Указав троякий источник нашего богослужебного устава, можно далее в грубых чертах и с приблизительной точностью частнее наметить отдельные его элементы, относящиеся к каждому из указанных источников. В обширном и сложном содержании типика различаются следующие наиболее существенные его стороны или части: во‑первых, круг последований суточного богослужения, во‑вторых, богослужебный календарь, то есть системы богослужебных памятей неподвижных и переходящих, в‑третьих, особенности в порядке богослужения отдельных памятей или целых богослужебных периодов, и, наконец, некоторые составные части богослужения, именно чтения (и прежде всего паремьи, апостольские и евангельские зачала) и песнопения (разумеется стихословие Псалтири и затем произведения христианских песнотворцев). Из перечисленных элементов в нашем богослужебном уставе на долю древнего святогробского типика приходятся, во первых, главнейшие службы суточного круга, именно, последования утрени, вечерни, часов и, вероятно, повечерия. Все эти службы построены очень сходно и сравнительно просто: единство лежащей в основе их схемы затемняется позднейшими прибавками и осложнениями, а также допущенным уже издревле соединением нескольких совершавшихся рядом служб в одну. В наиболее чистом виде иерусалимская схема суточных служб выступает в последованиях часов: ее основу составляют три псалма. В последовании вечерни эта древняя схема осложнена прибавкой так называемого предначинательного псалма, то есть 103 – "Благослови душе моя Господа”. Старинная иерусалимская трехпсалмная основа – псалмы 140, 141 и 129, увеличенный прибавкой краткого псалма 116, в нашей богослужебной практике за исключением 2-3 первых стихов почти повсюду игнорируется. В чине утрени древнюю иерусалимскую схему трудно различить, на первый взгляд, вследствие того, что данная служба <...> образовавшаяся путем соединения двух служб: полуночной, основой которой является так называемое шестопсалмие, и утреней в собственном смысле, совершавшейся на заре при рассвете. Начало этой второй службы совпадает с хвалительными псалмами, от коих в нашем обычном богослужении фигурируют такие же небольшие обрывки, как и в псалмах вечерни. Тождество в построении древних иерусалимских вечерни и утрени особенно бросается в глаза, если мы возьмем наше будничное исполнение этих служб: единственным различием между ними окажется тогда едва ли не один лишь прокимен вечерни – <один из> древнейших стихов пасхальной службы. Повечерие в его древнейшем размере, то есть в последовании нашего великого повечерия, представляет собой соединение последований ночных часов. Его основу составляют первые 6 его псалмов, которые старинными памятниками иерусалимского устава называются – подобно утренним, или точнее полуночным 6 псалмам, тоже шестопсалмием. 12 псалмов этих двух шестопсалмий, по-видимому, составляют 12 псалмов дневных часов. Кроме чинов служб суточного круга в наш типик из древнего святогробского богослужебного ритуала перешли некоторые особенности богослужения отдельных памятей преимущественно дней Страстной седмицы и Пасхи (последование Святых Страстей и часов Великого пятка), небольшая часть апостольских и евангельских чтений (преимущественно опять-таки Страстной седмицы) затем устав стихословия Псалтири "Устав о Псалтири, како глаголати во все лето" "писаны по повелению блаженного отца Ноя, епископа христолюбивого великого града Тивериады, рукою Феодора, диакона Св.Воскресения Христова", "псалмопение, как поем в святом храме Христа Бога нашего Воскресения", и, наконец, старейшие и лучшие песнопения для праздничных и вообще выдающихся памятей. В богослужебном календаре нашего устава прямые заимствования из древнего святогробского типика указать трудно: наиболее выдающиеся иерусалимские памяти (например 13-14 сентября, 5 декабря) весьма рано вошли в константинопольский богослужебный календарь и перешли в наш типик чрез посредство последнего.
Из константинопольского устава в наш типик перешли, во-первых, богослужебный календарь, затем, расписание апостольских и евангельских зачал за небольшими исключениями, подбор праздничных паремий, некоторые песнопения, например, большая часть прокимнов, причастнов и тропарей и некоторые особенные гимны (херувимские песни), наконец особенности в порядке большинства праздничных дней, Константинопольский богослужебный строй несколько изменил порядок иерусалимских чинов утрени и вечерни: в наиболее чистом виде этот иерусалимский порядок выступает в нашем будничном богослужении, в праздничном он искажается несколько внесением сугубой ектеньи непосредственно вслед за вечерним и утренним гимнами, как она стояла в константинопольских чинах названных служб. Двояким источником нашего чина утрени объясняется тот несколько загадочный факт, что наш часослов содержит две различные версии утреннего чина: первая из них, праздничная, – константинопольская, вторая же, так называемая будничная, – иерусалимская.
