Смекни!
smekni.com

География мирового хозяйства (стр. 21 из 91)

Наконец, отметим, что в развивающихся странах на сельское хозяйство ложится трудная задача «поддерживать» относительно избыточное население, пока его не смогут вобрать в себя другие подразделения экономики. В историческом прошлом такая задача не была актуальной для шедших по пути индустриализации го­сударств Европы (и США) ввиду другой демографической ситуации и — главное — высокой трудоинтенсивности промышленности в тот период. Современные же ее отрасли характеризуются капита­лоемкостью и вносят скромный вклад в решение проблемы занятости.

Богатство функций, выполняемых сельским хозяйством, предъ­являет к отрасли сложные многогранные требования, тем более, что речь не сводится лишь к экономической стороне дела. В агро­производстве всегда присутствует и естественно-исторический ас­пект, связанный с непосредственным использованием природных ресурсов, необходимостью поддержания экологического равновесия в окружающей среде и сохраняющейся сильной зависимостью ко­нечных результатов от климатических условий и стихийных факто­ров. В полной мере оценить эту ипостась сельского хозяйства мож­но при знании основных закономерностей того длительного пути развития, которым прошли отрасль и аграрное общество в целом.

Вопросы

1. В чем заключаются глобальные сдвиги в занятости населения по отрас­лям на протяжении XIX—XX вв.?

2. Каковы в этом отношении различия между промышленно развитыми и развивающимися странами?

3. Что обусловливает интеграцию сельского хозяйства с другими отрасля­ми экономики?

4. Какие основные хозяйственные задачи выполняет агропроизводство?

Историческая география мирового сельского хозяйства: локальные цивилизации

Агрикультурные основы цивилизационного процесса. Сель­скохозяйственной деятельностью человечество занимается примерно 10 тыс. лет, или на протяжении всего лишь 1—2% своей истории. Однако именно зарождение земледелия позволило людям сделать решающий шаг в своем культурном и экономическом развитии. Гос­подствовавшее до этого присваивающее хозяйство, которое включало собирательство, охоту и рыбную ловлю, определяло их сильнейшую зависимость от природы и не допускало той территориальной концен­трации населения, что в состоянии обеспечить становление и про­гресс цивилизации. Более того, само это население, не располагая надежной и устойчивой продовольственной основой, росло исключи­тельно медленными темпами — меньше, чем на 0,01% в год. Голод был частым явлением, что также сказывалось на его численности.

Поэтому не случайно тот перелом в жизни человечества, кото­рый произошел с переходом к производящему хозяйству, получил в науке название «неолитической» (или аграрной) революции, а сам человек, согласно неуважительной по отношению к нашим пред­кам, но широко распространенной терминологии, из дикаря стал варваром. Этот длительный и очень постепенный, несмотря на ре­волюционное содержание, процесс по своей многосторонней значи­мости не имеет аналогов в общественной истории. Благодаря ему людские группы, которые ранее выступали только как верхнее зве­но биоценозов, превратились одновременно в силу, противостоя­щую природе. Приспособление к естественным ландшафтам сменя­ется все более целенаправленным воздействием на них, что посте­пенно, но неуклонно преобразовывало лик поверхности Земли.

Земледелие возникло, согласно достаточно общепризнанным кон­цепциям, на базе собирательства. При заготовках семян и плодов диких съедобных растений какая-то их часть по разным причинам оказывалась невостребованной и давала всходы близ стойбищ. А далее в дело вступал бессознательный отбор. В пользу данной научной конструкции, подтверждаемой все новыми палеоэтноботаническими исследованиями, свидетельствует и то обстоятельство, что многие сельскохозяйственные растения, особенно в тропиче­ском поясе (например, масличная и саговая пальмы), часто поныне встречаются по соседству с жильем и на обрабатываемых участках, и в форме полукультурных насаждений, и в дикорастущем виде.

Дискуссии вызывает другой вопрос: о территориальном очаге или очагах первоначального появления земледелия. Некоторые уче­ные во главе с английским археологом Г.Чайлдом, автором термина «неолитическая революция», придерживаются принципа моноцент­ризма и полагают, что наиболее благоприятные предпосылки для становления агрикультуры имелись в Юго-Западной Азии; именно там на естественно орошаемых речными разливами долинных зем­лях были одомашнены такие важнейшие зерновые, как пшеница и ячмень, и некоторые зернобобовые. Другие сторонники моноцент­ризма, и в их числе видный американский географ К.Сауер, счита­ли, что территории подобного рода сильно страдали от засух и на­воднений, и поэтому ареалами возникновения земледелия могли быть скорее богатые влагой возвышенные районы Юго-Восточной Азии с их сильной дифференциацией в агроприродном отношении. В обоих случаях при данном подходе решающим фактором в ходе земледельческого освоения планеты оказывается глобальный про­цесс диффузии нововведений, и имеются основания говорить о фор­мировании мировой хозяйственной системы еще в глубокой древно­сти. Именно последнее обстоятельство вызывает скепсис в свете бесспорной в дальнейшем культурной изоляции ряда регионов.

