«...грешные люди шли не в Ад, где мучения, а в Навь, где особых мучений не было, но не было и настоящего существования. Итак, язычество не страшило людей наказанием. Вот откуда и боязнь представителей христианской церкви затрагивать языческие темы. Сравнение оказалось бы в этом вопросе загробия для христианства невыгодным.» [2,с.124]
«...уход умерших «на Тот Свет», «откуда не приходят вена венить», не был уходом в Ад, а в Навь, и все, бывшее в Нави, именовалось Навье.
Явь, или жизнь, текла по законам Кола Коляды. В Нави такого течения не было. Там Жизнь стояла. Движением она становилась лишь в Ирии-Рае, где «души горят Солнцами» («Риг-Веда»).».[2,с. 125]
Для древнерусской духовной культуры не характерно учение о равнозначности добра и зла.
«...Предки наши считали, что они на стороне добра и что их Боги - добрые Боги. О наказанье Божьем нигде, ни в какой легенде или обряде не говорится. Говорится лишь, что «Бог отступился от него». Этого достаточно. Это самое большое несчастье, которое может постигнуть Язычника, у которого Бог - Исварог, Пращур. Перун или Дажьбо является в образе простого человека на Тризне или на Колядино Свято. У Славян нет слепого рабского преклонения Божествам. Они к ним обращаются как к друзьям. Также и ведийцы считают, что Индра их сильный друг в Небе. Он их Небесный Защитник, которого они призывают в беде и несчастье.
Мовление-таинство в бане есть та магическая операция, при помощи которой человек входит в общение с Богом Исварогом через посредство Купалы. Жизнь по Божеству, общение с Богом - вот главная цель славянина, любующегося природой и ее красками. Описание наказаний Божьих отсутствует полностью в Ведах, и если временами и случается, то лишь мимоходом и не как система. В семитическом вероучении Библии наказание - одна из главных тем. Но сумма наказаний - греховность человека, а затем его духовная гибель, и, следовательно, необходимость спасения. В ведизме спасения не надо. Оно в общении с Богом, который является их Родоначальником; Чуром и Пращуром. Человек спасен уже тем, что он происходит от Бога. Он - Дажьбожий Внук.» [2, с. 189]
Добро в древнеславянской традиции персонифицируется Белобогом, Зло - Чернобогом. Анализуруя этот вопрос Ю.П. Миролюбов использует широкие параллели с древнеарийской религией.
«Тьма отступает перед светом. Чернобог уступает в борьбе Белобогу. Победа всегда на стороне Добра. В Зенд-Авесте ни добро, ни зло до конца не побеждают. В этом отличие славянского язычества от религии персов.
Индра поражает отвратительного монстра - чудовище Тваштри. Тьма в ее персонификации становится злым Богом, убитым Всемогущим («Р.В.», разд. 1, чт. VI, г. VI, в. X, т. 1, стр. 164).
У славян Белобог не убивает Черно6ога,он его лишь осиливает. Затем Чернобог, отдохнув от поражения, при помощи Тамо-Лихо, Тьмы и злых воинств, снова коварно нападает сзади на Белобога, но Перун, Белес, Дажьбо, Стрибог, Вышний, Коляда, Ярила, Хорос летят ему на помощь, и Зима, время Сивого, уходит и наступает Весна. Таким Колом (циклом) течет Явь по Прави, и Чернобог не может увлечь Белобога-Святовида в Навь. Над ним есть Сварог, Дед Вселенной, который этого не допускает. Таким образом Сварог регулирует смену Времян Языческого Кола и является той точкой, вокруг которой оно вращается. Так же действует и Индра («Р.В.», разд. Ill, чт. Ill, г. VIII, в. IV, т. II, стр. 69): «Вот является Заря; она уничтожает тьму она приходит из края Неба, она их (тени) убивает и превращает в прах». Таким образом то, чего не хватает нам в понимании язычества, мы можем найти в ведизме, где Бог делает то же самое. Индра тоже всегда побеждает зло.
Рай-Дуга, Радуга, Перунов Мост в Сварге, возникает после победы Белобога-Святовида над Чернобогом. По нему, по Мосту, сходят все Боги на землю, и тогда начинается тепло, и приходит Яро. Тогда «Родичи в могилках просыпаются и потягиваются от долгого сна».[2, c. 184]
В мире, где идет постоянная борьба этих двух полюсов религиозная идея чужда пассивности, она требует от человека действия, действия, увеличивающего силу Добра. Анализируя проблему понимания Добра и Зла у славян Ю.П.Миролюбов приводит южнорусскую легенду о Беляке и Черняке.
