В силу внезапности, интенсивности аффекта виновный может и не осознавать полностью своих действий, не осмыслить до конца, какой вред жизни или здоровью потерпевшего он желает причинить. Но о том, что он все-таки осознает общественную опасность своего деяния, свидетельствуют его действия перед совершением преступления (хватает бутылку, камень, палку, топор, нож, ружье), а потому он не может не предвидеть наступления тяжких последствий и не желать их, хотя и не представляет отчетливо степень их тяжести.
Как обоснованно отмечает Т.Г. Шавгулидзе, тот, кто убивает в состоянии аффекта, знает не только то, что от выстрела, может умереть человек, но и то, что он убийца, что совершает общественно опасное деяние. Такой именно минимум знаний достаточен, чтобы говорить о сознании общественной опасности как необходимом элементе умысла. При аффектированных преступлениях лицо может осознавать общественно опасный характер своего поведения и предвидеть его общественно опасные последствия, так как в аффекте не исключается сознание фактической и оценочной сторон преступления[102].
В подобных случаях виновный часто имеет неопределенное представление об объективных признаках совершенного им преступления, не конкретизирует в сознании ожидаемые последствия, а желает наступления любого из них. Здесь налицо такая разновидность прямого умысла, как неопределенный или неконкретизированный. Субъект осознает общественно опасный характер своих действий, что этими действиями причиняет вред здоровью потерпевшего, желает причинения этого вреда, хотя и не представляет, какой именно вред будет причинен. При прямом умысле, если даже последствия не наступили, уголовная ответственность не исключается, но для установления вины лица, в целях правильной квалификации содеянного необходимо принять во внимание конкретную цель, к которой стремился виновный, совершая преступление.
При этом желание достичь цели (смерти потерпевшего) определяется во многом тяжестью повода, вызвавшего аффект, обстановкой преступления, характером личных взаимоотношений потерпевшего и виновного, психофизиологическими качествами личности последнего. О наличии прямого определенного умысла могут свидетельствовать способ совершения преступления, признание самого виновного, показания свидетелей, некоторые объективные признаки, например, характер применяемых орудий при нанесении ударов, важность пораженного органа.
Под влиянием внезапно возникшего сильного душевного волнения виновный зачастую совершает активные, целеустремленные действия, направленные против потерпевшего, с явным желанием причинить тому конкретный вред, т. е. действует с прямым умыслом.
Конечно, в связи с тем, что для аффекта характерна внезапность возникновения умысла на причинение вреда, не может быть и речи о стадии приготовления, но случаи покушения в аффектированных умыслах вполне возможны. И. Портнов пишет, что поведение потерпевшего подчас бывает настолько предосудительным, бессердечным и жестоким, что у виновного, охваченного гневом, конкретное желание лишить потерпевшего жизни не реализуется лишь по обстоятельствам, от него не зависящим[103].
В таких случаях превалирует цель действия или так называемой «аффектированной разрядки», а не последствий. В этом заключается отличие косвенного умысла от прямого неопределенного умысла. При последнем виновный, ударяя потерпевшего ножом, ломом, камнем и т.д., предвидит неизбежность или возможность наступления общественно опасных последствий (интеллектуальный момент), желает их наступления (волевой момент), хотя и не может точно определить величину вреда, который может последовать.
Аффект оказывает значительное влияние на возникновение, динамику и реализацию умысла. Умысел на убийство возникает в тот момент, когда субъект уже находится в состоянии аффекта, Появляется аффект и сразу, как бы в его «недрах», возникает умысел на убийство. Субъект, находясь в состоянии аффекта, не может одновременно находиться в состоянии покоя, поскольку психологическая природа аффекта такова, что ему в любом случае требуется немедленная разрядка в действиях. Поэтому и умысел реализуется незамедлительно, что делает невозможным наличие стадии приготовления. Однако немедленное реагирование на действия потерпевшего не исключает возможности совершения виновным различных сложных длящихся действий (например, преследования потерпевшего). При этом следует иметь в виду, что умысел должен быть реализован в то время, пока субъект находится в состоянии аффекта. Умысел возникает в аффекте и изживает себя вместе с ним.
Для правильного понимания и раскрытия субъективной стороны преступления важное значение имеет мотив совершения убийства. Мотив - это потребность, трансформированная в побуждение. Мотив как психический акт слагается из осознанного, волевого и эмоционального. В разных преступлениях их уровни неодинаковы. В преступлениях, предусмотренных ст. 107 УК РФ, аффект занимает господствующее положение в мотиве.
