Остановимся на некоторых фундаментальных положениях раннехристианского образа миропонимания, имеющих значение для разрешения загадки человека, а следовательно - и его творчества.
Глядя на окружающий человека пестрый мир феноменов, можно задаться вопросом: где истоки этого устойчивого многообразия? Почему из одних и тех же "строительных кирпичиков" мироздания - атомов и молекул - складываются столь различные в своей сущности и устойчивые в своем индивидуальном бытии феномены?
Христианская святоотеческая мысль, впитав в себя все лучшее, что она смогла обнаружить у античных мыслителей, предложила учение о логосах твари - трансцендентно-идеальном смысловом основании, присущем каждому явлению нашего мира. Источником этого смыслового начала, согласно святоотеческой традиции, является Сам Бог - Ипостасный Логос, Который слов-
но солнце освещает "изнутри" своим формообразующим "умным" светом все мироздание. В таком понимании "солнце есть только видимый и отдаленный образ Божественного и духовного света... И только чрез причастие этим лучезарным озарениям, в меру вместимости, все существующее и существует, и живет,- поскольку оно как бы пронизано лучами духовного и умного света" (Флоровский, 1992, с. 105).
Такое понимание онтологических основ бытия распространяется на весь мир, в том числе и на человека. Его душу, в контексте таких представлений, можно, вслед за св. Григорием Богословом, назвать "Божиим дыханием" и "светом, заключенным в пещере, однако же Божественным и неугасимым" (цит. по: Лосский, 1991, с. 170). Этот формообразующий "умный" Свет является источником и совершенно особых свойств человека, которые вовсе не свойственны природному бытию, в частности, источником его личностного начала. Св. Григорий Нисский, говоря об этих особых свойствах человека, учит: "личность есть избавление от законов необходимости, неподвластность господству природы, возможность свободно себя определить" (там же, с.298). Именно в свободе человека прежде всего заключено его принципиальное отличие от природного бытия. "Цель свободы, - объясняет св. Григорий Богослов, - в том, чтобы добро действительно принадлежало тому, кто его избирает" (там же, с.298).
Однако, современный образованный человек может возразить: учение о логосах явлений, о нетварном формообразующем Свете хорошо выглядело на фоне представлений о мире, существующих в VII веке, но как оно согласуется с научными представлениями нашего времени?
Здесь логично сделать небольшое отступление от рассматриваемой проблемы человека и его творчества с целью наведения порядка в системе общефилософских взглядов. Вспомним о том высказывании Вернера Гейзенберга по поводу поворота современной физики от философской линии Демокрита к философским представлениям Платона, которое было приведено в самом начале статьи. Этот вопрос, безусловно, сложный и требующий специального рассмотрения. Остановимся лишь на одной его грани имеющей непосредственное отношение к святоотеческому учению о "логосной" первооснове мира - проблеме физической реальности. Эту проблему можно сформулировать следующим образом: если "логосы", как трансцендентно -идеальная основа объектов тварного мира реально существуют и реально участвуют в формировании свойств этих объектов, то каков их статус по отношению к доступной эмпирическому подходу сфере "объективной реальности".
Ключ к решению этой проблемы можно найти в традиционном христианском противопоставлении заключенного в пространственно-временные рамки материального мира и трансцендентного по отношению к пространству и времени Бога. В контексте этих представлений феноменальный мир включен в пространственно-временные рамки и не может иметь никакой иной формы своего бытия как только "во времени и пространстве" (Епифанович, 1915, с. 53). В противоположность этому, Божественная природа, по определению св. Григория Богослова, "есть как бы некое море сущности, неопределенное и бесконечное, простирающееся за пределы всякого понятия о времени и природе" (цит. по: Лосский, 1991, с. 117). В этом Божественном "море сущности" и находятся онтологические истоки пространственно-временного мира - логосы явлений.
Однако, указанная мировоззренческая позиция в последние столетия, как известно, была вытеснены идеями и умонастроениями противоположной направленности, исключающими представления о внепространственных и вневременных истоках феноменального мира и ограничивающими всю полноту бытия лишь тем, что существует в пространстве и во времени. Данное мировоззренческое кредо,- так называемое "картезианское разделение реальности",- связано с именем французского философа ХVII столетия Рене Декарта (он же Картезий). Разделив всю полноту реальности на субстанцию мыслящую (человеческое сознание) и субстанцию протяженную (материальный мир), Декарт фактически исключил всякие разговоры о внепространственных и вневременных истоках тварного бытия. Все формообразующие и движущие силы нашего мира, при таком подходе, находятся внутри пространственно-временных рамок и их следует искать не иначе, как в глубине самой материи, в составных частях сложного.
