дизм. Хороший учитель необязательно
человек, который проясняет истинное учение и несёт на себе печать подлинного мастера. Ни знание, ни его изучение не так уж важны; учитель не опирается на свои субъективные мнения и не привязывается к мнениям других: обучение и понимание в нём совершенно уравновешены. Таков истинный учитель». /II, 119/.
Ученики часто пытаются оценивать своего учителя, решать, является ли он «мастером дзен». Различение необходимо, потому что есть люди, которые называют себя «учителями», не будучи достаточно подготовленными и квалифицированными. Но когда ученик пытается определить степень совершенства учителя дзен — это не более чем тщеславие и самонадеянность. В действительности ученик задаётся вопросом «Достаточно ли этот учитель квалифицирован, чтобы учить меня?» «Удовлетворяет ли он моим требованиям?» Буддийское учение утверждает, что все и всё может учить, если только ум человека открыт.
Первоначально в буддийских монастырях не было статуй Будды, были только отпечатки его следов. Это напоминало ученику принцип «Ты должен идти один, Будды лишь показывают дорогу». Кроме того, когда есть конкретный образ, ученики начинают думать, что учитель должен выглядеть как Будда и только те, кто поверхностно напоминают этот образ, могут быть учителями.
Один из интересных аспектов буд-
дизма — чувство живой диалектики,
умение одновременно ценить реальное
и идеальное и признание напряжения
между ними. Одновременно с идеалами
буддизма признаются ограничения реальности. Индивидуум должен понять: «Я — Будда, но я — не Будда, но — Будда» (Кеннет-роши, из разговора). Этот диалектический подход проявляется едва ли не в каждом аспекте буддийской жизни и мысли. Он создаёт творческое напряжение, показывает способ справиться с имеющимися ограничениями и привлекает к движению и идеалу.
Большая глубина содержится в дзенском представлении, что обучение и есть просветление. Ученик, помнящий об этом, не попадёт в ловушку работы ради цели или награды в будущем может означать отсутствие полной вовлечённости в настоящее. Если путь не гармонирует с целью, как можно было бы достигнуть цели?
Эта тема проясняется в известной дзенской истории про Басо, монаха, делавшего большие усилия в медитации. Нангаку, его учитель, спросил:
— Достойный, чего ты хочешь достигнуть сидением?
— Я стараюсь стать Буддой, — ответил Басо.
Тогда Нангаку поднял кусок черепицы и начал скрести ею о скалу перед ним.
— Что ты делаешь, учитель?
— Я полирую его, чтобы сделать зеркало, — сказал Нангаку.
— Как можно, полируя черепицу, сделать зеркало?
— Как можно, сидя в дза-дзен (медитация) стать Буддой?
— Что же мне делать? — спросил Басо.
Нангаку ответил:
— Если ты правишь телегой, и она не едет, телегу или вола ты будешь подгонять?
Басо не ответил.
Нангаку продолжал:
— Упражняешь ли ты себя в дза-дзен? Или ты стремишься стать сидящим Буддой? Если ты упражняешься в дза-дзен, (позволь мне сказать тебе) что дза-дзен — не сидение и не лежание. Если ты упражняешься, чтобы стать сидящим Буддой — у Будды нет определённой формы. Дхарма (Ученик) не имеет определённого обиталища и не допускает различий. Если ты пытаешься стать сидящим Буддой — это то же, что убить Будду. Привязанностью к сиденью ты не достигнешь существенной Истины. /10, с. 21/
Доген говорил: «Поскольку буддисты учатся почти ничего не делать для себя, как возможно, чтобы они что-нибудь делали ради славы или приобретения? Только ради буддизма можно учиться буддизму» /II, с.107/
Буддийская диалектика относится и к роли учителя. Как уже говорилось, буддийский учитель знает собственные ограничения и даёт увидеть их ученикам. Это отличается от традиции индийской йоги, где гуру должен быть почитаем как воплощение всех небесных добродетелей и свойств.
Но как бы человек ни приближался теоретически к эти божественным идеалам, большинство духовных учителей слишком человечны и сохраняют свои слабости и несовершенства. Необходимость поддерживать видимость святости и совершенства перед учениками ведёт к определённой доле позёрства и лицемерия. Буддизм справедливо указывает, что учителя должны признавать свои реальные ограничения, иначе они могут стать самоуверенными и вынужденными защищаться в случае малейшей оплошности или ошибки.
