В новом варианте россиниевского сюжета не осталось также места пиратской теме, которая для Россини и его современников еще не имела романтического ореола и звучала вполне реально. Ведь, как известно, вплоть до ХIХ века плавание по Средиземному морю было делом очень опасным и берега Италии постоянно подвергались нападению корсарских эскадр, которые базировались на Тунисе, Алжире и в других портах Востока. Вероятно, не случайно один из персонажей оперы "Итальянка в Алжире", капитан пиратов, носил имя наводящего ужас на испанский, венецианский, имперский и папский флоты бербера Али по прозвищу Мародер. Хотя этот печально знаменитый герой в опере всего лишь фоновое действующее лицо, занятое в ансамблевых сценах, включение этого головореза в качестве слуги и сообщника алжирского бея Мустафы служило легко читаемым для современников намеком на то, с какими соперниками пришлось иметь дело молодой итальянке. И хотя в "Запорожце за Дунаем" пиратов уже нет, но Али остался в свите турецкого султана на должности имама, разделив функции "наперсника" с замеченным в тайной склонности к алкогольным возлияниям вельможей Селих-Ага.
Наибольшие трудности в истолковании сюжетных связей "Итальянки в Алжире" и "Запорожца" связаны с созданным Гулаком-Артемовским образом турецкого султана. Это явно персонаж из другой оперы. Он абсолютно лишен буффонного оттенка и высказывается скорее в духе беллиниевских бассо-кантанте. Этот скучающий тридцатипятилетний мужчина - средоточие добродетели и благородства - вовсе не вяжется с бытующим в Европе вообще и в Украине в частности представлением о турках. Намеренная идеализация данного действующего лица, его подчеркнутая условность имели, видимо, серьезную подоплеку. Считается, что композитор руководствовался некими цензурными запретами. Но можно также предположить, что для такого решения имелись и чисто личные мотивы. Во-первых, Гулаку-Артемовскому была далеко не чужда укоренившаяся в народе вера в доброго и мудрого правителя, по воле которого мгновенно разрешаются любые проблемы. Утопичность сознания композитора, например, прекрасно иллюстрируется его решением издать Божьи заповеди за свой счет на роскошной бумаге со специально им самим нарисованной виньеткой и разослать всем подписчикам газет в Петербурге. Во-вторых, на мой взгляд, "Запорожец за Дунаем" заключает в себе некоторые черты жанра аллегории-посвящения. Хорошо известно, что клавир этой оперы композитор преподнес великому князю Николаю Николаевичу в благодарность за полученную в мае 1862 года после двадцатилетней работы пенсию в размере годового оклада. Почему бы благодетелю-князю и не стать прототипом оперного султана в "Запорожце"? Тем более, что Николаю Николаевичу исполнилось тогда 35 лет, столько же, сколько и турецкому правителю в опере.
Сюжет, по определению В.Шкловского, - это хорошо найденная форма анализа предмета и рассказа о предмете. Мало ли существует в мировой культуре сюжетов, предметом которых было бы "возвращение" - путь домой? Но именно либретто Анджело Анелли в интерпретации Россини послужило тем ориентиром, которым удачно воспользовался Гулак-Артемовский. Вероятно, композитора привлекла не только сама "хорошо найденная форма", но и весь комплекс идей, заложенных в специфически итальянском типе оперного интонирования. Именно поэтика "прекрасного пения" - бельканто - оказалась тем необходимым фактором, воздействие которого ознаменовало выход украинского музыкального театра на качественно новый, оперный уровень бытия. У известного оперного советского дирижера С.Самосуда как-то спросили: "В чем успех "Итальянки в Алжире" - этой непритязательной комической оперы?" Он ответил: "В ее изумительной вокальности". Не в этом ли секрет и поразительной жизнеспособности первой украинской оперы "Запарожец за Дунаем"?
Список литературы
1. Глинка М. Полное собрание сочинений. Литературные произведения и переписка. - М., 1973. - Т. 1. - С. 288. См. также: Кауфман Л. Глинка М.И. и Гулак-Артемовский С.С. - ГЦММК. Ф.49. - N 8996.