Иной позиции придерживался замечательный российский гео­граф и биолог Н.И.Вавилов, согласно взглядам которого на Земле насчитывается семь основных очагов происхождения культурных растений, ставших древнейшими земледельческими областями. В этом процессе начальное преимущество получили горные террито­рии ввиду многообразия и пестроты их ландшафтов. Развитие и конкретизация вавиловских идей привели к выделению новых оча­гов и подобластей, что, казалось бы, лишь подтверждает теорию. Однако географическая картина стала в итоге слишком дробной и породила не лишенные основания сомнения: обязательно ли агри­культура была привязана при своем возникновении к немногим цен­трам или же речь идет о панойкуменном явлении, практически не­прерывном для всей обжитой тогда части земного шара?

Заметим, что многообразие культурных видов флоры, привязан­ных, согласно археологическим находкам, к тому или другому району в далеком прошлом, не может служить исчерпывающим свидетельст­вом древности его земледельческой истории. Ибо нельзя исключать миграционные движения и сопутствующий им перенос и передачу трудовых навыков жителям других областей и регионов, что открыва­ло перспективы для окультуривания новых растений и отказа от при­внесенных, если их возделывание не приносило должной отдачи.

Мобильность населения резко усилилась с возникновением ско­товодства, зародившегося, согласно современным взглядам, в рам­ках земледельческого хозяйства, приобретшего тем самым комп­лексный характер. Дальнейшим принципиальным этапом стало об­особление пастушества, которое, например, в Западной и Цент­ральной Азии датируют обычно концом II—началом I тысячелетия до н.э., т.е. эпохой раннего железа. Это было новое крупное обще­ственное разделение труда, приобретшее отчетливо выраженный географический аспект. Пастушество, переросшее в кочевничество, позволяло заметно расширить кормовую базу для численно возрос­ших стад и потому получало стимулы к пространственному распро­странению, прежде всего при засухах и общей аридизации климата.

Доместикация животных — искусство более высокое, чем окультуривание растений, поскольку эта победа человеческого ума и во­ли над менее послушным исходным материалом. Причем, если овцу или корову, чтобы они служили людям, достаточно было приру­чить, то верблюд и лошадь требуют не только приручения, но и обучения. Подвижность кочевников, связанная с появлением но­вых средств передвижения, многократно сократила время на пре­одоление расстояния между различными этническими и обществен­ными группами, открыла дополнительные возможности для куль­турных контактов и обмена товарами, в том числе с оседлым земле­дельческим населением. Обладание скотом стало служить символом богатства, показателем социального положения личности и формой накопления. Произошедшее углубление общественного разделения труда привело к тому, что через Азию, где этот процесс нашел свое наиболее яркое воплощение, на протяжении многих веков проходи­ла одна из магистральных линий развития человечества.

Кочевое хозяйство, обнаружившее на обширных безлесных про­странствах высокую экономическую эффективность, оказалось слиш­ком «вписанным» в естественное окружение. Отсюда подвержен­ность всем нюансам внутригодовых и многолетних ритмов. Опора на одну отрасль, которая полностью базируется на производитель­ных силах природы, определила наличие у кочевых обществ единых закономерностей, прослеживаемых через века в разных географи­ческих областях. Творческое воздействие номадов на ландшафт ока­залось весьма ограниченным, ибо они не пошли дальше разведения архаичными методами домашнего скота, его содержания на нео­культуренных пастбищах и организации водопоев.

Поэтому надежную основу роста цивилизации, включившего в себя становление мирохозяйственной системы, составили земледель­ческие общества, более гибкие в своих требованиях к природным условиям и обладавшие лучшими адаптационными возможностями для развития, в частности, на путях интенсификации агропроизводства. Возможно, что именно на посылке, что человечество на каж­дом кардинальном витке истории обращается к более интенсивным формам хозяйствования, возникла концепция единой траектории аграрной эволюции. Речь идет о теории «трех стадий»: собиратель­ство—пастушество—земледелие, которая в мировоззренческом пла­не сложилась под явным влиянием учения Дарвина.