Мотивированная деятельность виновного в процессе совершения рассматриваемых преступлений представляет собой сложное явление. Следует отметить, что психическое состояние виновного, обусловленное воздействием аффекта, предопределяет и специфическую характеристику мотива. Мотиву аффективного убийства свойственны ситуационность, неустойчивость, скоротечность. Мотив аффективного преступления возникает внезапно в ответ на провоцирующий повод и тут же оказывает существенное влияние на его динамику и реализацию. Анализируя содержание мотива аффективных преступлений, некоторые авторы отождествляют эмоциональную сторону преступления и мотив. Б.В. Харазишвили, например, считает, что аффект является самостоятельным мотивом преступления[104].
Такое утверждение, полагаю, нельзя признать правильным, и оно в литературе было справедливо подвергнуто критике[105]. Мотив и эмоция - явления разнопорядковые. Поэтому аффект не может быть мотивом, поскольку это психическое состояние субъекта, которое является почвой для формирования определенных побуждений. Аффект лишь создает эмоциональный фон, выступает как импульс, облегчающий реализацию какой-либо потребности, но не является мотивом.
Именно аффект в рассматриваемом преступлении придает мотиву извинительный характер: во-первых, потому что он вызван поводами, осуждаемыми государством и обществом; во-вторых, потому что его возникновение во многом обусловлено специфическими обстоятельствами ситуации.
Остается проблематичным вопрос о характере мотива аффективного преступления. Т.Г. Шавгулидзе считает мотивом этих действий месть[106]. По мнению Б.В. Сидорова, мотивом преступного поведения является обида[107]. Полагаю, точка зрения Б.В. Сидорова небесспорна. Обиду нельзя считать мотивом преступления, поскольку это чувство, эмоция. Она менее всего предполагает активное, деятельное самоутверждение и скорее ограничивается внутренним переживанием обиженного. Субъект испытывает чувство досады, внутренней неудовлетворенности, что в одном случае может кончиться нейтрализацией первоначальной обиды, а в другом - перерасти в мотив мести в отношении обидчика. Такие эмоции, как радость, страх, обида, гнев и т.д., определяют эмоциональное состояние субъекта и в этом качестве составляют «фон» мотивации. «Оказывая сильное влияние на процесс мотивации, эти «фоновые» эмоции сами мотивами не являются, поскольку не отражают интересы действующего лица. Убийство в состоянии сильного душевного волнения совершается не по мотиву гнева, а из мести в гневе»[108]. Л.А. Рогачевский признает основным побуждением аффективного деяния чувство возмездия[109]. Но возмездие - это синоним мести, поскольку месть означает «действие в оплату за причиненное зло, возмездие - за что-нибудь»[110]. Таким образом, учитывая изложенные соображения, полагаем, что основным, доминирующим мотивом аффективного преступления является месть. Месть за причиненную обиду, зло.
Большинство ученых-криминалистов признают мотив мести доминирующим в аффективных убийствах[111].
Ревность также рассматривается как один из возможных мотивов аффективного убийства. Однако существует мнение, что убийство из ревности есть частный вид проявления мести в преступлениях против жизни[112]. Например, А.В. Наумов считает, что ревность тесно переплетается с местью. Более того, когда ревность приводит к общественно опасным поступкам, она принимает ярко выраженный оттенок мести. Виновный в убийстве из ревности чаще всего мстит потерпевшему за действительную или мнимую измену[113]. Полагаю, следует поддержать это мнение, поскольку данный мотив наиболее характерен для аффективных убийств. Судебная практика показывает, что чаще всего преступления совершаются при внезапном, неожиданном обнаружении супружеской измены в форме интимной близости. Причем измена для одного из супругов, как правило, является неожиданной, поскольку характер супружеских отношений до преступления не давал оснований для чувства ревности. Аффективные мотивы являются ситуативными и в целом носят характер, смягчающий вину, поскольку аффект играет доминирующую роль в мотивационной деятельности.
Основываясь на изложенном, целесообразно сформулировать следующие выводы.
1. При квалификации деяний ст. 113 УК РФ необходимо отличать наличие физиологического и патологического аффектов. Если при наличии физиологического аффекта речь идет об ограниченной вменяемости виновного в совершении рассматриваемых деяний и о привлечении его к уголовной ответственности по указанным статьям, то при установлении патологического аффекта у лица возникает состояние невменяемости, которое исключает возможность привлечения его к уголовной ответственности. Чтобы избежать ошибок в следственно-судебной практике, предлагается дать следующее объяснение Пленума Верховного Суда РФ.