Учитель, кажущийся совершенным, может привести ученика к избеганию ответственности за собственное развитие, потому что ученик не будет связывать реальным образом своё несовершенство и предполагаемое совершенство учителя. Вместо трудной работы учения и самодисциплины ученики будут убеждать себя, что их учитель — «мастер», который может совершить всё, что им недоступно, так что им не нужно прилагать никаких усилий.
Дзен подчёркивает связанность религии с повседневной жизнью; они нераздельны,
они рассматриваются как одно и то же.
Подчёркивается практический, непоказной
опыт, значение заотерических и таинственных аспектов религии уменьшается. Один дзенский мастер сказал однажды: «Для меня чудо состоит в том, что когда я голоден, я ем, а когда я чувствую жажду, я пью». Требуется полнота сознавания, чтобы принимать требования и свершения повседневной жизни.
Дзенского мастера Джошу однажды новый монах спросил, что ему делать.
— Ты позавтракал? — спросил Джошу.
— Да, я поел, — ответил монах.
— Пойди промой желудок.
И монах внезапно понял истинную природу дзен.
Нет окончательной доктрины или догмы, потому что не может быть абсолютных истин, не может быть даже абсолютного Будды перед лицом непостоянства. Буддийское учение ориентировано на человеческие реальности. Его цель — устранение чувства неудовлетворённости и неадекватности, порождаемого ограниченным, эгоистическим сознанием. В начале этой главы приводились слова Будды, который советовал свои последователям избегать опоры на репутацию или словесное искусство учителей, а опираться на собственное суждение и опыт. Конечный критерий в дзен — это опыт. Если учение и дисциплина стремятся сделать людей более зрелыми, более ответственными и более полными человеческими существами, — это хороший буддизм.
ТЕОРИЯ ИЗ ПЕРВЫХ РУК
Мы приводим выдержки из дневника («Дикий Белый Гусь») Кенет-роши, англичанин, много лет учившийся в дзенском монастыре в Японии. Сейчас она преподаёт дзен в Штатах в основанном ею монастыре в Шасте, Калифорния.
«11 января.
Достопочтенный Хаджим позвал меня к себе в комнату рано вечером, так что мы могли продолжать перевод до колокола, зовущего ко сну.
«Шакьямуни[2] Будда и я — одно, и все буддисты одно с ним и со мной, и не только буддисты, но все люди, и все вещи, одушевлённые и неодушевлённые. И никто из нас не имеет ничего общего с Шакьямуни Буддой». Я остановилась на мгновение, чтобы он мог тщательно переварить то, что я написала, затем продолжала. «Шакьямуни Будда не имеет вообще никакого значения сейчас и Шакьямуни Будда живёт во мне».
Он молчал, просто глубоко глядя в мои глаза; затем он мягко заговорил.
— Ты должна просить Дзеньи Сама о Передаче», — сказал он.
— Если Передача — то, как я это понимаю, я не понимаю Вас. Насколько я знаю, Передача получается, когда обучение закончено и мастер хочет удостоверить это, прежде чем ученик уходит учить. Я совершенно не готова к этому.
— Это распространённое непонимание. Правда, что это удостоверение мастером, что кто-то, как он знает, понял свою собственную природу, но что оно даётся, когда мастер уверен, что ученик настолько занят свои обучением, что полагает, что оно начинается каждую минуту его жизни, а не думает, что оно уже окончено. Иными словами, не тогда, когда ученик полагает, что он уже просветлён и больше ему нечего делать. Когда он думает об идущем, а не о дошедшем.
— Разве не предполагает, что ученик пережил великое каншо (просветление), прежде чем это может иметь место. Всё, что произошло со мной в октябре, — всего лишь понимание того, что я не могу ничего иного, кроме как учиться каждый день моей жизни, и что я — худший ученик среди всего.
— Спустя столь небольшое время после этого события это всё, что ты понимаешь относительно него, — сказал он, мягко улыбаясь. — Но по мере того как ты будешь продолжать обучение, многое станет глубже и яснее для тебя как результат этого каншо. Мир в тебе станет более глубоким. Перечитай эту беседу о Шакьямуни Будде: ты не знала, что ты могла сделать это, и ты знаешь, что это исходит не из твоего интеллекта, и я не говорил тебе этого; кто же сказал тебе это?