примеру, были случаи, когда женщины подавали просьбы о предоставлении убежища и статуса беженца, опасаясь, что, возвратившись в свою страну, подвергнутся таким вошедшим в практику действиям, как причинение увечий женским гениталиям, принудительная стерилизация или наказание за отказ соблюдать специфичные для их пола законы, касающиеся, скажем, одежды. Многих женщин, проживающих в лагерях беженцев, вынудили бежать из своих домов страх и реальная опасность изнасилований или риск подвергнуться сексуальному насилию во время вооруженного конфликта в их собственной стране. Подобные просьбы не вполне отвечают критериям статуса беженца, как они определены Конвенций о статусе беженцев от 1951 г. и Протоколом от 1967 г., требующих от претендентов вполне обоснованных опасений подвергнуться преследованиям «по признаку расы, вероисповедания, гражданства, принадлежности к определенной социальной группе или политических убеждений». Преследования по признаку пола среди перечисленных категорий не значатся, и женщины в качестве особой социальной группы там не признаются. Кроме того, ситуации, подобные названым выше, не вполне соответствуют допущениям о том, что именно следует считать преследованиями со стороны государства: подобные преследования, как правило, рассматриваются с мужской точки зрения на политическую и общественную жизнь. Однако все чаще доказывают – причем в ряде стран с определенным успехом, – что у подвергающихся такому обращению женщин, действительно, имеются вполне оправданные опасения преследований и им следует предоставлять статус беженцев.12
В качестве примера возьмем одно из дел из практики Канадского совета по иммиграции и делам беженцев. Сомалийская женщина и двое ее несовершеннолетних детей ходатайствовали о предоставлении им статуса беженцев. После трех лет нормальной супружеской жизни в Саудовской Аравии заявительница потребовала развода. Ее просьба встретила сопротивление и привела к физическим и словесным оскорблениям. Муж забрал у нее старшего сына. Остальная часть семьи позднее перебралась в США, где заявительница покинула своего мужа и вместе с двумя другими детьми попросила предоставить статус беженца в Канаде. Она опасалась, что, вернувшись в Сомали, потеряет право опеки над этими двумя детьми, а также первым сыном. Ее дочь рискует получить увечья гениталий.