Первые попытки описания устройства Вселенной-Мира (стр. 1 из 2)

Все накопленные веками знания о природе вплоть до технического и житейского опыта были объединены, систематизированы, логически предельно развиты в первой универсальной картине мира, которую создал в IV в. до н. э. величайший древнегреческий философ (и, по существу, первый физик) Аристотель (384—322 гг. до н. э.), большую часть жизни проведший в Афинах, где он основал свою знаменитую научную школу.

Биографическая справка. Аристотель является главным представителем греческой философской традиции, которая выработала утверждение о познаваемости природы. Это утверждение и в настоящее время является первопричиной любой науки, в противовес идеям, что природа находится под управлением богов (иногда очень причудливых), которые требуют умиротворения, а не познания. Аристотель сформировал свой взгляд на вселенную на основании интуитивного ощущения целостной гармонии. Основой для этой философии являлось понятие телеологии или финального случая. Он предполагал, что как отдельный объект (например, падающая скала), так и системы (например, движение планет), подчиняются в своем поведении некоторому всеобщему плану или судьбе. Это было особенно явным для живых систем, где компоненты функционируют на основе тесной кооперации, чтобы достичь конечной цели или конечного результата. Аристотель считался величайшим мыслителем своего времени. Однако с тех времен ни сам Аристотель, ни кто-нибудь еще не придумал, что хорошо бы проверить теории экспериментом - эти идеи люди упорно защищали в течение почти 2000 лет. На заре своего существования Христианская Церковь включила эти идеи в свое понятие Создателя, и таким образом Аристотелева физическая концепция мира была узаконена. Бросить вызов этим идеям было под церковным запретом в течение почти всех Средних веков, которая монополизировала право на идеи и истину. Когда эксперименты Галилея привели его к противоречию с воззрениями Аристотеля, он был подвергнут пыткам, как еретик, так как экспериментальные результаты считались менее убедительными по сравнению с руководством Аристотеля.

Это было учение о структуре, свойствах и движении всего, что входит в понятие природы. Вместе с тем, Аристотель впервые отделил мир земных (вернее, «подлунных») явлений от мира небесного, от собственно Космоса с его якобы особенными законами и природой объектов. В специальном трактате «О небе» Аристотель нарисовал свою натурфилософскую физическую, вернее, физико-космологическую картину мира. Под Вселенной Аристотель подразумевал всю существующую материю (состоявшую, по его теории, из четырех обычных элементов — земли, воды, воздуха и огня и пятого — небесного — вечно движущегося эфира, который от обычной материи отличался еще и тем, что не имел ни легкости, ни тяжести). Аристотель критиковал Анаксагора за отождествление эфира с обычным материальным элементом — огнем. Таким образом, Вселенная, по Аристотелю, существовала в единственном числе. В картине мира Аристотеля впервые была высказана идея взаимосвязанности свойств материи, пространства и времени. Вселенная представлялась конечной и ограничивалась сферой, за пределами которой не мыслилось ничего материального, а потому не могло быть и самого пространства, поскольку оно определялось как нечто, что было (или могло быть) заполнено материей. За пределами материальной Вселенной не существовало и времени, которое Аристотель с гениальной простотой и четкостью определил как меру движения и связал с материей, пояснив, что «нет движения без тела физического». За пределами материальной Вселенной Аристотель помещал нематериальный, духовный мир божества, существование которого постулировалось. Поскольку шарообразность Вселенной была «видна», что называется, простым глазом — в общей кажущейся форме небосвода и круговом суточном движении небесных светил, то в такой ограниченной Вселенной обязательно должен был существовать центр — как особая точка, равноудаленная от периферии. В пределах этой Вселенной свойства тел Аристотель считал врожденными и связанными с геометрией Вселенной, с ее сферичностью. Таким образом, центральное положение Земли следовало из общих свойств Вселенной: самый тяжелый элемент — «земля», в основном составляющий земной шар, не мог не быть всегда в центре мира. В подлунном мире, кроме того, врожденно тяжелым элементом считалась вода, а легкими — воздух и огонь. Проявление этих качеств состояло в стремлении одних тел двигаться вверх, в направлении к периферии Вселенной, а других, напротив, вниз, к центру мира. (Эти движения он называл «естественными», в отличие от «насильственных», происходящих под действием механической силы и, как считал Аристотель, прекращающихся с прекращением действия сил.) В надлунном мире единственный небесный элемент — эфир, не имевший свойств легкости и тяжести, естественно находился в вечном круговом движении в мировом пространстве. Из него состояли, по Аристотелю, и все небесные тела, идеально сферической формы, скрепленные каждое со своей сферой из того же эфира, с которыми они вместе и двигались по небу. Даже наиболее очевидное направление движений небесных тел — с востока на запад — Аристотель считал естественным свойством их и, не зная его причины, сформулировал в качестве объяснения один из основных универсальных принципов природы: «природа всегда осуществляет наилучшую из всех возможностей» (зародыш современных экстремальных принципов, таких как, например, принцип наименьшего действия). Крайней, наиболее удаленной, восьмой сферой считалась сфера звезд. Именно потому, что ее движение (суточное) непосредственно наблюдалось, Аристотель заключил, что Вселенная должна быть конечной и ограниченной (иначе, в случае бесконечной удаленности сферы звезд, ее движение было бы неощутимо для наблюдателя, находящегося в центре мира). Вместе с тем, Аристотель сделал вывод о неподвижности звезд относительно своей сферы на том основании, что все они в своем суточном движении вокруг Земли имели скорость, одинаковую со скоростью различных частей звездной сферы. Между тем разные части сферы — у экватора и у полюса, например, двигались с разной скоростью (речь идет о линейной круговой скорости). Такое полное совпадение скоростей у звезд и у сферы, будь они независимы, справедливо представлялось Аристотелю невероятным. О том, что звезды к тому же и не вращаются, он сделал вывод на основании того, что Луна (одна из «звезд», по терминологии Аристотеля, но особых, блуждающих) всегда повернута к Земле одной стороной. Вообще же блуждающие звезды — планеты — из-за их неправильных сложных движений Аристотель относил к менее совершенным телам, чем «верхние» звезды. Относительно природы звезд до Аристотеля высказывались идеи, что это раскаленные тела, нагревающиеся в результате трения о воздух при движении (весьма стремительном, учитывая удаленность последней, звездной сферы неба). Так думал, например, Анаксагор. Как физик, Аристотель не мог отрицать факта разогрева при таком движении. Он писал, что «движение раскаляет даже дерево, камни и железо». В последних двух примерах, возможно, нашли отголосок и наблюдения падения метеоритов. Однако сам Аристотель приводит другой пример - «метательные снаряды», которые раскаляются так, что «плавятся свинцовые ядра». Но по Аристотелю, тепло и свет, особенно при восходе и подъеме Солнца, возникали не от трения звезд, поскольку звезды были неподвижными в пределах своей сферы, а самих сфер друг о друга. Здесь Аристотель, спасая всю систему в целом, снова отступал от более здравой идеи Анаксагора.

