Франсуа Жозеф Госсек в капелле Ла Пуплиньера (стр. 1 из 3)

Валерий Березин

«Французскую революцию можно уподобить лирической драме со словами Мари-Жозефа Шенье, в декорациях Давида и с музыкой Госсека», – писал Огюстен Шаламель в 1841 году в журнале «Музыкальная Франция»[1] (1841). Из названных наименее известно имя Франсуа-Жозефа Госсека, человека для наших (да и не только) меломанов вполне загадочного уже потому, что французская музыка со времени смерти Рамо (1764) до 1830 года, когда родилась «Фантастическая симфония» Берлиоза, признана словно бы не существующей, и во всяком случае не слишком значительной.

Впрочем, французские исследователи о Госсеке не забывали. Одна из первых биографических статей о композиторе помещена Фетисом в труде 1843 года «Бельгийские музыканты»[2]. Девять лет спустя выходит в свет монография Пьера Эдуена «Госсек, его жизнь, произведения и труды»[3]. Из публикаций первой половины XX века следует отметить книги «Госсек и французская музыка в конце XVIII века» Фредерика Эллуена [4] и «Госсек, его жизнь и творчество» Луи Дюфрана[5], статьи «Страсть молодого Госсека» Жоржа Кюкюэля[6] и «Госсек и Глюк в Парижской опере» Амеде Гастуе[7]. Список основательных публикаций середины прошлого века завершается работой «Франсуа-Жозеф Госсек (жизнь, творчество, человек и артист)» Жак-Габриэля Продома[8]. В более поздние годы композитор многократно упоминался в музыкально-исторической литературе в основном в качестве общественно-музыкального деятеля Революции. Пока, наконец, в 2000 году не вышла из печати фундаментальная работа Клода Роля «Франсуа-Жозеф Госсек (1734-1829)»[9], где вполне объективно очерчены заслуги Госсека в становлении французской классической симфонии, делается попытка анализа выдающихся инструментально-хоровых сочинений.

В российской литературе советского периода личность Госсека связывалась прежде всего с Великой французской революцией, что мало отражало содержание его творчества. Такова, например, монография М. Гершензона «Две жизни Госсека»[10] (1933). Соответствующие фрагменты обширной «Истории западноевропейской музыки до 1789 года» Т. Ливановой[11] хоть и обращают внимание читателя на заслуги Госсека-симфониста, но едва ли раскрывают суть явления. Скромный опыт анализа оркестровки симфоний Госсека можно найти в монографии автора этих строк «Духовые инструменты в музыкальной культуре классицизма»[12], впрочем, крайне ограниченный рамками указанной темы.

Жизненный путь Госсека оказался весьма протяженным. Композитору, заставшему еще времена Людовика XV, довелось пережить драматические события Революции, времена наполеоновской Империи и реставрацию. Кажется, без особых душевных мук он верно служил разным режимам, реализовал избыток гражданских чувств в революционную эпоху, но не утратил творческой энергии и позднее.

Неутомимый труженик, Госсек сделал неплохую карьеру, которая уже в 1784 году привела его к руководству Королевской школой пения. Один из основателей Национальной консерватории, Госсек в 1795 году был принят в члены Института Франции, в 1803 году стал кавалером ордена Почетного легиона.

В восьмидесятилетнем возрасте лет он оставляет преподавание в консерватории, затем несколько лет живет в Париже, и в 1820 году возвращается в Пасси, где и умирает в безвестности через девять лет. Однако в истории культуры он навсегда остался основоположником французской классической симфонии.

* * *

Здесь мы обращаемся к периоду, когда молодой композитор только начинал свой профессиональный путь. Судьба привела его в лучший по тому времени музыкальный коллектив – капеллу Ла Пуплиньера. Здесь созданы его первые симфонии. И здесь, вероятно, он был счастлив…

В 1751 году 17-летний Франсуа Жозеф Госсек всего лишь с сотней крон в кармане покидает Антверпен. Уезжал ли он один, или с ним рядом была его подруга по музыкальным упражнениям в Антверпене Мари-Элизабет Жорж, сейчас уже не узнать. Лишь в 1756 году ее имя встретится в списке музыкантов Ла Пуплиньера. Но в 1758 Франсуа Жозеф сделает эту незаурядную клавесинистку своей женой. А пока – через туманную Фландрию и северные равнины он направлялся в Париж. Королевская власть доживала последние десятилетия, но как же привлекателен для молодого артиста был роскошный город, где в то время, по словам Казановы, «все искали удовольствий, царил хороший вкус, и можно было сполна насладиться радостями бытия».

Как принял Париж молодого провинциала, известно весьма приблизительно. Ж.-Г. Продом упоминает некоего Александра Госсека, возможно, двоюродного брата, который пытался составить Франсуа Жозефу протекцию к парижским богачам. Фетис добавляет: «Наш провинциал ищет место в одном из парижских приходов, но не находит его». Впрочем, Госсеку удается познакомиться с Жаном Филиппом Рамо. Кто рекомендовал ему молодого музыканта? На сей счет мнения расходятся. Однако К. Роль указывает на письмо учителя Госсека, капельмейстера Антверпенского собора NotreDamed’Anvers Андре-Жозефа Блавье, адресованное Рамо. Хотя оригинал этой смиренной рекомендации до сих пор не найден, текст письма приводится Адольфом Адамом в его «Последних воспоминаниях музыканта» в JournaldeMons за апрель 1839 года, т.е. через десять лет после кончины Госсека[13]: «Уважаемый Господин, мое имя слишком скромно, чтобы быть Вам известным. Так же, как и мой титул капельмейстера Антверпенского собора, которым подписано это письмо. Беру на себя смелость направить к Вам одного из моих учеников, лучшего из тех, что у меня были, и каких, вероятно, никогда уже не будет. Молодому Госсеку сейчас 18 лет. Он сын бедных крестьян из маленькой деревушки Эно, приславших его в Антверпен для пения в церковном хоре в возрасте 7 лет. Его успехи в музыке и композиции были столь стремительны, что уже давно мне нечему его учить. Только такому учителю, как Вы, может подойти такой ученик. Позвольте настойчиво просить Ваших наставлений для дальнейшего совершенствования его искусства и вашей поддержки, которая могла бы открыть ему путь, на котором Вы снискали такую славу, и на котором его имя, быть может, когда-нибудь удостоится почтения. Капельмейстер Антверпенского собора».

