Итак, согласно нашей концепции, процесс секуляризации культуры предполагает несколько основных фаз, которые характеризуются различным соотношением силы влияния на культуру интегрирующего («религиозного») и дифференцирующего («светского») аттракторов. Это соотношение развивается в направлении ослабления первого и усиления второго. Данные фазы секуляризации соответствуют различным уровням самоорганизации светской культуры: первоначальное нарастание когнитивного многообразия и, как следствие, усложнение социально-культурной системы (что соответствует условным этапам модерна и раннего постмодерна) в дальнейшем, через «кульминационную фазу» зрелого постмодерна, переходит в свою противоположность – в упрощение и нивелировку культуры (поздний постмодерн). Первая и вторая стадии характеризуются количественным нарастанием массива социального знания, которое в целом, т.е. в рамках культурной системы на всех уровнях социального субъекта – от социетального до индивидуально-личностного – еще сохраняет свойства универсума, хотя дифференцирующие процессы набирают силу. На третьей стадии, условно обозначенной нами как «зрелый постмодерн», происходит радикальная качественная трансформация, в ходе которой светская культура явно обнаруживает «заложенные» в ней свойства плюралистического полицентрического образования. Это связано с принципиальной сменой системообразующего фактора культуры. Здесь универсум социального знания окончательно превращается в мультиверсум, культурно-идеологическое ядро которого фальсифицируется, превращаясь в «антиядро». Наконец, четвертая стадия знаменует своего рода «тепловую смерть» культуры в результате полной деиерархизации лежащего в ее основе социального знания, разрушающей не только идеологические, но и повседневные концептуальные структуры. Здесь сохранение общества и личности возможно только при радикальном обновлении «культурной программы».
Специфика российской светской культуры. Тем не менее, нам представляется, что обрисованная нами выше «классическая» (линейная) модель культурной секуляризации не является единственной, и применительно к иным, «незападным» социально-культурным условиям необходима разработка альтернативных моделей. Это относится и к России, специфика которой в данной сфере, на наш взгляд, проявляется достаточно сильно. В этой связи представляет интерес сопоставление «культурных матриц» российского и современного западного обществ. Пример такого рода компаративного анализа в контексте исследования советской цивилизации представлен, в частности, в работах российского политолога и историка С.Г. Кара-Мурзы.
Советское общество (resp. российскую культуру советского периода) данный исследователь определяет как традиционное и в этой связи «идеократическое». Идеократическое общество, как его характеризует С.Г. Кара-Мурза, есть «сложная, иерархически построенная конструкция, которая держится на нескольких священных, незыблемых идеях-символах и на отношениях авторитета» . Такая культура имеет огромный духовный потенциал, но по-своему весьма уязвима, так как утрата уважения к авторитетам и символам означает для нее гибель. Например, если противнику удастся встроить в эти идеи разрушающие их «вирусы» (как это произошло с позднесоветским обществом), то его победа обеспечена. Отношения господства с помощью насилия сами по себе спасти такую социокультурную систему не могут, поскольку само насилие в ней «должно быть легитимировано теми же самыми идеями-символами» .
Напротив, западное, или «гражданское», общество по сравнению с традиционным имеет принципиально измененную культурную матрицу. Оно характеризуется как общество, «состоящее из атомов-индивидуумов, связано бесчисленными ниточками их интересов. Это общество просто и неразрывно, как плесень, как колония бактерий» . Соответственно, удары по каким-то точкам (идеям, смыслам) большого ущерба для целого не производят, образуются лишь «локальные дырки и разрывы». Зато эта ткань трудно переносит «молекулярные» удары по интересам каждого (например, экономические трудности). Т.о., для внутренней стабильности социума здесь не требуется сакральных идей и верований, «нужно лишь контролировать «веер желаний» всей колонии таким образом, чтобы не возникало больших социальных блоков с несовместимыми, противоположными желаниями» . С этой задачей, как считает С.Г. Кара-Мурза, в современном западном обществе успешно справляются технологии манипуляции сознанием.
