Недействительные сделки, которые лицо было вынуждено совершить вследствие стечения тяжелых обстоятельств на крайне невыгодных для себя условиях, чем другая сторона воспользовалась (кабальные сделки)[67].
Переходя к рассмотрению недействительных сделок, совершенных под влиянием насилия и угрозы (ст. 179 ГК РФ), можно привести слова Ф.С. Хейфеца, о том, что «в этих случаях также имеет место расхождение между волей и волеизъявлением, которое обусловлено неправомерным принуждением лица к выражению того, что не соответствует его действительной воле»[68]. Таким образом, данные виды недействительных сделок объединяет то, что один из ее контрагентов незаконно понуждается другим контрагентом или третьим лицом к заключению сделки, вопреки воле хотя бы одного из ее субъектов[69].
Некоторые цивилисты, определяя насилие в качестве квалифицирующего условия для признания сопряженной с ним сделки недействительной, понимают под ним «физическое воздействие (избиение, истязание и др.) на участника сделки со стороны его контрагента или выгодоприобретателя по заключаемой сделке»[70]. Другие считают, что «насилием является причинение участнику сделки физических или душевных страданий с целью понудить его к совершению сделки»[71]. Таким образом, основное различие в определении насилия, имеющего юридическое значение для признания сделки недействительной, сводится к тому, что в первом случае говорится только о физическом насилии, а во втором - и о физическом и (или) о психическом воздействии на субъект.
Привлекательной представляется первая точка зрения, поскольку отдельное психическое воздействие на субъект, с целью его понуждения к сделке без физического воздействия на него, вполне охватывается составом совершения сделки под влиянием угрозы, что будет рассмотрено нами далее. Но нельзя не отметить, что при осуществлении только физического насилия лицо подвергается, главным образом, психическому давлению, поскольку ощущение боли давит на сознание лица, которое осуществляет противное своей воле волеизъявление. По справедливому замечанию Н.В. Рабинович, «насилие побуждает к совершению сделки не столько физическим, сколько психическим воздействием, т.е. угрозой повторения тех действий, которые вызывают болевые ощущения. Особенно наглядно это проявляется, когда физическая сила применяется не к участнику сделки, а к лицу ему близкому, ибо при этом участник сделки не испытывает физического страдания, а только желает избавить от него близкого человека, заключая под влиянием этого нежелательную для себя сделку»[72].
Из содержания нормы ст. 179 ГК РФ не следует, что насилие должно обязательно осуществляться одним контрагентом сделки по отношению к другому ее контрагенту. В качестве субъектов, осуществляющих насилие и ставших его жертвой, могут выступать и любые третьи лица. Для квалификации недействительности подобной сделки важно, чтобы предложение заключить сделку было каким-нибудь образом обусловлено прекращением уже начавшегося насилия в отношении как субъекта потенциальной сделки, так и значимого для него лица. Если же речь идет только о начале насилия, в случае, если субъект не согласится заключить сделку, ее следует признавать недействительной, как совершенную под влиянием угрозы, а не насилия.
Согласно п. 1 ст. 179 ГК РФ, право оспорить данную сделку в судебном порядке имеет только пострадавший от нее, то есть лицо, принужденное к ее совершению под влиянием насилия. При признании такой сделки недействительной суд, согласно п. 2 ст. 179 ГК РФ, выносит решение об односторонней реституции, благодаря чему пострадавшей стороне возвращается имущество, которое было передано ею по условиям уже недействительной сделки правонарушителю. К правонарушителю, то есть лицу, незаконно понудившему пострадавшего субъекта к заключению сделки, суд применяет санкцию юридической ответственности, выражающуюся во взыскании в доход Российской Федерации всего, что было передано или должно быть передано по условиям сделки правонарушителем пострадавшей стороне.
Наличие угрозы также оказывает негативное влияние на волевой элемент сделки. Так, В.П. Шахматов определяет угрозу как «предупреждение о причинении зла в будущем»[73]. О.Н. Садиков полагает, что «угроза представляет собой психическое воздействие на волю лица, посредством заявлений о причинении ему какого-либо зла в будущем, если оно не совершит сделку»[74]. Весьма интересно определяет понятие угрозы B.C. Ем, считающая, что угроза представляет собой «...не реализованное в действительности намерение причинить какое-либо зло»[75].
По мнению М.В. Кротова, «не всякая угроза способна опорочить сделку, а лишь такая, которая объективно может воздействовать на участника сделки с целью понуждения его к ее заключению, т.е. существенная угроза»[76].
