Лепахин В. В.
Христианское учение о бытии — онтология — основано на утверждении двуединой природы бытия: оно включает в себя два тварных мира: видимый и невидимый. По святоотеческому учению, вначале Господь сотворил мир невидимый (в Священном Писании — небо) и затем — видимый (землю). В истории религиозной мысли и богословия постоянно стояла проблема определения характера взаимосвязи между двумя мирами; попытки ее решения многочисленны, а амплитуда колебаний в ответах исключительно широка: от деизма, признающего Бога как Творца, но устраняющего Его из мира и отрицающего действие Промысла Божиего в мире, до пантеизма, "растворяющего" Бога в Его творении. И деизм, и пантеизм — это попытки (противоположные по своему характеру) рассудочного решения проблемы, ибо для них наличие двух миров — противоречие. Православная мысль говорит не о противостоянии двух миров, а об их двуедином со-бытии.
Изначально мир был предельно онтологичен, он представлял собой двуединство небесного и земного.(1) Божественное беспрепятственно "входило" в человеческое, и в раю Адам непосредственно общался с Богом. Грехопадение как бы раскалывает единое тварное бытие на два мира: земной и небесный, видимый и невидимый. Бытие теряет для человека двуединство, между человеком и Богом вырастает преграда, стена греховности (некоторые раннехристианские писатели называют ее "медной"). Основанием для примирения двух миров в онтологическом плане становится Боговоплощение. Сын Божий, Образ Бога невидимого, воплотившись и вочеловечившись, становится богочеловеческим видимым Образом и разрушает преграду, воздвигнутую грехопадением прародителей. Согласно апостолу Павлу, это произошло по доброму произволению Бога Отца: ''...Благоугодно было Отцу, чтобы в Нем (Христе) обитала всякая полнота и чтобы посредством его примирить с Собою все, оумиротворив через Него, кровию креста Его, и земное и небесное'' (Кол.1:19-20). В другом Послании апостол Павел пишет, что Бог послал Сына Своего ''дабы все небесное и земное соединить под главою Христом''(Еф.1:10). Сын Божий, Богочеловек и Посредник (1Тим.2:5) "примиряет", "умиряет" и "соединяет" в онтологическое единство видимое и невидимое, Царство Небесное и мир сей.
Прп. Максим Исповедник объясняет единство двух миров через следующую аналогию: "Мир умопостигаемый находится в чувственном, как душа в теле, а чувственный мир соединен с умопостигаемым, как тело соединено с душой. И един мир, состоящий из них обоих, как один человек, состоящий из души и тела. Каждый из этих миров, сращенных в единении, не отвергает и не отрицает другого по закону [Творца], соединившего их... Сообразно этому родству [осуществляется] всеобщий и единый способ незримого и неведомого присутствия в сущих всесодержащей Причины, разнообразно наличествующей во всех и делающей их несмешанными и нераздельными как в самих себе, так и относительно друг друга, показывая, что эти сущие, согласно единообразующей связи, принадлежат скорее друг другу, нежели самим себе". Отметим употребление прп. Максимом терминологии Халкидонского Собора для выражения характера взаимосвязи между видимым и невидимым мирами: они соединены "несмешанно" и "нераздельно", и эта связь будет расторгнута только в конце веков.
Восстановленное Христом двуединство бытия открывает возможность познавать непознаваемого Бога. Такое познание может быть только онтологичным, т.е. "включенным" в двуединое бытие. Познание Бога невозможно для человека, пребывающего вне Бога. Св. Дионисий Ареопагит пишет: "...Божественное надлежит постигать не нашими силами, но полным самих себя из самих себя исступлением и в Божиих обращением. Лучше ведь быть Божиими, чем своими, ибо кто окажется с Богом, тому и будет дано Божественное".
