Теперь о том, как у нас борются с пиратством.
До недавнего времени, Белов, как и большинство наших сограждан, думал, что никак. На самом деле кто-то с ним все-таки борется. Конечно, в масштабах государства процесс законодательного и правоприменительного развития застыл на месте уже давно, иногда правда совершая колебательные движения во всех направлениях, нужных и ненужных. Но некоторые компании сами занимаются борьбой с пиратством в некоторых его видах.
Так, например, для таких гигантов как Microsoft и 1С потери в корпоративном секторе российской отрасли ПО очень велики. То есть покупает местный сетевой администратор одну или две коробки ПО, а устанавливает его на 250 компьютеров своего предприятия. Ну как тут не возмутиться? Руководству предприятия предлагается купить лицензии. На что оно вправе не согласиться. И никак его не заставишь. В общем, дело добровольное. Но узнать, сколько и какого ПО у вас стоит не составляет труда, причем вы сами все это расскажете.
Это достаточно простой с точки зрения применения механизм, гораздо сложнее побороть укоренившуюся в умах "физических лиц" любовь к дешевой контрафактной продукции и неуважение к авторскому праву и интеллектуальной собственности. Здесь уже стоит рассматривать проблему с психологической точки зрения. Не привыкли мы платить за интеллектуальный труд. Вот тот, кто копает яму под фундамент гаража, тому нужно платить, точнее приходится, а создателю ПО или фильма совсем не обязательно, все равно он богатый. Зачем брать DVD в прокате на два дня, лучше купить за эти деньги пиратский и смотреть сколько хочется. А то, что его создатель не стал экономистом или инженером около нефтяной трубы это уже никого не касается.
Сложность борьбы с розничным видом пиратства сложна сама по себе. Усложняет ее то, что многие заинтересованные лица "сидят наверху", а стимулирующим фактором является бедность основной части населения нашей страны. К тому же все никак не могут договориться, с чем начинать бороться: с заводами или продавцами контрафактной мультимедийной продукции? Заводы предлагают с продавцами, а продавцы с заводами!
На этой волне борьбы самих с собой можно увидеть примеры попыток легализации "черного пиратского дела". Так, некоторые компании, имеющие прочные связи в законодательных и исполнительных органах нашей страны, активно лоббирует введение специальных идентификационных меток на оптических носителях информации - совершенно бесполезной "защиты от пиратства".
Как это расценивать, как не попытку утвердиться в роли легальных структур?! Мы вот вроде еще и с пиратством боремся. И такие проекты реально рассматриваются, хотя сколько уже раз можно тратить деньги и силы на эти марки, которые пираты делают с гораздо меньшими потерями, чем легальные продавцы.
Но есть и положительные тенденции в попытках укротить пиратов. Например, наконец-то вступила в силу долгожданная поправка к статье 146 Уголовного кодекса Российской Федерации "Нарушение авторских и смежных прав". Там появилось вот такое примечание:
"Деяния, предусмотренные настоящей статьей, признаются совершенными в крупном размере, если стоимость экземпляров произведений или фонограмм либо стоимость прав на использование объектов авторского права и смежных прав превышают сто минимальных размеров оплаты труда, а в особо крупном размере - пятьсот минимальных размеров оплаты труда."
Теперь конкретно определены "стоимостные эквиваленты" деяний, совершенных в крупном и особо крупном размерах с учетом реальной стоимости продукции, а не пиратской.
Российские производители часто спонсируют рейды правоохранительных органов на торговые точки с пиратской продукцией своего ПО, и по их спискам программ продавцы и наказываются. Поэтому редко уже где увидишь открыто торгующего российскими новинками пирата. И это отнюдь не патриотизм наших пиратов: им все равно, чем торговать, а жестокая необходимость.
4. Классификация видов пиратства
Незаконное копирование ПО конечными пользователями - можно назвать также корпоративным пиратством, когда количество машин, на которых установлено ПО превышает количество купленных лицензий или обмен копиями программ с приятелями.
Незаконная установка программ на жесткие диски компьютеров - продажа компьютеров с предустановленным нелицензионным ПО.
Промышленное пиратство - производство и распространение пиратского ПО в промышленных масштабах.
Интернет-пиратство - самый динамично развивающийся вид пиратства. Доступ в глобальную сеть становится все более скоростным, а цена на трафик все более низкой. Также интернет остается сферой, в которой законы практически не действуют, так как ни физически, ни юридически нельзя проконтролировать, находится сервер с ПО в Кении или России. И какое же к нему законодательство применять? И кто его владелец?
