Как попираются родителями права несовершеннолетних детей, можно проследить по одному из дел, рассмотренных Верховным Судом РФ.
Наниматель двухкомнатной квартиры в г. Ульяновске Мольников В. проживал вместе с женой Мольниковой Т. и тремя несовершеннолетними детьми. Все были прописаны в этом жилом помещении, но Мольникова Т. вместе с детьми выписалась из этой квартиры, а ее муж Мольников В. стал единственным собственником квартиры. После получения необходимых документов Мольников В. квартиру продал Веселовой Т.и с женой Мольниковой Т. за счет вырученных денег приобрели в сельской местности дом, не пригодный для проживания. Переехав на жительство в этот дом, Мольниковы стали злоупотреблять спиртными напитками, растратили деньги, полученные от продажи квартиры, распродали домашнее имущество.
Прокурор Заволжского района г. Ульяновска обратился в суд в интересах троих несовершеннолетних детей с иском к Мольникову В., Мольниковой Т., и Веселовой Т., комитету по управлению имуществом г. Ульяновска о признании за тремя детьми права на жилое помещение проданной родителями квартиры и о признании недействительными договоров приватизации и купли-продажи этой двухкомнатной квартиры и выселении покупателя из нее.
Решением Заволжского районного суда и Ульяновского областного суда в удовлетворении исковых требований прокурору было отказано.
Заместитель Генерального прокурора РФ в протесте поставил вопрос об отмене судебных постановлений по мотиву их вынесения с нарушением норм материального права.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда РФ 17 августа 2004 года протест удовлетворила, указав следующее.
Отказывая в удовлетворении заявленных исковых требований, суд исходил из того, что несовершеннолетние Мольников К.Х, Мольникова Е. и Калмыкова (дети ответчиков) не должны были быть включены в договор приватизации двухкомнатной квартиры, так как на момент приватизации уже не имели права на данное жилое помещение, поскольку еще в мае 1995 года мать детей Мольникова Т. выписала их из квартиры и выехала с ними в с. Поповка Майнского района[51].
Однако данный вывод не основан на законе. В соответствии с ч. 2 ст. 7 Закона РФ от 4 июля 1991 года «О приватизации жилищного фонда в Российской Федерации»[52] в договор передачи жилого помещения в собственность включаются несовершеннолетние, имеющие право пользования данным жилым помещением и проживающие совместно с лицами, которым это жилое помещение передается в общую с несовершеннолетними собственность, или несовершеннолетние, проживающие отдельно от указанных лиц, но не утратившие права пользования данным жилым помещением. Верховный Суд РФ восстановил нарушенные права несовершеннолетних.
Права несовершеннолетних при сделках с недвижимостью охраняются прежде всего нормой п. 4 ст. 292 ГК РФ. Установлено, что отчуждение жилого помещения, в котором проживают несовершеннолетние, недееспособные или ограниченно дееспособные члены семьи собственника, если при этом затрагиваются права или охраняемые законом интересы указанных лиц, допускается с согласия органа опеки и попечительства. Однако формированию законченной законодательной среды применения этой нормы не способствовали другие правовые документы, касающиеся данного вопроса. Так, в документах федерального уровня не урегулировано, что именно может служить основанием для согласия органов опеки и попечительства на совершение сделки с недвижимостью. Федеральный закон от 21 июля 1997 г. №122-ФЗ «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним»[53] в ст. 17 приводит перечень документов, являющихся основанием для государственной регистрации сделок с недвижимостью и оговаривает недопустимость истребования от заявителя каких-либо иных дополнительных документов, если представленные отвечают требованиям названного Закона и если иное не установлено российским законодательством. В то же время Методические рекомендации по порядку проведения государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним предусматривают, что в отдельных случаях (неуточняется, каких) на государственную регистрацию могут представляться дополнительные документы, в том числе согласие органа опеки и попечительства на отчуждение жилого помещения, в котором проживают несовершеннолетние, недееспособные или ограниченно дееспособные члены семьи собственника, если при этом затрагиваются права или охраняемые законом интересы указанных лиц.
