А.Г. Кравецкий
ПРОБЛЕМЫ ТИПИКОНА НА ПОМЕСТНОМ СОБОРЕ*
На втором заседании отдела о богослужении, проповединичестве и храме, которое состоялось 5 сентября 1917 г., митрополит Евлогий (Георгиевский) сказал, что одной из основных задач отдела является "благоустроение важнейшей части церковной жизни – православного богослужения. Церковный устав в своем целом носит на себе печать глубокой идеи и представляет стройное целое, но мы знаем, как он исполняется в настоящее время в церквах. Иногда в исполнении устава получается нечто изуродованное на почве всевозможных его урезов и сокращений, полное отсутствие каких-либо руководящих начал. Отсюда замечается и повседневное разнообразие в применении устава и полный произвол в руководствовании им и полный беспорядок в церковном богослужении”. Кроме вопросов нормализации богослужебного устава Отдел должен рассмотреть вопросы, касающиеся церковной архитектуры, иконописания, богослужебного пения, литургического языка, домашней молитвы, проповеди и т.д. При обсуждении структуры работы Отдела и его регламента предлагается деление отдела на подотделы, которые будут выполнять всю предварительную работу. Председателем уставного подотдела становится архиепископ Симферопольский и Таврический Димитрий (Абашидзе). После двух заседаний подотдела 12 сентября проблема устава выносится иа общее заседание Отдела. В этой связи, естественно, встает вопрос о пределах полномочий, то есть о том, имеет ли Отдел право изменять богослужебный устав. А.Ф.Пионткевич сформулировал эту проблему следующим образом: "Надлежит ли Собору касаться пересмотра долженствующего ныне действительного богослужебного устава, в действительности не соблюдаемого, или ограничиться увещеванием о неуклонном его исполнении. С одной стороны, официальное изменение Собором устава вызовет в народных массах смущение и даже раскол, с другой же стороны, наблюдаемое почти повсеместно отступление от устава налагает на Собор обязанность принять соответствующие меры и указать на греховность сокращения церковных служб в объеме, граничащем с искажением сущности".
Епископ Пермский и Соликамский Андроник (Никольский), ратуя за необходимость точного следования уставу, однако, полагает, что для приходских храмов "Собор должен определить: уставные сокращения должны простираться до таких-то и таких пределов. Если Собор примет настоящее предложение, то может быть образована комиссия из людей, сведущих в знании церковного устава, которая и укажет пределы возможных сокращений в церковно-богослужебном уставе". По мнению священника Василия Беляева, разный устав для сельских и монастырских церквей может вызвать смущение, ибо и сейчас прихожане жалуются на то, что в приходских храмах служат не так, как в монастырских. По мнению В.Беляева необходим исполнимый устав, одинаковый для монастыря и для приходского храма.
Н.И.Знамировский указывает на то, что деяние Собора, предлагающее сокращение устава, будет болезненно воспринято многочисленными ревнителями уставного богослужения. Присоединяясь к предложению епископа Андроника о составлении от имени Собора послания, посвященного уставным сокращениям, Н.И.Знамировский говорит, что "это послание должно быть преисполнено всяческими похвалами полноте нашего богослужения, похвалами тем обителям и тем приходским церквям, где эта полнота по возможности блюдется.
На ближайших заседаниях в основном обсуждались проблемы проповедничества, о том, является ли проповедь необходимой составной частью богослужения или нет. Любопытным для нашей темы является идея архиепископа Антония (Храповицкого) о том, что богослужебный текст может быть предметом проповеди. "Священник часто теряется и не знает, о чем ему проповедовать. Надо сказать: возьми служебник и переводи его по-русски. Переводи Иже Херувимы – малопонятную песнь для молящихся. Говори о самых простых вещах и изъясняй их смысл и значение. Это толкование богослужения будет умилительным и народ будет слушать с охотою, слушать без конца".