Нарушения в канале продаж - это продажа ОЕМ-версий ПО (предназначено для продажи только с новыми компьютерами) в розницу. Распространение более дешевых копий Академического (для вузов и школ) или другого специально предназначенного ПО для организаций, которым оно не предназначается.
Когда говорят о проблеме пиратства, часто упоминают "ущерб для экономики". Спору нет, приводимые цифры впечатляют. Если верить аналитикам и экспертам, то миллиарды долларов каждый год вылетают в трубу исключительно из-за нашей жадности.
Но так ли это на самом деле? Давайте сравним вклад в экономику лицензионной и пиратской копии программного продукта. Прежде всего, надо ответить на вопрос о том, в какой момент создается новая ценность для экономики. Может ли это происходить в момент написания продукта?
Вряд ли, ведь компания может решить, что продвижение продукта экономически не выгодно, и он так и не увидит свет. В момент печати продукта на диски и его упаковки? Тоже нет, ведь судьба этих коробок и дисков еще неизвестна, они вполне могут отправиться на свалку, если продукт не придется по вкусу покупателям. Возможно ли, что создание ценности происходит в момент продажи продукта? Формально, да, и вот тут мы и наблюдаем ловушку, в которую нас может завести слепое следование экономической теории.
В момент продажи продукта ВВП увеличивается на его стоимость, на ту сумму, которая перешла из рук в руки. Но насколько корректно говорить о создании ценности в момент продажи, особенно, в случае с нематериальным продуктом, вся ценность которого определяется его использованием?
Более правильным будет предположить, что создание новой ценности в экономике происходит в момент использования программы. Но если так, то есть ли какая-то разница между использованием лицензионной и пиратской копии?
Особой разницы, по сути, нет - пиратское ПО точно также приносит пользу бизнесу и экономике. Это прекрасно видно на примере программы AtGuard!, удобного firewall'а, разработчик которого прекратил свою деятельность.
Лицензионной программы больше нет, компании, которая могла бы недополучить какую-то прибыль, тоже нет, а тысячи пользователей, в том числе те, которые скачали программу уже после того, как она "осиротела", продолжают получать пользу, защищая свои домашние компьютеры и корпоративные сети.
Но если пиратская и лицензионная копия приносят экономике одинаковую пользу, то какова же природа тех потерь, которыми пугают нас эксперты, правоохранительные органы и разработчики ПО? Очень просто - это их собственные потери.
4.2 Международное разделение труда
Подобный подход явно благоприятствует странам, нетто-потребителям информационных продуктов, то есть тем странам, в которых масштабы использования программного обеспечения превышает масштабы его разработки.
С какой стороны не оценивай, но все страны, кроме США по этому балансу находятся в минусе. В 2001 году из 25 крупнейших поставщиков ПО, 22 были американскими компаниями, а 2 частично американскими. Не случайно то, что именно в США находятся наиболее агрессивные ассоциации производителей информационных продуктов, RIAA (музыка), MPAA (фильмы) и BSA (программы).
Не случайны и те усилия, которые США прикладывают на международной арене, чтобы заставить другие страны предпринимать шаги для защиты "интеллектуальной собственности", например, препоны при вступлении в ВТО или отказы заключать межгосударственные торговые соглашения. Но следует понимать, что "потери от пиратства в России" - это не "потери России", а "потери американских разработчиков в России".
Не понимая этого, остальные страны, защищая копирайт, платят зарубежным производителям сотни миллионов долларов за программы только для того, чтобы собственные разработчики получили дополнительные десятки миллионов, создавая продукт, который часто гораздо легче может быть скопирован из-за рубежа.
Существующее у нас de facto различное отношение к российским и зарубежным продуктам (российские игры, вышедшие на дешевых лицензионных jewel'ах, реже копируются пиратами) ещё может быть обосновано, но предоставление аналогичной защиты западным производителям ПО не приносит стране никакой пользы.
Несложные расчеты показывают, что для российских потребителей ситуация, когда они могут купить 200 пиратских копии по 2.5$, будет гораздо более благоприятной, чем та, когда они могут купить 20 лицензионных западных игр по 20$ и еще 5 российских по аналогичной цене.
В той степени, в которой российские разработчики способны успешно продавать свои продукты за рубежом, российская индустрия ПО имеет право на существование. Но ни в коем случае это право не должно приобретаться путем искоренения пиратства в нашей стране лишь для того чтобы российские производители могли здесь заработать.