Звезды и планеты Аристотель называет огромными телами, тогда как Землю он считал небольшой (на основании быстрого изменения звездного неба во время передвижения по ее поверхности). Приведенная им оценка ее окружности (400 тыс. стадиев, или более 70 тыс. км) самая древняя из известных. Более точные оценки (40 тыс. км) получали после Аристотеля в III—II вв. до н. э. Архимед, Эратосфен, Гиппарх. Наконец, все сферы во Вселенной Аристотель считал довольно жестко связанными между собой (как в некотором механизме) и, опять же из наблюдений, из одинаковости угловой скорости суточного вращения всех сфер, сделал вывод, что только правильное пропорциональное возрастание их скоростей (линейных, выражаясь современным языком) с ростом удаленности сфер от центра мира обеспечивает устойчивость, прочность неба, которое благодаря этому «не разваливается» (хотя, как мы видели, и несколько разогревается от внутренних трений). Таким образом, космическая система Аристотеля для его современников была, можно сказать, теорией, опиравшейся на опыт, как он понимался тогда, т. е. на полное доверие к весьма грубым повседневным наблюдениям. Например, древнюю уже и для него идею пифагорейцев о «музыке сфер» Аристотель высмеивал как абсурдную потому, что в этом случае (т. е. если бы небесные тела двигались внутри своих сфер), как он знал из «техники», стоял бы невообразимый шум и скрежет от трущихся частей. Отсутствие же шума Аристотель считал как раз доказательством того, что звезды бесшумно «едут» на сферах, подобно вещам на корабле. Но наряду с этими наивными рассуждениями Аристотель включил в свою систему и вполне обоснованные астрономическими наблюдениями заключения, прежде всего о шарообразности Земли. Он считал, кроме того, что она свободно парит в пространстве, и в связи с этим резко высмеивал примитивные идеи о том, что Земля уходит своими «корнями» в бесконечность (Ксенофан Колофонский, VI в. до н. э.) или что она плавает на воде (Фалес Милетский, VI в. до н. э.), что она, имея якобы форму невысокого цилиндра, держится на сжатом воздухе. (Последнее предположение, — по существу, древнейшая идея «воздушной подушки» — было высказано в том же VI в. до н, э. Анаксименом, а позднее Анаксагором и Демокритом.) Аристотель называл «притянутой за уши» и весьма произвольную картину Вселенной пифагорейцев — с центральным огнем, вокруг которого движется Земля, отстоящая якобы от центра мира ровно на половину своего диаметра, вместе с невидимой нам «Антиземлей» по другую сторону того же «огня». Таким образом, Земля оказывалась движущейся, но не вокруг Солнца, а вокруг центрального огня — «гестии», зеркальным отражением которого от небесной сферы (как полагал Эмпедокл) и представлялось Солнце. Но вместе с нелепыми или искусственными построениями своих предшественников Аристотель отбросил и правильные догадки о вращении Земли как вокруг некоего центра, так и вокруг своей оси (Платон, Гераклид Понтийский), поскольку это вращение не ощущалось в повседневном опыте. Неподвижность Земли в центре мира (вопреки противоположной идее некоторых более ранних философов) Аристотель просто постулировал, чтобы обосновать реальность суточного вращения всего небосвода («если Земля неподвижна, то небо движется»). Таким образом, он учитывал уже известный древним грекам кинематический принцип относительности движения. По учению Аристотеля, Вселенная никогда не возникала и принципиально неуничтожима, она вечна, поскольку единственна и объемлет всю возможную материю (ей не из чего возникнуть и не во что превратиться). Аристотель правильно критиковал за нелогичность теории своих предшественников о возможности возникновения Вселенной, которая в дальнейшем становится вечной, равно как и теории Эмпедокла (V в. до н. э.) и Гераклита Эфесского (VI в. до н. э.) о бессчетном повторении возникновения и уничтожения Вселенной в целом. (Эта последняя идея была характерна и для древнеиндийской философии.) Если «вся телесная материя, будучи непрерывной, попеременно меняет свои состояния и упорядочивается то так, то иначе, а совокупно сочетание целого остается «космосом»,— писал Аристотель, — ...то отсюда следует, что возникает и уничтожается не космос, а его состояния». Эта глубокая идея весьма злободневна в наши дни, когда человечеству приходится осваивать новую космологическую концепцию — «горячей Вселенной», которую, кстати, так же необоснованно порой распространяют на «всю Вселенную».Аристотель критиковал и атомистов, отрицая возможность возникновения всех тел с их качествами из полностью бескачественных атомов лишь благодаря их механическому движению.