Административно-правовое положение военных организаций в настоящее время определено достаточно чётко[1].
Вместе с тем, несмотря на то, что участие вооружённых формирований в качестве субъектов в гражданском обороте имеет древнюю историю[2], проблемы гражданско-правового положения военных организаций обычно оставались за рамками научных интересов учёных-цивилистов. Как уже отмечалось, до 1974 года в юридической литературе практически не было работ, посвящённых анализу гражданской правоспособности воинской части и её имущественной ответственности[3].
В отечественной цивилистике первым фундаментальным научным исследованием гражданской правосубъектности воинской части (как структурного подразделения Вооружённых Сил) стала диссертация А.А. Беспалова. В ней автор, анализируя действующее в то время законодательство, приходит к выводу о том, что воинские части обладают статусом юридического лица. Позже проблемы правового положения воинских частей были развиты в ряде работ других военных учёных[4].
При этом на практике от своего имени, то есть в качестве самостоятельных субъектов гражданских правоотношений, выступали любые структурные подразделения Минобороны, КГБ, МВД, других силовых структур, имеющие условное наименование “войсковая часть”, со всеми соответствующими атрибутами (счёт в банковских учреждениях, печать и т.п.), независимо от их места в ведомственной иерархии.
На сегодняшний же день в соответствии со сложившейся практикой все воинские части признаются юридическими лицами с присущими для них правами, обязанностями и ответственностью. При этом не учитывается, что достаточных правовых оснований для этого нет.д.ело в том, - как подчёркивает Я.А. Гейвандов, - что присвоение воинскому подразделению или формированию условного наименования вовсе не должно в нынешних экономических условиях влечь за собой автоматически признание их юридическими лицами[5].
Развитие рыночной экономики в нашей стране и связанные с этим коренные изменения, произошедшие в гражданском праве, привели к необходимости пересмотра одного из важнейших институтов цивилистики – юридического лица. И если в соответствии с ранее действовавшим гражданским законодательством юридическими лицами признавались все воинские части, то с принятием нового Гражданского кодекса то, что ранее было вполне очевидно, теперь перестало быть таковым. Дискуссия о статусе воинских частей, развернувшаяся в последнее время в юридической и военной прессе, по мнению ряда специалистов, “показывает, что не определились по этому вопросу не только учёные–правоведы, но и правоведы-практики. Это приводит к тому, что ни сами военные, ни судьи не могут однозначно подтвердить либо опровергнуть правомочность воинских частей”[6].
Вследствие этого воинские части при разбирательстве дел в суде не могут подтвердить свою правоспособность, а гражданские организации не знают к кому предъявлять требования, вытекающие из договорных и внедоговорных обязательств. В результате суды всё чаще выносят определения о привлечении к суду в качестве надлежащего ответчика Минобороны России.
Весьма показателен в этом отношении запрос, поступивший в адрес Минобороны России из ВАС РФ (по письму заместителя председателя арбитражного суда Приморского края Л.М. Кузнецова, просившего в связи с рассмотрением дела представить в суд документы, определяющие гражданско-правовой статус Тихоокеанского флота): “На запросы суда командование флота и начальник юридической службы ВМФ ответили, что Тихоокеанский флот юридическим лицом не является. Если этот ответ соответствует действительности, прошу сообщить суду, на кого возложена ответственность за размещение в акваториях флота списанных кораблей и плавсредств и какие структуры ответственны, в том числе материально, за соблюдение правил природоохранного законодательства”[7].
До недавнего времени из военных организаций всех “силовых ведомств” более или менее было определено гражданско-правовое положение исправительных учреждений МВД России[8].
Что же касается гражданско-правового статуса воинских частей, то на сегодняшний день он остаётся достаточно неопределённым. Как в своё время указывал М.И. Брагинский, до принятия ГК РФ признание организации юридическим лицом связывалось с моментами материальными (наличием признаков, указанных законодателем – см. например ч.1 ст.11 Основ гражданского законодательства), а не формальными (наличием соответствующей записи о юридической личности организации в её уставе или положении) [9]. Теперь же, в соответствии с пунктом 2 ст.51 ГК РФ, юридическое лицо считается созданным с момента его государственной регистрации. По состоянию на 1996 год из всех воинских частей ФПС России официальный статус юридического лица имели только сама Федеральная пограничная служба Российской Федерации[10] и вузы. Позже пограничные округа и пограничные группы, дислоцированные на территории Российской Федерации, были преобразованы в региональные управления ФПС России[11], при этом в приказе Директора ФПС было указано, что региональное управление является юридическим лицом[12]. На основании этого региональные управления ФПС получили возможность зарегистрироваться в качестве юридического лица в органах юстиции на местах.