В связи с этим западное общество на современном этапе развития закономерно порождает совершенно новый в истории тип культуры – мозаичный. «Если раньше, в эпоху гуманитарной культуры, свод знаний и идей представлял собой упорядоченное, иерархически построенное целое, обладающее «скелетом» основных предметов, главных тем и «вечных вопросов», то теперь, в современном обществе, культура рассыпалась на мозаику случайных, плохо связанных и плохо структурированных понятий. Живущее в потоке такой культуры общество иногда называют «демократия шума» .
Квинтэссенцию сформулированного здесь фундаментального различия российской и западной (евроамериканской) социально-культурных систем можно выразить, говоря сорокинским языком, через понятие меры идеациональности культуры. По всей видимости, «резервы идеациональности» российской культуры, в силу ее историко-генетических особенностей, существенно отличаются от соответствующих показателей западных культур. В связи с «неотрадиционалистским» характером нашего общественного устройства, российская культура может быть охарактеризована в терминах П.А. Сорокина как «более идеациональная» по сравнению с культурой западного типа. Это и обусловливает как наше тяготение к идеократии, так и преобладание коллективистского менталитета над индивидуалистическим, а также значительно больший консерватизм и традиционализм, свойственный российской цивилизации по сравнению с западной цивилизацией Нового и в особенности Новейшего времени.
Из данных рассуждений вытекает несколько выводов. Во-первых, «демократия шума», или мозаичная культура, являющая собой одно из основных проявлений культуры зрелого постмодерна, представляет естественную и закономерную фазу развития западной социально-культурной системы. Это соответствует выводам, сделанным нами в ходе предшествующего анализа. Во-вторых, для отечественной социально-культурной системы, в т.ч. и на современном этапе ее развития, данное состояние не только не является естественным, но и глубоко противопоказано, т.к. несовместимо с российским «культурным кодом». В-третьих, исходя из этого, российский вариант культурной секуляризации – в данном случае, постмодернизации – должен существенно отличаться от западного.
Логически постмодерн в России предполагает две возможности:
либо деструкцию§ культурно-идеологического ядра с дальнейшим прогрессирующим разрушением всей социокультурной системы как таковой,
либо смену базисной идеологической§ концепции (как то имело место после революции 1917 г.) на такую, которая более соответствует требованиям момента. В данном случае это предполагает больший простор стилевой диверсификации на периферии системы при достаточном иммунитете против нее системного ядра.
Второй вариант возможен при условии, что новое ядро сможет интегрировать и «приручить» постмодернистские импульсы культурного развития, легитимировав рост многообразия в смысловом горизонте единства. Только таким образом, установив «одностороннюю связь» между стабильным ядром и интенсивно дифференцирующейся периферией социального знания, можно на достаточно длительный исторический период направить эти импульсы в социально-конструктивное, или, по крайней мере, безопасное, русло.
Соответственно, дифференцирующий идеал должен не подменить собой идеал интегрирующий, как то происходит на Западе, а инкорпорироваться в него. Интегративный культурный идеал, т.о., должен использовать для своего укрепления энергию противоположного процесса (дифференциации), он должен, если использовать термин парусного спорта, «пойти бейдевинд», против ветра, используя встречное направление несущего потока. Иными словами, наша культура должна найти путь к принципиально новой степени синтеза интегрирующего и дифференцирующего аттракторов культурного развития и начать функционировать в режиме интеграции и дифференциации одновременно. В этом фундаментальном синтезе традиции и современности возможно, и состоит всемирная миссия российской цивилизации на современном этапе мирового развития.
Диагноз состояния социокультурной системы в России. В свете сказанного нам представляется, что современное (постсоветское) российское общество переживает состояние, которое в свете приведенных выше рассуждений может быт обозначено как «катастрофический постмодерн». Наша нынешняя социокультурная сфера характеризуется целым рядом сущностных черт постмодерна, которые возникли как результат или следствие катастрофических перемен, произошедших со страной в 90-е годы. Данные явления проанализированы и суммированы, в частности, в работах Н. Козина, А.В. Миронова и И.Ф. Кефели. К таковым можно отнести:
1) «идеологическую децентрированность сознания, которое, живя формами своей объективации, на этой основе децентрирует и хаотизирует всю ткань российской социальности. В итоге она получается никакой: в ней все становится возможным, ибо то сознание, которое живет и объективирует себя в России, не испытывает никаких ценностных и смысловых ограничений» .