Такой образ миропонимания был взят на вооружение и развивающимся классическим естествознанием. Его итог, как легко можно понять,-распространение в "просвещенном обществе" редукционистских и материалистических идей. "Влияние картезианского разделения на человеческое мышление последующих столетий,- писал Вернер Гейзенберг,- едва ли можно переоценить.
Именно это разделение мы должны подвергнуть критике на основании развития физики нашего времени" (1989, с. 42).
В рамках данной статьи невозможно дать детальный анализ происшедшей в точном естествознании переориентации от материалистического образа миропонимания к идеалистическому, тем более, что речь идет о довольно дискуссионных проблемах. (Подробнее об этом можно прочесть в статье: А.Хоменков. Закат "естественно-научного" материализма и христианское мировоззрение.// Континент. N2 (80). 1994, с.322-345.)
Сам Гейзенберг, говоря о достижениях квантовой механики, предсказывал, что "потребуется еще одно столетие, прежде чем будет действительно глубоко осмыслен весь этот новый научный материал и его практические, политические, этические и философские следствия" (1975, с.88). Но, в то же время, Вернер Гейзенберг указывал и на то, что в настоящее время можно, по-видимому, признать уже со всей определенностью: выдвинутая им и рядом его единомышленников так называемая "копенгагенская интерпретация" квантовой теории "далеко увела физиков от простых материалистических воззрений, господствующих в естествознании ХIХ столетия" (1989, с. 77). В то время,- писал он,- "естествознание было заключено в строгие рамки, которые определяли не только облик естествознания, но и общие взгляды людей... Материя (в системе этих представлений - А.Х.) являлась первичной реальностью... С другой стороны эти рамки были настолько узкими и неподвижными, что трудно было найти в них место для многих понятий нашего языка, например понятий духа, человеческой души" (там же, с. 125).
Последовательный ученый-материалист, находясь в данных мировоззренческих рамках, должен был бы трактовать духовный мир человека в виде некого эпифеномена, производного от характера движения электрических зарядов под его черепной коробкой. Очевидно, что такой подход был слишком большим насилием над здравым смыслом. Поэтому, на фоне расцвета картезианско-материалистических воззрений возникла характерная тенденция замалчивания основополагающих антропологических проблем, тенденция деонтологизации представлений о человеке. Писалось в области антропологической мысли довольно много, так что можно было конечно говорить и об "антропологическом буме", и об "антропологическом ренессансе". Но все написанное в этой области носило поверхностный характер и обладало большой долей субъективизма и разрозненности.
Все это, видимо, и привело к тем, упоминаемым в начале статьи кризисным тенденциям, при которых человек в настоящее время стал для себя более проблематичным, чем когда либо раньше. Разрешение этой проблематичности, очевидно, должно проводиться в контексте общего выхода из картезианско-материалистического тупика. Если современное точное естествознание говорит нам о "разрушении неподвижной системы понятий ХIХ века" (Гейзенберг, 1989, с. 125), то задачи частных наук, в том числе и антропологии, заключаются в онтологизации своих данных, в соотношении их с представлениями об онтологической первооснове всего сущего. Этот идеал миропонимания, наиболее явно проявившийся в квантовой механике, одним из философов современности был сформулирован следующим образом: "Только признав главной мировой реальностью умозрительное, мы обретаем шанс понять поведение чувственно воспринимаемого. Узлы тех нитей, на которых держится видимое, завязываются и развязываются в невидимом" (Тростников, 1989, с. 259).
Какие же перспективы в понимании сущности человека откроются перед нами при возвращении к той традиционной христианской картине мироздания, которая была вытеснена в последние столетия картезианско-атериалистическими представлениями?
Прежде всего, признав основой всего сущего логосное основание мира, можно развеять тот туман замалчивания, который сгустился вокруг вопроса о природе человеческого сознания.
Сознание человека, его душу, при таком подходе, уже можно признать феноменом сущностно отличным от материального начала и "опирающимся" в своем относительно самостоятельном бытии не столько на материальные процессы в мозгу человека, сколько непосредственно на идеальное "логосное" основание мира. Такая двойственная основа психического подразумевает устойчивость его высших сфер и их относительную независимость от физиологических процессов мозга. Практика полностью подтверждает это положение. Так, науке известны факты значительной устойчивости психики человека при локальных поражениях мозга. При таких поражениях высшие сферы психического восстанавливаются гораздо лучше, чем низшие (Лурия, 1948, с.225), что указывает на их более тесную зависимость от трансценденто-идеального начала, чем от физиологии высшей нервной деятельности.