Интересно, что Положением о военном округе ВС РФ (1998 г) наделение военного округа (в отличие от регионального управления ФПС России) статусом юридического лица не предусмотрено[13].
Таким образом, перечень военных организаций, прошедших в установленном порядке государственную регистрацию в качестве юридического лица, на сегодняшний день строго ограничен. Иные же воинские части, на наш взгляд, не могут выступать в гражданском обороте от своего имени, так как на основании п.3 ст.49 ГК РФ (как уже говорилось выше) правоспособность юридического лица (способность иметь гражданские права и нести обязанности) возникает в момент его создания (то есть в момент государственной регистрации (п.2 ст.51)). Таким образом, представляется возможным сделать вывод о том, что воинские части, заключая многочисленные сделки, собственно говоря, не имеют на это права.
Казалось бы - что может быть проще – зарегистрировать воинские организации в качестве юридических лиц и всё. Но тут возникает новая проблема: а какие, собственно говоря, организации должны быть признаны юридическими лицами – сами федеральные органы исполнительной власти (Минобороны России, ФПС России и др.) и подчинённые им воинские части или только воинские части, а может только сами ведомства?
На нерешённость до сегодняшнего дня этого вопроса и на его актуальность указывает в своём исследовании Я.А. Гейвандов (1999 г): “Необходимо определить, какие именно воинские подразделения могут получить статус юридического лица… Статусом юридического лица в форме государственного учреждения целесообразно наделить Министерство обороны РФ, иные министерства и ведомства РФ, в которых предусмотрена военная служба, а также виды Вооружённых Сил РФ, военные округа, флота, армии, флотилии, дивизии, корпуса и бригады”[14]. Вместе с тем в этом же исследовании, несколькими страницами ранее Я.А. Гейвандов приходит к выводу, что “нет оснований наделять все войска, воинские формирования и конкретные воинские части правом самостоятельного участия в гражданских правоотношениях. Все вопросы гражданско-правового характера, связанные с расходованием государственных бюджетных средств в интересах обеспечения национальной безопасности, должно решать государство в лице уполномоченных государственных органов (Минобороны РФ, МВД России, МЧС России и т.п.) ”[15]. А ещё выше он предлагает иной вариант решения указанной проблемы: “именно Российскую Федерацию следовало бы признавать субъектом гражданских правоотношений, возникающих в процессе обеспечения обороны страны, и возлагать на неё соответствующие права, обязанности и ответственность”[16].
Таким образом, вопрос о том, какие именно военные организации являются (или должны быть признаны) юридическими лицами до сих пор остаётся открытым. Вместе с тем, как уже отмечалось выше, чёткое определение правосубъектности военных организаций имеет не только теоретическое, но и огромное практическое значение.
Для того чтобы разобраться в гражданской правосубъектности военных организаций, представляется необходимым рассмотреть эти организации с точки зрения их соответствия признакам юридического лица.
Одним из таких признаков является организационное единство и организационная автономия.
Как уже отмечалось в предыдущей главе, анализ понятия внутреннее организационное единство организации позволяет выявить следующие характерные черты этого явления:
1. Наличие общих целей членов организации.
2. Задачи организации распределяются среди различных позиций в ней, как официальные обязанности должностных лиц.
3. Иерархическая структура власти, в которой каждое должностное лицо ответственно перед вышестоящими и располагает властью над теми, кто находится ниже его.
4. Наличие системы внутренних норм и правил.
5. В отношениях с "внешним миром" по делам организации должностные лица выступают от имени организации.
Организационное единство военных ведомств в целом и подчинённых им военных орагнизаций в отдельности закреплено в воинских уставах, других правовых актах. Таким образом, соответствие любой военной структуры (от отделения до министерства) признаку организационное единство не вызывает сомнений.
Вместе с тем, как уже отмечалось в предыдущей главе, для того, чтобы организация соответствовала статусу (и сущности) юридического лица, одного организационного единства недостаточно – крайне важна ещё и организационная автономность, как совершенно необходимое условие самостоятельности и юридического равенства сторон. Как следует из самой сути гражданских правоотношений, субъектом их должны быть организации самостоятельные и юридически равные между собой. Так, например, по мнению авторов одного из учебников по гражданскому праву: “… ни одна из сторон в гражданском правоотношении не может предопределять поведение другой стороны только в силу занимаемого ею в правоотношении положения, как это имеет место, например, в административном правоотношении”[17].