Сотрудничество между двумя нашими государствами способно обеспечивать гигантский объем торгового оборота, проводить новую политику в АТР в противовес американским притязаниям на этот регион. Хороша идея создания блока Россия–Китай–Индия. Но всегда надо помнить, что китайский менталитет сугубо прагматичен. Наиболее яркое воплощение он нашел в политике Дэн Сяопина, которая к строительству “хрустальных мостов” между двумя нашими народами не имела никакого отношения.
Отсюда вытекает, что взаимодействие России со своим соседом должно быть связано прежде всего с экономической, научно-технической и информационной сферами. Для России Китай – это огромный рынок, где можно выгодно реализовать как сырье, так и промышленную продукцию и услуги. Немаловажное значение имеет он и как источник рабочей силы для развития Сибири, Забайкалья и Дальнего Востока. В перспективе же Китай может стать источником инвестиций.
Но завоевать такой огромный рынок можно только в жесткой конкурентной борьбе. Пекин заинтересован в новейших технике и технологиях. Он добивался их в странах ЕС. В ответ на это услышал, что ЕС не будет считать Китай страной с рыночной экономикой, пока он не откроет еще больше свою экономику для западных инвесторов1. Такое современное оборудование у России пока что есть в атомной и авиакосмической промышленности, гидроэнергетике, военно-промышленном комплексе. Другие же российские товары, услуги, кроме сырья, Китай практически не интересуют. А тесное политическое, геополитическое партнерство с Китаем для России – абсолютная необходимость, что и было подтверждено весной 2006 г. на встрече в Шанхае. Это дает России более широкие возможности для внешнеполитического маневра.
Однако во взаимоотношениях Китая и России есть некоторые опасные моменты. В силу объективных причин в начале XXI в. для России опасен постепенный исход ее из Дальнего Востока и Сибири. Однако это может случиться в силу нарастания сепаратистских тенденций, действий “пятой колонны” внутри страны, утраты способности /с. 379/ и политической воли у центральной власти для наведения порядка в собственном доме. Китай объективно заинтересован в переориентации сепаратистов Сибирского и Дальневосточного регионов на Пекин. Также вполне реально возникновение односторонней зависимости России от КНР в экономике и политике. Это приведет страну к утрате внешнеполитической, а в перспективе и внутриполитической свободы, к превращению ее в сырьевой придаток не только Запада, но и Китая. А зависимость Приморья, Хабаровского края, Забайкалья от торговли, поставок продуктов питания, изделий легкой промышленности из КНР видна уже невооруженным глазом.
Демографическая ситуация тоже чрезвычайно сложна. Иммиграционная политика центральных и региональных властей вызывает большие опасения: тихая китайско-корейская экспансия может привести к тому, что “к середине XXI века в России будет проживать от 7 до 10 млн китайцев, которые, таким образом, станут второй по численности этнической группой России – после самих русских”19.
Отсутствие научно обоснованной иммиграционной политики у России может привести в начале XXI в. к конфликтам на межэтнической почве и, возможно, к российско-китайскому военному противостоянию, в котором геополитические силы сторон будут явно в пользу Пекина. Даже в концепции национальной безопасности национально-государственные интересы России применительно к КНР не проработаны, т.е. носят расплывчатый характер, противоречивы и вызывают множество вопросов.
Если, скажем, отношения России с Европой являются определяющими с точки зрения вхождения нашей страны в пространство Евросоюза, то ясно, что при противодействии доминирующей державы ни одна из европейских держав не предпримет ничего, кроме словесных пассажей, чтобы способствовать реальному вхождению России в это пространство со всеми вытекающими из этого статуса экономическими последствиями.
В соответствии с этой же концепцией Россия развивает с США якобы партнерские равноправные отношения, основой которых является формирование стабильной и безопасной системы международных отношений. Если это так, то с ЕС у России, по-видимому, имеются не партнерские, а какие-то другие отношения. При этом Россия, которая сегодня, по сути, теряет статус мировой державы “первого уровня”, явно не может быть равным партнером (государства-доминанта) в системе современных международных отношений.