На восьмом заседании Отдела, которое состоялось 10 октября 1917 г., были заслушаны три доклада, подготовленные членами уставного подотдела. Поскольку эти доклады легли в основу предложенных Отделом мер по упорядочению богослужебного устава, приводим их полностью.
Во вступительном слове И.А.Карабинов говорит, что он "ставит своей задачей дать историческую справку о происхождении церковного устава. При этом профессор делает оговорку, упоминая, что предлагаемый доклад далек от полноты и совершенства как по форме, так и по содержанию. Извиняющим автора может быть разве лишь то обстоятельство, что он не имел под руками при составлении доклада первоисточников. Новая книга по вопросам церковного устава профессора Дмитриевского была только лишь перелистана за краткостью времени докладчиком".
Доклад проф. И.А.Карабинова
Карабинов Иван Алексеевич родился 15 октября 1878г. в селе Федосеево Владимирской обл. в семье протоиерея. – год и место смерти неизвестны.
После семинарии учится у Д.П.Миртова в СПб. Духовной Академии, которую заканчивает в 1902 г. Профессор СПбДА. С научными целями путешествует по Святым местам. Посещает Иерусалим, Голгофу, Синай, Вифлеем, Рим.
С 1907 (?) член Комиссии по исправлению богослужебных книг.
После закрытия СПбДА работал архивариусом на Балтийском Судостроительном заводе. Вероятно, арестован в 30-х годах. Архив и библиотека погибли.
Главнейшими причинами, возбуждающими вопрос о реформе нашего 6огослужебного устава, именно в смысле сокращения богослужений, является: 1. продолжительность и сложность его последований; 2. несоответствие некоторых из этих последований или их частей задачам и назначению этих последований, вследствие изменившейся практики; и 3. и самое главное, монастырское происхождение нашего устава. Монашеский характер нашего типика удостоверяется как всем его содержаниеи, так и его заглавием: содержание почти всюду говорит об исполнителях богослужения -- лицах монашеского звания, а в заглавии наш устав называется типиком Во Иерусалиме святыя Лавры преподобнаго и богоноснаго отца нашего Саввы. В рукописных типиках с ХIV в. помещается любопытное наставление, читающееся и в наших старопечатных уставах, о том, "Чтобы настоятель со всем тщанием соблюдал и не опускал ничего находящегося в типике", где излагается такая генеалогия нашего типика: "Церковное последование, чин и порядок установлены во свв. обителях и лаврах Евфимия Великого, Саввы Освященного, Феодосия Общежительного, Герасима на Иордане, Харитона Исповедника и Кириака Отшельника, которые взаимно перенимали это друг от друга как некое наследие, позднейшие от своих предшественников, подобно сыновьям от отцов... А чтобы при устной передаче и за давностью времени типик не пришел в забытье, подвигнутый божественной ревностью великий Патриарх Иерусалимский Софроний передал его последующим поколениям письменно. Когда же варвары сожгли святую лавру Саввы Великого и писание блаженного Софрония сделалось добычей огня богомудрый Иоанн Дамаскин, подобно трудолюбивой пчеле, собрал сладчайшие соты и мед священного отеческого предания – от того времени они хранятся и доселе во всяком роде".
Несмотря на ясное и категорическое заявление заглавия и содержания нашего типика об его палестинско-монашеском происхождении, такие заявления следует принимать с большими оговорками. Прежде всего наш устав далеко не однороден по своему источнику, его нельзя назвать чисто палестинским: это устав сводный, образовавшийся путем объединения двух богослужебных практик иерусалимской и константинопольской. Затем, ни один из этих двух источников не является строго монашеским, Константинопольские богослужебные обычаи, запечатлевающиеся в нашем типике, принадлежат великой (соборной) церкви Константинополя – Св. Софии; палестинский же источник нашего устава в своей первооснове представляет собою богослужебные порядки тоже соборного храма города Иерусалима. т.е. храма Воскресения. Устав этого храма, по-видимому, первоначально перенят был иерусалимскими монахами, толпы которых наполнили Святой город уже в самое первое время после открытия иерусалимских святых мест при императоре Константине Великом, и которые принимали самое деятельное участие в тамошнем богослужении. В VI в. иерусалимский патриарх Св. Илия дал этим иерусалимским монахам некоторую организацию, устроив для них в Иерусалиме, недалеко от храма Воскресения, особый монастырь во имя Богородицы т.н. Spoudh, от коего и сами монахи получили название Спудеев. Заимствовав богослужебное правило от храма Воскресения, Спудеи конечно должны были несколько увеличить его строгость применительно к своему монашескому укладу жизни. От Спудеев, быть может, устав храма Воскресения перешел в монашеские обители, когда-то изобиловавшие в окрестностях старого христианского Иерусалима, в том числе и в лавру Св. Саввы Освященного, а затем и в другие более отдаленные монастыри Палестины и Сирии.