Сторонники противоположной точки зрения считают, что для признания сделки недействительной как совершенной под влиянием угрозы не имеет юридического значения правомерность или неправомерность ее содержания. Так, О.С. Иоффе писал: «угроза опорочивает сделку и при правомерном характере, если она существенна»[77]. Ю.П. Егорова[78], B.C. Ем[79], М.В. Кротова[80], Ф.С. Хейфеца[81] также можно отнести к сторонникам этой позиции. Н.В. Рабинович утверждала, «что угроза неправомерна и тогда, когда она базируется на правомерном зле, так как независимо от своего содержания она используется для принуждения к совершению сделки, которую лицо не желало заключить, что придает ей характер шантажа»[82].
П. 1 ст. 179 ГК РФ предоставляет право предъявить иск о признании данной сделки недействительной только пострадавшему от нее, то есть лицу, принужденному к ее совершению под влиянием угрозы. При признании такой сделки недействительной суд, согласно п. 2 ст. 179 ГК РФ, выносит решение об односторонней реституции, благодаря чему пострадавшей стороне возвращается имущество, которое было передано ею по условиям уже недействительной сделки правонарушителю. К правонарушителю, то есть лицу, незаконно понудившему пострадавшего субъекта к заключению сделки под влиянием угрозы, суд применяет санкцию юридической ответственности, выражающуюся во взыскании в доход Российской Федерации всего, что было передано или должно быть передано по условиям сделки, признанной недействительной, правонарушителем пострадавшей стороне.
Сделка, совершенная в результате злонамеренного соглашения представителя одной стороны с другой стороной, согласно ст. 179 ГК РФ, может быть признана судом недействительной по иску потерпевшего, то есть является оспоримой.
В качестве потерпевшей стороны здесь выступает представляемый, поскольку его представитель умышленно вступает в сговор с контрагентом, с целью причинения неблагоприятных последствий представляемому. По мнению О.С. Иоффе, «в сделках указанного типа проявляется расхождение между волей представляемого и волеизъявлением представителя»[83], тогда как, по смыслу осуществления представительских функций, они должны соответствовать друг другу. «Вследствие злонамеренного соглашения, воля представляемого не доводится и подменяется волей представителя, что и служит основанием недействительности этих сделок»[84].
Злонамеренность, имеющую юридическое значение для признания подобных сделок недействительными, следует отличать от выхода представителя за рамки предоставленных ему полномочий, порождающего иные юридические последствия, а также от небрежности представителя при совершении сделки и заключения ее на неблагоприятных условиях, которые «не служат основанием для ее оспаривания; последствия этого падают на представляемого, который может требовать возмещения убытков от представителя»[85].
Только представляемый, права и законные интересы которого нарушены данной сделкой, согласно п. 1 ст. 179 ГК РФ, может предъявить иск о признании данной сделки недействительной. При признании такой сделки недействительной суд, согласно п. 2 ст. 179 ГК РФ, выносит решение об односторонней реституции, благодаря чему пострадавшей стороне (то есть представляемому) возвращается имущество, которое было передано его представителем по условиям уже оспоренной сделки контрагенту. К контрагенту, заключившему данную сделку с представителем пострадавшего лица, суд применяет санкцию юридической ответственности, выражающуюся во взыскании в доход Российской Федерации всего, что было передано или должно быть передано по условиям сделки, признанной недействительной, правонарушителем пострадавшей стороне через представителя.
Весьма интересным при квалификации недействительности рассматриваемой сделки является то, что представителя потерпевшего (не менее виновную сторону, чем контрагент) нельзя непосредственно привлечь к юридической ответственности за содеянное по ст. 179 ГК РФ. Тем не менее, представляемый может предъявить к представителю иск о возмещении вреда, на основании общих норм об ответственности за причинение вреда, хотя возможность такого требования можно было бы и предусмотреть в ст. 179 ГК РФ.
Переходя к рассмотрению второй группы составов недействительных сделок с пороком воли, следует подчеркнуть, что внутренняя воля субъекта на совершение такой сделки существует, но под воздействием целого ряда факторов она сформировалась неправильно, и такой субъект приобрел в результате сделки не те права и обязанности, которых хотел достичь первоначально. Как считает М.В. Кротов, эти сделки «характеризуются наличием внешне выраженной, казалось бы, безупречной воли, однако сформировавшейся под воздействием обстоятельств, искажающих истинную волю лица»[86].