Наиболее важные прибавки и осложнения, внесенные в наш строй богослужения монахами, суть следующие. В систему суточного круга ими вставлены были некоторые последования их келейного правила, каковы междочасия, полагающиеся нашим уставом в посты – Апостольский и Рождественский и в другие будничные дни года, когда поется Аллилуиа, затем полунощница и, наконец, так называемое последование изобразительных, являющееся чином причащения в келии или храме в том случае, когда не совершается литургия. Старинные списки так называемого иерусалимского устава или совсем не упоминают о междочасиях и полунощнице, или же говорят о них как о келейных последованиях и лишь типики, предназначавшиеся для общежительных монастырей, вводят их в расписание служб суточного круга, но всегда почти отличают их по значению от основных и древнейших служб суточного круга (угрени, вечерни и литургии) местом их совершения: в то время как для последних таким местом является храм, для первых обычно указывается его притвор, или предел, или какой-либо второстепенный монастырский храм (например, монашеская усыпальница, или, наконец, просто трапеза). Нужно заметить такое же различие для некоторых богослужебных мест проводится старинными типиками между перечисленными древнейшими службами и другими последованиями суточного круга также основными, но несколько более поздними по происхождению – часами и повечерием. Следы этого различия сохранились отчасти в предписаниях нашего типика отправлять в некоторые дни часы в притворе и твердо держатся в современной афонской богослужебной практике, где, за некоторыми исключениями, повечерие и часы совершаются в притворе. Затем, монашеское влияние в богослужебной стороне нашего типика, вероятно, сказалось в значительном усилении дисциплинарных предписаний о коленопреклонениях в будничные дни "егда поем Аллилуиа". В современной богослужебной нашей практике действие типикарных правил о поклонах и Аллилуиа ограничивается лишь св. Четыредесятницей, но даже наш типик совершенно определенно предписывает применение этих правил в посты Апостольский, Рождественский и довольно ясно говорит о возможности такого применения и в остальное время богослужебного года. Древность так именно и поступала – распространяла данный устав на все дни, когда типик полагал петь Аллилуия, даже и в непостные дни, за исключением Пятидесятницы и дней, окружающих великие праздники Рождества Христова и Богоявления. В старинном монашеском исполнении богослужение с Аллилуия в значительной мере приближалось к домашнему или келейному, хотя оно совершалось и в храме, но священнослужители за ним не употребляли никаких священных одежд (за исключением, конечно, литургии) и не входили в алтарь. Количество великих или земных поклонов в нашей современной практике за богослужением с Аллилуиа значительно сокращено отчасти в позднейшее уже время, например, патриархом Никоном, пременившим в 1653 г. под влиянием приезжих восточных иерархов своею "Памятью о поклонах" прежнюю правильную русскую практику: по старинному монашескому обычаю, не только все поклоны с молитвою Ефрема Сирина, но и во всех тех случаях, где устав богослужения с Аллилуин говорит о поклонах или метаниях, нужно разуметь земные поклоны: все такие указания устава возникли, кажется, из стремления облегчить путем разложения на части то большое количество коленопреклонений, какое возлагалось на монахов в старину в праздничные дни; старинные, так например, иерусалимские уставы определяют это количество в 300 поклонов, поэтому и служба прямо с пением Бог Господь, являющаяся в нашей современной богослужебной практике чисто будничной, но отменяющая поклоны, для древнего монаха была праздничной. Далее, из монашеского богослужебного строя, вероятно, перешла в наш типик большая часть дополнительных всякого рода "особенностей", так например всенощного бдения прототипом его было, несомненно, общехристианское пасхальное бдение, выродившееся в нашу великосубботнюю литургию; в IV в. в иерусалимском храме Св.Воскресения совершались еще чрезвычайные и также с участием всех христиан бдения Великого Пятка, послужившие основой для современного Чина Святых Страстей, и еще, быть может, бдение на Рождество Христово. В конце IV и начале V веков на Востоке, по свидетельству Кассиана, повсюду совершались бдения на воскресные дни, якобы в подражание апостолам, бдевшим в ночь Воскресения Христова, но в действительности, вероятно, просто по образцу пасхального бдения.