В тех же «Последних воспоминаниях музыканта» Адольф Адам приводит сцену, о которой сообщал его отец – Луи Адам, служивший с Госсеком в Императорской консерватории: «Госсек появился на улице Ришелье у откупщика Ле Риш де ла Пуплиньера в то время, когда Рамо занимался с оркестром. Репетировали LaGuirlande, но не было Жан-Пьера Гиньона, скрипача из Оперы и Духовных концертов. Привлекли Госсека, который продемонстрировал свой талант скрипача наилучшим образом. Рамо оценил это, и, принимая его под покровительство, взял с собой в замок Пасси, где сочинение было исполнено в тот же вечер»[14].

По иной версии, Госсеку протежировало масонское окружение, сближавшее артистов из разных уголков Европы. Кроме того, Луи де Каюзак, один из либреттистов Госсека, сообщал, что в 1751 году Рамо прислушивался к советам австрийского посла графа Кауница, рекомендовавшего ему музыкантов из зарейнских областей. Так или иначе, остается фактом, что Госсек выдержал приемное испытание и был принят в одну из лучших капелл Франции на весьма престижное место.

Ла Пуплиньер с 1739 года жил в особняке на улице Ришелье, где нынче находится Национальная библиотека. Еще в 1718 году в возрасте 26 лет он получил должность Генерального королевского откупщика, которая в те времена приносила огромные доходы. Генеральный откупщик получал от короля право сбора налогов, причем делал он это не сам, а через сеть подчиненных агентов – «подоткупщиков». В результате лишь часть собранных средств направлялась в казну, остальное присваивалось. Такой способ сбора налогов устраивал и короля, и откупщиков (40 генеральных откупщиков и 800 их агентов, например, с 1726 по 1754 год получили 1132 млн. ливров). Интересно, что часть этих новых буржуа была явно неравнодушна к деятелям культуры. Так, изысканный салон мадам Гельвециус, муж которой стал генеральным откупщиком в 23 года (1738), посещали Дюкло, Мармонтель, Д’Аламбер, Гримм. А Ла Пуплиньер, с молодых лет пристрастившийся к искусствам, содержал превосходный оркестр, известный далеко даже за пределами Франции.

Оркестр этот часто сопровождал своего владельца в поездках в замок Пасси. Местечко Пасси пользовалось известностью с XVII столетия: дворянство приезжало сюда на лечебные воды. В собственном поместье в Пасси Ла Пуплиньер создал особый мир пышных празднеств, интеллектуальных дискуссий и артистического блеска. «Здесь собирали травы, философствовали, обсуждали налоги, злоупотребления монархии и конституционную модель англичан, – пишет К. Роль, – <…> здесь не чурались роскоши и комфорта. В этом смысле замок Пасси был раем, открывшимся ослепленному от восхищения взору Госсека»[15].

О том, что это был рай не только для бедного музыканта, говорят документы, описания, воспоминания современников. Сохранившийся портрет кисти выдающегося портретиста Кантена Ла Тура донес до нашего времени образ Терезы Ла Пуплиньер, жены склонного к изящной жизни финансиста, которая создала особый уголок блаженства для художественных натур. Происходившая из знаменитой артистической семьи Данкуров (дед – драматург Флоран Данкур, мать – известная актриса Мими Данкур), она до замужества, т.е. до 1737 года, сама играла в комедиях. По воспоминаниям Гримма, г-жу Ла Пуплиньер всегда окружала «толпа людей разного положения, из хорошего или скверного общества, людей придворных и великосветских, литераторов, артистов, иностранцев, актеров, актрис, искательниц развлечений»[16]. Роскошные праздники и приемы у Ла Пуплиньера получили известность и притягательность не без усилий его прелестной супруги. К несчастью, она имела неосторожность завязать роман с маршалом Ришелье, в чем и была уличена ревнивым мужем. В 1748 году Ла Пуплиньер добился развода. Франсуаза-Катрин-Тереза Ла Пуплиньер, урожденная Бутиньон, умерла в одиночестве, бедности и забвении в сорок два года. Однако для нас важно другое: по свидетельству одного из современников, «мадам Ла Пуплиньер превосходно различала выдающихся артистов, оказывая им действенное покровительство и направляя на них манну, которую щедро расточал ее муж»[17]. В ее салон попадали личности не только известные, но и подающие надежды. Мы не знаем, кто представил ей Рамо (кажется, ее супруг свел с ним знакомство еще в 1731 году в Марселе), но именно она в 1744 году пригласила композитора вместе с женой поселиться в особняке Ла Пулиньера на улице Ришелье, где он почти двенадцать лет руководил великолепным оркестром. Придворным композитором короля Рамо стал в 1745 году, однако Ла Пуплиньера не оставил.