Ранее действовавшему гражданскому законодательству в 1961 — 1965 гг. доля рассматривалась как доля в праве собственности[10]. Этому способствовала формулировка ст. 61 ГК РСФСР 1922 г.: «Право собственности может принадлежать двум или нескольким лицам, сообща, по долям (общая собственность)».
Данная теория нашла отражение в практике Верховного Суда Российской Федерации. Однако судебная практика неоднозначно подходит к решению вопроса об определении доли, смешивая понятия доли в праве собственности и доли в имуществе.
Теория «доли в праве» далеко не безупречна. Основным возражением против этой теории служило то, что «право собственности неделимо само по себе, а представление о доле права лишено всякой юридическойопределенности[11]». Н.Н. Мисник[12] справедливо считает, что никто из сторонников этой теории не дает в своих работах никакого представления о том, как должно делиться право собственности, и предлагает такое деление направить на содержание права собственности. Причем делить необходимо, по его мнению, каждое правомочие в содержании права собственности, а не распределять их (каждое в полном объеме) между субъектами, как это имеет место при разделенной собственности[13]. В результате такого деления, отмечает М.Г. Маркова, каждому участнику общей собственности принадлежали бы «все правомочия, но не в полном, а в урезанном объеме»[14].
Н.Н. Мисник, считает, что это с необходимостью ведет к тому, что сособственник должен признаваться не носителем права собственности, а лишь носителем какой-то части права собственности. Но субъективное право характеризуется тем, что оно либо существует, либо не существует. Обладание частью права говорит о том, что субъект не обладает ничем[15].
С такой позицией нельзя согласиться, поскольку представляется, что сособственник признается не носителем абсолютного права собственности на вещь, а обладает относительным правом, что вытекает из его ограниченных правомочий, которые у него все же имеются.
Подобное понимание доли, по мнению Н.Н. Мисника, противоречит тому, которое подразумевалось в п. 3 ст. 46 «Основ гражданского законодательства» и в ст. 121, 122, 130 ГК РСФСР, когда речь шла о выделедоли и праве кредитора обратить взыскание на долю в общем имуществе. Он отметил, что невозможно выделить часть права собственности, так же как невозможно обратить на нее взыскание, не затронув всего нрава собственности, принадлежащего всем собственникам[16]. С данным мнением в части невозможности выдела части нрава собственности и обращения на нее взыскания следует согласиться, однако невозможно определить размер идеальной доли и ее стоимостное выражение.
Другой теорией доли, по мнению Н.Н. Мисника[17], получившей менее широкое распространение в советском праве, является теория доли в стоимости имущества[18]. В дореволюционном русском праве эта теория нашла отражение в трудах Г. Ф. Шершеневича[19]. Суть ее состоит в том, что субъекту общей собственности принадлежит не доля в вещи и не доля в праве собственности, а доля в самой стоимости вещи. Но это не сама стоимость, не стоимостная оценка натурального или денежного вклада, а показатель соотношения стоимостной оценки вклада каждого сособственника со стоимостью всего имущества как частное отделения этих стоимостей. Это абстрактная величина, которая выражается в дроби[20].
По мнению Н.Н. Мисника[21], основное возражение, которое встретила эта теория, состояло в том, что при такой постановке вопроса неясно, кому принадлежит вещь на праве собственности как определенный материальный объект, если каждый участник общей собственности имеет право не на вещь или ее часть, а лишь на какую-то долю в меновой стоимости[22].
Возражая против этого, Р.Н. Мананкова пишет, что нельзя противопоставлять вещь и ее меновую стоимость. Последняя является количественной характеристикой вещи. Поэтому если известно, что конкретные лица имеют право на определенные части в этой стоимости, вряд ли могут возникнуть сомнения в принадлежности самой вещи[23]. «Общее имущество принадлежит на праве собственности всем сособственникам одновременно»[24]. Подобные выводы представляются обоснованными, в виду того, что вещь как, материальный объект, имеет стоимостное выражение, а право на вещь, либо ее часть не ограничивается определением правомочий и кругом сособственников, оно должно быть обусловлено еще и материальным выражением.