«Человек, живя на свете, находился под непрерывным и неусыпным наблюдением двух Братьев-Близнецов: Черняка и Беляка. Один из них во всем черном, с белыми заплатами на одежде. Другой во всем белом, с черными заплатами. Оба они идут неотступно за человеком. Куда он, туда и Братья. Вся жизнь человека проходит на их глазах. И так как человек склонен к чрезмерности как в добре, так и во зле, то и наблюдение братьев сводится к регистрации поступков человека. Идут они, каждый со своей книгой, записывая в нее все поступки, независимо от того, покаялся ли человек в своих грехах или нет. Если покаялся, запись выцветает, она еле видна, но и в этом случае она все же сохраняется, чтобы Бог «мог видеть Правду», иначе покаявшийся, но живший преступно на земле человек мог бы явиться как праведник. Последний живет, не делая Зла, а кающийся живет, это Зло делая. Между тем, если бы тень записи его поступков не была сохранена, то они были бы оба на одном уровне.
Итак, человек живет под наблюдением Братьев-Близнецов и в один день, который будет последним в его жизни, оба они одновременно направятся к нему со словами: «Ну, человече добрый, пора. Иди за нами!» И человек, скорбя о конце своей жизни, грустно идет за ними. Жизнь его кончена. Он скорбит, если не успел покаяться или не успел сделать какого-либо дела. Тогда Беляк говорит: «Делать нечего. Сын твой докончит дело!» А Черняк добавляет: «И ему тоже не все удается доделать!» Они идут все трое к Синей Меже, что на краю земли, к горизонту, «за которым - Рай». Там человек является впервые и, если его не примут, идет назад и тогда идет в своего рода чистилище, или Ад, сообразно своей жизни. Но Братья-Близнецы и здесь не оставляют его: если он в чистилище, они ему непрерывно читают свои записи. Один читает все добрые поступки, другой - все злые. Один говорит: «В день Покрова ты пошел в церковь». А другой: «Но слушал службу Божью плохо, думал о домашних делах!» Другой скажет: «Но, когда служба кончилась, ты перекрестился и подошел к кресту». А Черняк скажет: «И, выходя из церкви, в ту же минуту забыл, что был перед Богом, и пошел водку пить с друзьями!» Беляк скажет: «Но, даже выпив, никакого другого зла не сделал». А Черняк возразит: «Но и добра тоже никакого не сделал». И так, день за днем, всю жизнь прочтут. И тогда человек сам увидит, куда ему идти: в Рай или в Ад, или ни туда, ни сюда. И Суд Божий будет только санкцией того, что человек сам увидел. Таким образом, Бог только подтверждает то, что человек сам о себе решил.
В этой легенде сказано еще, что иногда Бог, если человек себя слишком строго осудил сам, может сказать, что милует его!» [2,с.227]
Белобог и Чернобог, некогда чрезвычайно могущественные, дожили, смешавшись с христианской традицией до начала XX века в качестве свидетеле, которым известно все. Анализируя легенду, Миролюбов делает вывод о ее дохристианском происхождении.
«... она несколько расходится с чисто христианским взглядом на Суд Божий. Христианин оставляет все на Волю Бога, тогда как в этом мифе, в котором дуалистичность выступает вполне ясно, роль Судьи выполняет сам человек. Тем не менее, Бог следит за правильностью решения и может вмешаться, милуя грешника.
Двойственность этого мифа приводит нас к языческому верованию в Белобога и Чернобога. Вне всякого сомнения, Беляк и Черняк именно они. Однако, понятие об этих Божествах древности сильно изменилось. В мифе отводится большая роль совести, которая понимается почти как христианская. Ибо если в христианстве роль Судьи оставляется Богу, то роль совести почти идентична с Гласом Бога. Ведически это - «искра Индры-Агни-Варуны-Сомы» в человеке. Христиански это - весы Добра и Зла, на которых человек сам взвешивает свои поступки и наделен, таким образом, свободной волей.
... С другой стороны, если в язычестве Божества видят жизнь человека, они ему не ставят в упрек его поведения, ибо достаточно очищения, омовения и самопокаяния, чтобы Боги простили и забыли плохие поступки человека. В анновской легенде-мифе прощение есть, но забвения поступков нет. Таким образом, близнецы ничего не забывают. Они регистрируют все. И человеку тоже ничего не остается другого, как принимать все свои грехи, даже прощенные, за один общий грех, могущий перетянуть чашку Весов в ту или другую сторону. Люди же, не попавшие ни туда, ни сюда, остаются между Раем и Адом так долго, пока Бог, испытав их временем, не решает Сам, куда им идти. Нами это и отмечено, как своего рода «чистилище», но это «чистилище», конечно, совершенно не похоже на католическое.» [2,с.227]
«ЯЗЫЧЕСТВО» И ХРИСТИАНСТВО.
Принятие Русью при князе Владимире христианства было вызвано в основном политическими соображениями, а не религиозными. Распространение его в среде народа, было также делом политики и ее служанки - идеологии. Принятие христианства нельзя в полной мере считать сменой религии. За несколько поколений вполне возможно заставить народ поклоняться другим богам, но изменить стиль мышления, который составляет основу духовной культуры народа - задача неизмеримо более сложная. Если бы русские столкнулись действительно с попыткой изменения духовной культуры, в случае принятия не христианства, а например иудаизма, то созданное таким образом химерическое национально-государственное образование не смогло бы существовать длительное время (тысячу лет) и скорее всего, подобно Хазарскому каганату, развалилось под ударами воинственных соседей.