В соответствии с той же концепцией получается, что с Китаем у России существует общая заинтересованность в предотвращении /с. 380/военно-политического доминирования одной державы, а с США и ЕС такой заинтересованности нет. Спрашивается, почему: потому, что Россия реальная сила в связи с сегодняшней внутриполитической ситуации или же потому, что она благосклонно смотрит на желание Китая сформировать новый мировой порядок, где тот будет ведущей мировой державой, а ей уготована роль “вспомогательной” страны? При такой постановке вопроса не ясна логика построения концепции безопасности. Ведь если Россия отказалась быть “младшим партнером” в новом мировом порядке, формируемом США, то какие есть основания согласиться на вспомогательную роль в строительстве “китайского” нового мирового порядка? С Китаем Россия собирается развивать сотрудничество в политической и экономической областях как амортизатор столкновения геополитических интересов. А как тогда в этом контексте обстоят дела в отношениях с США? Как видим, в настоящее время в зоне столкновения национально-государственных интересов России с интересами Китая и США явно больше вопросов, чем ответов.
Если говорить о российско-китайских отношениях, то сегодня политики и специалисты используют термин “доверительное партнерство, направленное на стратегическое взаимодействие в XXI в.”. Тем самым подчеркивается, что российско-китайские отношения по уровню равны китайско-американским, но между Россией и Китаем отношения более доверительные. Американские аналитики называют это партнерство “ограниченным”. Если же говорить о реальном положении вещей, то стратегическое партнерство между Россией и Китаем еще только должно быть построено, а если характеризовать “уровень стратегичности”, то до югославского кризиса он был выше в сфере китайско-американских отношений.
Бомбардировки Косово, Сербии, война в Ираке, нагнетание противостояния с Ираном увеличили угол расхождения в стратегическом видении ситуации в мире и у США, и у Китая, и у России, привели к небывалому за последние годы охлаждению российско-американских отношений, но пока не способствовали перерастанию российско-китайского партнерства в альянс антизападного (антинатовского) характера. В то же время натовская бомбардировка китайского посольства в Югославии поставила вопрос о том, как долго Китай сможет уклоняться от более жесткой фиксации своей позиции по вопросу строительства Соединенными Штатами с помощью НАТО нового мирового порядка.
У России и Китая существует общее официальное понимание по определенному кругу вопросов (Тайвань, Чечня, АТР, НАТО, США), но приоритеты в этом общем понимании разные, особенно по вопросу отношений с НАТО и США. И та и другая страна хотели /с. 381/ бы усилить экономическую составляющую своих взаимоотношений, полнее реализовать взаимодополняемость экономик, но при этом Китай уклоняется от поддержки на официальном уровне российской антиамериканской риторики. То есть поддержка принципа реального равноправия и невмешательства во внутренние дела друг друга при нормализации советско-китайских отношений оказалась бы важнейшим цементирующим фактором российско-китайских связей.
Для России крепнущее партнерство с Китаем чрезвычайно важно, так как оно психологически компенсирует слабость ее внешнеполитических позиций и уязвимость в Азии, где расквартированы войска США. С помощью Китая Россия надеется стабилизировать свое “азиатское подбрюшье” и даже укрепить его. Одновременно Китай выступает для России в качестве привлекательного рынка высокотехнологичной (включая военную) продукции, поскольку ее явно дискриминируют на рынках, контролируемых США и европейскими странами. Как известно, одиозная поправка Джексона – Вэника продолжает действовать в отношении России, в то время как умелое лоббирование позволяет коммунистическому Китаю, имеющему более чем 100-миллиардный профицит в китайско-американской торговле, не только ежегодно без проблем продлевать режим наибольшего благоприятствования, но и финансировать через подставных лиц деятельность некоторых влиятельных американских политиков и даже нелегально поставлять автоматическое оружие на американский черный рынок, в немалой степени дестабилизируя американское общество.
“Монополярность” для российской внешнеполитической элиты – это психологически как бы закрепление нынешнего второстепенного статуса страны, а провозглашаемый “полицентризм” акцентирует подвижность международной системы и дает надежду на укрепление российского внешнеполитического статуса в будущем, в то время как для китайской внешнеполитической элиты “не важно, какого цвета кошка, лишь бы она ловила мышей”.
Для Китая партнерство с Россией является важным фактором, закрепляющим усилия по превращению в мировую державу (политическая, военно-техническая и технологическая поддержка). В этом смысле для него необычайно важны реальный полицентризм мировой системы и антизападная (мягкая или жесткая) позиция России, так как только в такой системе можно воспрепятствовать образованию коалиции стран, способной помешать продвижению Китая к статусу государства “первого уровня”. С помощью России Китай собирается значительно продвинуться вперед в модернизации своих вооруженных сил, одновременно устранив очаги напряженности на Севере на приемлемых для него условиях, и зарезервировать для себя рынки энергии, не контролируемые западными государствами. /c. 382/