Христианское понимание истины коренным образом отличается от всех остальных, как философских, так и богословских, теорий познания. ''Аз есмь Путь и Истина и Живот'', — свидетельствует о Себе Христос (Ин.14:6). Знаменитый вопрос Пилата (Ин.18:38) был неверно сформулирован и поставлен. Следует спрашивать не "что есть истина", а "Кто есть Истина?" И ответ на этот вопрос может быть только один: Истина есть Триипостасный Бог. Иисус Христос есть воплощенная, первая и последняя абсолютная Истина с большой буквы, явленная миру как откровение. Познание Истины начинается с веры во Христа, с жизни во Христе, это познание опытное, бытийное. Это путь ко Христу, завершающийся вечной жизнью со Христом. Оно исключает деление на субъект и объект познания. Чем ближе человек стоит к Богу, тем в большей мере он способен познавать Всевышнего. Вера есть вхождение человека в двуединое богочеловеческое бытие, осознание и признание себя частью не только видимого, но и невидимого мира. ''Никтоже приидет ко Отцу, токмо Мною'', — свидетельствует Иисус Христос (Ин. 14:6). Но для того, чтобы прийти к Отцу через Христа, — мало признать истинным Христово учение. Слова Спасителя требуют конкретных дел, поступков, свидетельствующих о принятии на себя ига Его заповедей. Богопознание предполагает личный подвиг. Познать Истину можно только подражая Христу всей своей жизнью (1 Кор.4:14;Фил3:17;Еф,561)
Взаимопроницаемость двух миров для каждого человека меняется в зависимости от силы веры, от напряженности религиозного подвига, от достигнутой меры святости. Чем больше усилий прилагает человек в своем восхождении к Богу, тем сильнее действует идущая ему навстречу благодать. Благодаря подвигу, личность раскрывается для воздействия на нее благодатных энергий и, преображенная, она становится способной созерцать мир невидимый. Христианский подвиг открывает у человека "умные очи сердца", делает его духовно зрячим. Вслед за другими св. Отцами прп. Максим Исповедник выделяет два "чина" боголюбцев: деятельного и умозрительного склада. Первые восходят к постижению невидимого через очищение духовного зрения и созерцание "символических образов"; вторые — "преуспевшие" — предварительно проделав вышеуказанный путь, идут в обратном направлении: узревая "логосы чувственных вещей, тщательно очищенные в Духе от материи", они через невидимое познают видимое во всей его полноте и двуединстве с запредельным, Божественным . Но и те, и другие познают онтологичное единство мира через Господа Исуса Христа, ибо Он есть и Логос, и Образ, и Богочеловек. И Он свят. Подвижник же, достигший святости, становится живым свидетелем мира невидимого в этом мире, свидетелем дарованной Христом взаимопроницаемости друг для друга двух миров и потенциальной открытости невидимого мира для каждого человека.
Бытие есть богочеловеческое двуединство. Это утверждение помогает глубже понять богословие иконы Православной Церкви и иконопочитание. Онтологичность иконы состоит в том, что икона есть бытийное откровение Первообраза; икона не только изображает в линиях и красках высшую сверхчувственную реальность, но являет ее.(2) Иконообраз есть видимое свидетельство о невидимом. Но такое свидетельство могут дать только святые, которые, по выражению о. Павла Флоренского, "совмещают в себе жизнь здешнюю и жизнь тамошнюю". Только святые имеют реальный духовный опыт пребывания в мире невидимом, опыт вéдения его, наконец, опыт видения. На иконе происходит "оплотянение" (от слова "плоть") первообразов, но "онтологическое соприкосновение" с ними доступно лишь святости. Поэтому Св. Отцы являются творцами икон и в том смысле, что они по своей жизни во Христе суть "живые иконы" — отобразы Первообраза, и в том смысле, что они имеют реальный опыт вéдения того, что изображают иконописцы, причастности к нему. Святые Отцы описывают в образах то, что они видели "без-óбраз-но", а следовательно, могут предписывать иконописцам, как надо изображать нечто такое, чего сами иконописцы не видели (или видели немногие из них).
Онтологичное двуединство, бытийственность иконообраза особенно ярко и наглядно проявляются в том, что он пребывает на границе двух миров и сам является этой границей. Как материальный предмет, к которому можно приложиться, — она в этом мире; как невидимое присутствие Первообраза, как оплотянение сверхчувственной реальности, благодатно являющей Божественную сущность — она в мире ином. Бытийное двуединство иконы — это подвижное равновесие, которое может быть легко нарушено. "Когда хотя бы тончайший зазор, — пишет о. Павел Флоренский, — онтологически отщепил икону от самого святого, он скрывается от нас в недоступную область, а икона делается вещью среди других вещей". Грех "отслаивает", по его выражению, земное от небесного. Онтологическое "отслоение", "расщепление" иконообраза может произойти по разным причинам: или по вине иконописца, из-за недостаточной технической подготовленности, из-за отсутствия молитвенного горения во время написания иконы и стремления вобрать в себя духовный опыт Св. Отцов и святых иконописцев-предшественников; или по вине человека, приходящего к иконе, ибо икона предназначена не для зрителя (как картина в музее), а для созерцателя, не для рассматривания и любования, а для молитвы, Богообщения. Как от иконописца, так и от всякого человека, обращающего свои взоры к иконе, она требует веры и чистоты, — не нравственной только, но онтологичной. Увидеть иконообраз во всей его глубине может только "духовное око веры", воспринять духовную невидимую реальность, сокрытую в иконе и вместе с тем открываемую ей, могут только "мысленные очи сердца". Не человек (будь то философ, историк или теоретик искусства) предъявляет требования к иконе, а икона к человеку. И она сама является ему как откровение иного мира в меру достигнутой человеком внутренней чистоты и готовности к подвигу веры и святости. Возможность познания мира невидимого посредством иконы существует лишь в плане "опытного", онтологичного познания, в котором познание не выделяет себя из бытия, а гносеология — из онтологии.