Основные проблемы, вытекающие из приведенных положений действующего законодательства, связаны с экономической нерациональностью того институционального устройства, которое это законодательство создает. И самая существенная из них – отсутствие каких бы то ни было критериев и правил, которые позволяли бы органам опеки и попечительства обосновывать свое решение относительно возможного нарушения прав детей при совершении той или иной сделки с недвижимостью. Как отмечается в Докладе о деятельности Уполномоченного по правам ребенка в Москве «отсутствуют единые критерии деятельности органов опеки и попечительства, единые подходы в принятии решений, дачи заключений в суды», в результате чего «органы опеки и попечительства дают согласие на сделки, не отвечающие интересам несовершеннолетних, без всестороннего и подробного изучения етуации, не выявляют противоречий между интересами детей и их родителей, которые приводят к нарушению прав несовершеннолетних, не устанавливают, вправе ли родители представлять интересы детей».
Отсутствие прозрачности в деятельности органов опеки и попечительства создает три крайне негативных момента:
во-первых, не позволяет оценивать результативность деятельности органов в области защиты имущественных прав детей;
во-вторых, создает стимулы для рентоориентированного поведения сотрудников (в упомянутом докладе отмечено: «некоторые граждане жалуются, что позиция органов опеки и попечительства может напрямую зависеть от давления, которое оказывают более влиятельные или состоятельные родители»);
в-третьих, затрудняет сам процесс выявления случаев, в которых сделка действительно нарушит права несовершеннолетних[54].
Относящиеся к означенной проблеме примеры широко распространены в повседневной практике. Нередки ситуации, когда семья принимает решение обменять квартиру большей площади на меньшую по причине того, что это позволяет переехать в лучший с точки зрения экологии район или ближе к специализированной школе. С формальной точки зрения, т.е. исходя из количества квадратных метров права детей в этом случае нарушаются, однако непонятно, в каких показателях и единицах измерения могут органы опеки учесть те долгосрочные выгоды (более качественное образование или менее вредная окружающая среда), которые несет этот переезд. С другой стороны, неясно каким образом родители смогут убедительно доказать, что, например, ребенок действительно будет ходить в лучшую школу.
Последний вопрос подводит к следующей проблеме, которую условно можно назвать презумпцией виновности родителей по отношению к детям. Данная проблема является одним из проявлений унаследованного от советских времен патерналистского подхода к роли государства в жизни общества. Л.С. Ржаницына по этому поводу пишет: «Абсолютизация патерналистских подходов к населению, как и всякая монополия, неизбежно означает смерть всякого прогресса, играет дестимулирующую роль. Но это относится не к самой системе социальных гарантий, а к способам их реализаций в общем механизме государственного управления». В современной социальной и демографической политике гораздо разумнее заменить ничем не обоснованную презумпцию недобросовестности или виновности родителей принципом разделения ответственности и партнерства государственных структур и общества. В противном случае, как это имеет место в ситуации с обязательным контролем сделок органами опеки и попечительства, возникает очередной административный барьер, на преодоление которого средства бюджета и граждан расходуются в избыточном, по сравнению с наиболее эффективным вариантом, объеме. При этом альтернативные издержки для граждан (затраты времени на сбор документов, обращение в органы опеки, поиск доказательств в объективно недоказуемых ситуациях и т.п.) увеличивают риск срыва сделки в случае нахождения продавцом более «быстрого» покупателя. А следующая возможность может оказаться менее выгодной, в том числе и с точки зрения интересов ребенка.
Третья проблема состоит в том, что 100%-ный охват семей означает значительное удорожание деятельности органов опеки и попечительства для местных бюджетов, их финансирующих. В упомянутом ранее докладе Уполномоченного по правам ребенка отмечается: «Значимой является проблема наличия ничем не обоснованных нормативов штатной численности специалистов по охране прав детства органов опеки и попечительства в зависимости от количества детского и взрослого населения, проживающего на территории муниципального образования (например, город Москва) или отсутствие таких нормативов вовсе в большинстве субъектов Российской Федерации»[55]. Обратная сторона этой «медали» невозможность в условиях ограниченности бюджетных средств качественно и детально изучать особенности ситуации каждой семьи, участвующей в сделках с недвижимостью, привлекать достаточно квалифицированный персонал, проводить длительный социальный мониторинг, анализ положения семьи, ее патронаж. Иными словами, прохождение всех семей с несовершеннолетними детьми через «фильтр» органов опеки и попечительства при совершении сделок с жильем – это типичный пример безадресного распыления бюджетных средств, что не позволяет сосредоточить ограниченные ресурсы на потенциально проблемных случаях, группах социального риска, нуждающихся в помощи органов опеки и попечительства семьях.