Это относится и к Российской Федерации, в которой, как и раньше, сохраняется исключительно низкая представленность женщин на уровне принятия решений как в государственном, так и в негосударственном секторах занятости. Если среди высших государственных служащих женщины составляют всего 5,7%, то в категории старших служащих их насчитывается практически половина - 49,9%, а в категории младших - свыше 80%[112]. Точно такая же гендерная "пирамида власти" характерна и для всех иных властных структур на федеральном уровне. Аналогичным образом выглядит ситуация и в негосударственном секторе. В том же 1995 году среди владельцев и управляющих 125 крупных московских компаний было всего лишь две женщины, а среди 138 представителей бизнес-элиты - только 11 женщин (8%).
Причины вертикальной сегрегации различны и связаны как со стереотипизацией женщин, так и с историческими предпосылками. «Нынешняя власть состоит из трех видов "рекрутов": первый - номенклатура (где женщин не было по определению, потому что мы были патриархальное, тоталитарное государство); второй - вся дипломатическая "тусовка" (до перестройки женщин в МГИМО, как правило, не брали); третий - бизнес (но только его верхний этаж, который может свои финансы конвертировать во власть. На верхних этажах женщин нет опять-таки ни одной.)»[113].
Из вышесказанного следует, что сосредоточение большей части женских трудовых ресурсов в сфере материального производства и незначительное участие женщин в системе управления - таковы сегодняшние реалии. Если первая тенденция объяснима наличием стимулов к труду, то вторая свидетельствует о наличии скрытой дискриминации.
Пути решения данной проблемы различны. Можно предложить следующие:
-корректировка профессионально-квалификационной структуры подготавливаемых в профессиональных учебных заведениях специалистов в соответствии с потребностями рынка;
- профессиональное обучение по направлению служб занятости, оказание помощи в подготовке и переподготовке по новым профессиям и специальностям;
- обучение женщин основам предпринимательской деятельности и организации собственного дела;
- квотирование определенного процента мест в органах государственного управления, проведение тестирования при назначении на должность.
- проведение политики по увеличению заработной платы в определенных сферах деятельности (преподавание в школе, воспитательная деятельность в учреждениях дошкольного воспитания и т. п.).
Дискриминацию в сфере образования можно рассматривать с двух позиций: дискриминация при первоначальном получении образования и дискриминация при повышении квалификации и при профессиональной переподготовке.
Сегрегация, существующая в сфере труда, отражается на профессиональной ориентации и системе профессионального обучения женщин. Например, Т.М. Москвичева считает, что есть необходимость законодательного запрета на прием в образовательные учреждения для обучения по профессиям, связанным с использованием потенциально опасных химических веществ, лиц женского пола.[114] По моему мнению, в данном предложении есть рациональное зерно с точки зрения сохранения генофонда нации и предотвращения нарушения репродуктивной функции женщин. Но деторождение не является обязанностью женщин, и, мне кажется, на уровне закона нельзя лишать женщину права выбора. Нужно предоставить женщине полную и достоверную информацию о возможных последствиях ее выбора, а возможность решать оставить за ней.
В этом смысле интересно дело Миссисипского женского университета против Хоген, 1982[115], которое рассматривал Верховный Суд США. Высшая школа медсестер штата Миссисипи была предназначена исключительно для женщин. Заявление в эту школу подал мужчина Джоу Хоген. Несмотря на то, что он удовлетворял всем требованиям, его не приняли по причине пола. Судья Сандра Дэй О’Коннор выразила мнение большинства Судей: «Проводимая школой для медсестер политика непринятия мужчин укрепляет стереотип профессии медсестер как исключительно женского занятия. Такая политика придает большую достоверность старомодным взглядам, что именно женщины, а не мужчины должны подготавливаться к профессии медсестры, а предпосылка, что профессия медсестры является сферой деятельности исключительно женщин, играет роль самореализующегося пророчества». Представители школы пытались обосновать свою систему набора, ссылаясь на идею поддерживающих действий, направленных на возмещение женщинам дискриминационных действий в прошлом. Судья Сандра Дэй О’Коннор, автор мнения большинства, обратила внимание на то, что женщины никогда не лишались возможности получить профессию медсестры.