Что такое заимствование Иерусалимского богослужебного устава даже палестинскими и притом ближайшими к Иерусалиму обителями происходило не в особенно отдаленную эпоху, свидетельствует, между прочим, тот факт, что до нас дошел древний часослов Лавры Св.Саввы: содержащиеся в нем чины суточных служб по своему составу и порядку далеко не совпадают с нашими службами, большая часть коих, вероятно, принадлежит храму св. Воскресения. Из Палестины с уставами вообще монашеского жития иерусалимский типик распространился и по другим местам древней Восточной Церкви, в том числе и в Константинопольском патриархате. Помимо более или менее целостного усвоения здешними монастырями иерусалимский типик отдельными своими элементами начинает просачиваться в богослужебную практику и мiрских церквей константинопольской области. Любопытными показателями этого просачивания служат памятники устава в Константинопольской церкви. Древнейшие из них, IХ-Х вв. еще не содержат почти ни одного иерусалимского обычая, в памятниках Х-ХI вв. эти обычаи уже есть, но они большею частью единичны, в памятниках ХI-ХII вв. количество "иерусалимских обычаев" значительно увеличивается. Что же касается памятников ХIII в., то из них часть уже предлагает совершителю богослужения на выбор отправлять его так, как заповедует о. Екклисиастис, или же как указывает agiopohiths. В конце ХIII века устав константинопольской Софии твердо соблюдался уже всего лишь в двух соборных храмах Салоник и Афин. Распространению иерусалимского устава в мирских церквях константинопольского округа, помимо великого влияния монастырей, много содействовали еще и некоторые особенности самого иерусалимского типика: во-первых у него были некоторые особенные, производящие сильное впечатление последования для выдающихся памятей, например, для Страстной седмицы (последование святых Страстей и часов Великого пятка); во-вторых, службьы по иерусалимскому обычаю изобиловали разнообразными песнопениями в форме стихир, канонов и т.д., тогда как богослужение по константинопольскому чину первоначально употребляло церковные песнопения в очень ограниченной мере, например, константинопольский типик IХ-Х вв. знает еще почти одни тропари и акафист Богородице. <...> Думают затем, что распространению и утверждению иерусалимского устава в пределах Константинопольского патриархата весьма много содействовало взятие Константинополя крестоносцами в 1204 году. По мнению некоторых литургистов (начиная с блаженного Симеона Солунского) это событие, вызвавшее на время прекращение православного богослужения в константинопольской Софии, повлекло за собою вообще упадок константинопольского богослужебного ритуала как в столице, так и в провинциальных городах. По представлению этих литургистов окончательной победе иерусалимского устава над константинопольским много содействовала допускаемая первым сравнительная простота исполнения богослужения. В то время как константинопольский устав всюду всегда требует для совершения богослужения певцов, в богослужении по иерусалимскому типику можно ограничиться просто чтением. Довольно верный относительно позднейшей богослужебной практики по иерусалимскому уставу этот взгляд ошибочен в отношении к старейшему его исполнению: древнее иерусалимское богослужение, подобно константинопольскому, все исполнялось певчески, о чем свидетельствуют даже позднейшие наши уставы, говорящие о пении шестопсалмия, кафизм и т.п. частей.