Это прелестная поэтическая грёза, в которой русский человек ищет по преимуществу успокоения и отдохновения; сказка окрыляет его мечту, но в то же время усыпляет его энергию.
Мифология и сказка других народов знает случаи сопротивления человека чудесному, богоборчества или содействия человека сверхъестественной силе. В германской саге человек то борется со своими богами, то спасает их самих из трудного положения. Как бы ни были могучи дарования народного гения и как бы ни были глубоки его откровения, откровения эти бессильны и бесплодны, пока они остаются только мистикою пассивных переживаний. "Эта мистика, не воплощающаяся в дело и ожидающая, только как свыше, того нового царства, которое силою берётся, легко вырождается в вульгарную мечту о даровом богатстве, о хитрой науке, чтобы можно было ничего не работать, сладко есть и пить". Мечта эта оказалась сильною в жизни именно оттого, что у неё есть глубокий мистический корень в русской душе. "Связь между усыплением нашего народного духа и торжеством воровской утопии совершенно очевидна". Где светлые силы дремлют и грезят, там тёмные силы действуют и разрушают. "И от того-то современная Россия оказалась в положении человека, которого разворовали в глубоком сне". Чтобы победить воровскую утопию "лёгкого хлеба" недостаточно ни созерцательного экстаза, ни парения над житейским, ни даже молитвенного подъёма к светлому и чудесному. Для этого нужно живое дело.
Мысль об "ином царстве" есть глубокое откровение нашего народного творчества. Но в жизни, как в сказке, это откровение затемняется и заслоняется безобразною, кощунственною пародией. Пародия будет побеждена, когда "новое царство" перестанет быть красивою мечтою, когда оно будет понято нами как призыв к труду и подвигу.
Ясно, что миф стоит у истоков словесного искусства и в устной фольклорной традиции. Непосредственно из мифов выросли сказки о животных и волшебные сказки с их фантастикой. Не вызывает сомнений генезис из тотемического мифа универсально распространённой сказки о браке героя с чудесной женой (мужем), временно выступающей в звериной оболочке. В процессе превращения мифа в сказку происходит замена мифического времени неопределённо-сказочным, сужение космических масштабов до семейно-социальных.
Архаические формы героического эпоса также уходят корнями в миф. Такой архаический характер имеют карело-финские руны, мифологические песни скандинавской "Эдды", северокавказский эпос о нартах, тюрко-монгольские эпосы Сибири, отчётливые отголоски архаики можно обнаружить в "Гильгамеше", "Одиссее", "Рамаяне", "Гесериаде" и др.
Мифотворчество рассматривается как важнейшее явление в культурной истории человечества. В первобытном обществе мифология представляла основной способ понимания мира, а миф выражал мироощущение и миропонимание эпохи его создания.
В мифе форма тождественна содержанию и поэтому символический образ представляет то, что он моделирует. Мифологическое мышление выражается в неотчётливом разделении субъекта и объекта, предмета и признака, вещи и слова, существа и его имени, вещи и её атрибутов, единичного и множественного, пространственных и временных отношений, начала и принципа, то есть происхождения и сущности.
Эта диффузность проявляется в среде воображения и обобщения.
Для мифа чрезвычайно специфичны отождествление генезиса и сущности, то есть собственно замена причино-следственных связей прецедентом. В принципе, в мифе совпадает описание модели мира и повествование о возникновении его отдельных элементов, природных и культурных объектов, о деяниях богов и героев, определивших его нынешнее состояние.
Рассказ о событиях прошлого служит в мифе средством описания устройства мира, способом объяснения его нынешнего состояния. Мифические события оказываются "кирпичиками" мифической модели мира. Мифическое время есть время "начальное", "раннее", "первое", это "правремя", время до времени, то есть до начала исторического отсчёта текущего времени. Это время первопредков, первотворения, первоэлементов, "время сновидений" (откровения во снах), сакральное время в отличие от последнего профанного, эмпирического, исторического времени. Мифическое время и заполняющие его события, действия предков и Богов являются сферой первопричин всего последующего, источником архитипических первообразов, образцом для всех последующих действий. Реальные достижения культуры, формирование социальных отношений в историческое время и т.п. проецируется мифом в мифическое время и сводится к однократным актам творения.
Важнейшая функция мифического времени и самого мифа – создание модели, примера, образца. Оставляя образцы для подражания и воспроизведения, мифическое время и мифические герои одновременно источают магические духовные силы, которые продолжают поддерживать установленный порядок в природе и обществе, поддержание такого порядка также является важной функцией мифа.
Обратимся к основным мотивам и терминам мифов. В них ясно звучат те же темы, что и в философии: антропологические мифы, архетипы (первообразы), астральные мифы, битва, близнецы, богиня – мать, великаны, воздух, волшебство, время мифическое, геометрические символы, герои, добро и зло, дуалистические мифы, духи, душа, жертвоприношение, жрец, загробный мир, земля, зачатие, имена, инцест, календарные мифы, космогонические мифы, модель мира, мировое дерево, небо, океан мировой, огонь, пантеон, пастух, пахарь, первопредки, пряжа, свет и тьма, солярные мифы, мировое яйцо и т.д.
Терминология мифов и философии сходна. Единство в многообразии жизни, какое богатство для учёных: возьмём один только термин "архитипы" (первообразы) – целая сознательная часть жизни швейцарского психоаналитика Г.Юнга посвящена работам, связанным с этим словом.
А возьмём слово "Библия" и поле деятельности для археологов, учёных, философов определенно вперёд на десятки лет. Дело в том, что у нас долгое время господствовала теория абсолютной мифичности и тем самым полного отрицания историчности большей части библейских сказаний и персонажей. Теперь уже учёные доказали, что в библейских сказаниях можно найти всё, что угодно, вплоть до моментов исторической правды, только не проявления сверхъестественной, божественной сущности. Туман невежества стал рассеиваться только с наступлением эпохи великих археологических открытий в середине XIX века. Под влиянием этих научных открытий мы стали смотреть на Библию другими глазами и обнаружили, что она является одним из шедевров мировой литературы, произведением реалистическим, в котором бурлит и хлещет через край настоящая жизнь. Она оказалась одним из многих выражений человеческой тоски по истине. Миф, таким образом, остаётся символом, а философия – устремлением в будущее, где блистает в озарении Истина.