Что касается дискриминации при повышении квалификации и при профессиональной переподготовке, то это довольно распространенное явление. Если при найме женщина не столкнулась с дискриминацией, она может подвергнуться ей впоследствии в сфере доступа к профессиональной подготовке и повышению квалификации. Поскольку женщина может оставить работу в связи с рождением детей и уходом за ними, предприниматели не хотят делать вложения в их человеческий капитал. А это в свою очередь препятствует их продвижению по службе и делает первыми кандидатами на увольнение. С другой стороны, если доступ к хорошим рабочим местам зависит от пола, дискриминируемые группы имеют гораздо меньше стимулов делать вложения в свой человеческий капитал и таким образом действительно могут стать менее квалифицированными.
В настоящее время женщины ограничены в возможности выбора профессии и переподготовки. Подавляющее число программ, предлагаемых службой занятости, предусматривают переобучение традиционным «женским» профессиям, как правило, не требующим высокой квалификации, таким как швея, парикмахер, воспитатель детского сада, повар.
Ст. 10 Конвенции о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин касается равенства в области образования. Равенство в этой сфере является основой для осуществления женщинами их прав во всех сферах: на рабочем месте, в кругу семьи и в обществе в целом. Именно посредством образования можно искоренить те традиции и представления, которые усиливают неравноправие между мужчинами и женщинами, и содействовать тем самым ликвидации легитимности дискриминации, переходящей из поколения в поколение.
В связи с вышеизложенным можно сделать вывод, что дискриминация в сфере образования тесным образом связана с дискриминацией в заработной плате и профессиональной сегрегацией. Это требует от государства принятия мер по искоренению дискриминации по признаку пола во всех сферах трудовых отношений. А также целесообразно будет принятие таких мер, как: направление работников на повышение квалификации в определенной пропорции к числу работающий мужчин и женщин; не может быть никаких ограничений в выборе образования (образование само по себе не представляет никакой опасности для здоровья); корректировка профессионально - квалификационной структуры подготавливаемых в профессиональных учебных заведениях специалистов в соответствии с потребностями рынка; профессиональное обучение по направлению служб занятости, оказание помощи в подготовке и переподготовке по новым профессиям и специальностям.
В результате проведенного исследования можно сделать определенные выводы.
Во-первых, существующая система мер по обеспечению и защите прав женщин в значительной степени не соответствует нынешним экономическим реалиям и на практике трудно выполнима, поскольку практически отсутствуют механизмы, расширяющие возможности привлечения кого бы то ни было к ответственности за дискриминационные действия в отношении женщин. Судебная система перегружена, возможности государственной инспекции труда ограничены, пространство действий профсоюзов сузилось, поэтому все трудящиеся и, в первую очередь, женщины зачастую бессильны перед произволом нанимателя. Препятствием на пути реализации трудовых прав и гарантий женщин является также низкий уровень правовой культуры как нанимателей, так и самих работников.
Во-вторых, трудовая дискриминация ведет к снижению социального статуса женщины, и ее последствия уже сейчас дают о себе знать. Среди таких последствий можно назвать феминизацию бедности; сегрегацию по признаку пола в профессиональных сферах: суицидность в женской среде; "вымывание" женщин из сферы управления и властных институтов; люмпенизацию женского населения; девиантное поведение женщин; унижение достоинства женщин; неполную занятость; усиление экономической зависимости от мужа; ограничение самореализации; снижение возраста выхода на пенсию; недоплату труда.
В-третьих, за годы реформ произошло общее снижение уровня занятости женщин в экономике. Одновременно усилилась профессиональная сегрегация женщин в сфере занятости (как вертикальная, так и горизонтальная). Сохраняется низкая представленность женщин на уровне принятия решений как в государственном, так и в не государственном секторах занятости.
В-четвертых, существует тесная взаимосвязь между темпами роста заработной платы в отрасли и вытеснение из нее женской рабочей силы. За последние годы возросла концентрация женщин в наименее оплачиваемых отраслях экономики и увеличился разрыв в размере средней заработной платы мужчин и женщин.
В-пятых, уже сегодня в России можно наблюдать процесс формирования двухсекторной модели занятости и вытеснение женщин во вторичный сектор. В рамках подобной модели рынок труда подразделяется на два неконкурирующих сектора: первичный и вторичный, мобильность между которыми сильно затруднена. Работа в первичном секторе характеризуется относительно высокой оплатой, стабильностью занятости, хорошими условиями труда и наличием перспектив продвижения в должности. Работа во вторичном секторе, напротив, связана с низкими заработками, отсутствием стабильной занятости и перспектив роста, плохими условиями труда. Если в первичном секторе работодатели рассматривают затраты на обучение как перспективные в плане будущей отдачи, то во вторичном секторе такие затраты представляются чистым расточительством - ведь работодатель не рассчитывает на долговременные отношения с работником.