По мнению Н.Н. Мисника необходимо оценить, во-первых, правомерность выделения понятия «право на часть стоимости вещи». По его мнению, оно имеет абстрактный характер, в связи, с чем невозможно определить природу этого права. Кроме того, Р.П. Мананкова также не раскрывает его содержания. Во-вторых, признание помимо права на вещь права на ее количественную характеристику (стоимость) указывает на наличие двух взаимосвязанных категорий, а также на невозможность противопоставления вещи и ее меновой стоимости, если не предположить, что право на меновую стоимость охватывается правом на вещь, так как само по себе право на меновую стоимость существовать не может. Оно, по сути, является эквивалентом, мерилом, но не заменителем самой вещи и права на нее. Но в этом случае вместо того, чтобы использовать лишенный юридической определенности термин «право на часть стоимости», логичнее было бы говорить о праве на часть вещи, размер которой определяется посредством отношения ее стоимости к стоимости вещи в целом. И, наконец, в-третьих, если все же допустить существование прав на части стоимости вещи, то это еще не означает принадлежности подобных прав только сособственникам. Поскольку вещные права имеют различную юридическую природу, можно говорить и о том, что обладатели различных прав на вещи имеют и различные права на их стоимость. Можно сделать вывод, чтонаибольшую юридическую силу имеют права на части стоимости, принадлежащие сособственникам. Но у нескольких иных титульных владельцев могут быть менее сильные права на стоимость вещи, переданные им собственником. Например, у нескольких арендаторов имущества может возникнуть право пользования по долям, в результате чего каждый из них получит и право на часть стоимости вещи, не будучи при этом сособственником. То есть обладание правами на части стоимости вещи, вопреки мнению сторонников теории доли в стоимости вещи, еще не указывает на субъектов права собственности, а уж тем более на само содержание и природу права, которая остается неясна[25].
С данными выводами надлежит согласиться, поскольку в действительности стоимостное выражение вещи и сама вещь являются неразрывными. Стоимость вносит конкретику в понятие вещи и представляется одной из ее количественных характеристик, упорядочивая тем самым отношения сособственников к ней. Стоимостное выражение охватывается вещью и соответственно правами на нее. Однако существования права на часть стоимости вещи представляется сомнительным в виду многообразия вещных прав и соответствующих правомочий, которые не могут существовать без вещи.
Именно выяснение стоимости доли лица в общем имуществе «определяет количество материальных ценностей, принадлежащих участникам общей собственности»[26].
Н.Н. Мисник справедливо указывает, что для раскрытия подлинного содержания понятия доли следует обратиться к незаслуженно забытой теории идеальной доли в вещи. В советском праве эта теория не пользовалась популярностью и была бездоказательно названа не более чем наивной[27]. К числу сторонников этой теории в советском праве с определенной степеньюусловности можно отнести Д. М. Генкина. Его позиция представляется двойственной[28]. «Доле в праве, — писал он, — соответствует и доля в имуществе, являющемся объектом права общей собственности»[29]. Эта доля является идеальной, т. с. представляет собой долю в имуществе в целом, а не какую-либо конкретную часть имущества в натуре[30].
Д.И. Мейер указывал, что каждому собственнику принадлежит идеальная доля вещи, материальная же часть каждого сохозяина не может быть определена. «Право общей собственности предполагает реальную нераздельность вещи, но не в том смысле, чтобы вещь не могла подлежать разделу: поэтому-то общее право собственности и называется римскими юристами dominiumpluriumproindiviso. В каждой материальной частичке вещи, подлежащей общему праву собственности, стекается право собственности всех сохозяев; но если в каждом атоме каждому сохозяину принадлежит известная идеальная доля, то эта доля принадлежит сохозяину и в целой вещи, и, таким образом, лицу, имеющему право собственности сообща с другими лицами, proindiviso, может принадлежать половина, треть, четверть вещи, словом, ее идеальная доля, но не указать, которая именно часть вещи принадлежит ему)[31].
Данная теория нашла свое отражение и в работах крупного ученого Н. Н. Товстолес[32]. Положения теории можно найти в работах зарубежных и отечественных юристов, а также в зарубежном и отечественном законодательстве, например, в проекте российского Гражданского уложения.
Критикуя указанную теорию, Г.Ф. Шершеневич писал: «Затруднения не устраняются, когда за каждым из общих собственников признается право на идеальную долю в материальной вещи, так как вещь подлежит только материальному делению, а не идеальному. Притом совокупность прав на идеальные доли не определяет еще принадлежности материальной вещи».