Уже после создания государства Израиль доктрина о его центральной роли была закреплены в «Иерусалимской программе» ВСО. Главный смысл этой доктрины заключается в следующем: жизнь в диаспоре является для евреев жизнью в изгнании, поэтому существует необходимость собрать всех «изгнанных и рассеяных» на их исторической родине, где ныне создано государство Израиль. С концепцией центральной роли Израиля связана еще одна важная доктрина – «всемирного единства еврейского народа», которую сокращенно именуют «мы - одно целое».
Эти две доктрины по-разному истолковываются в Израиле и в диаспоре. Евреи диаспоры отстаивают такое толкование тезиса центральной роли Израиля, при котором диаспора отнюдь не рассматривается в качестве только резервуара для строительства государства; напротив, подразумевается, что «заботы и тревоги о государстве есть главное условие сохранения диаспоры»5. Такое толкование доктрины центральной роли Израиля означает не что иное, как признание равного значения Израиля и диаспоры для существования еврейского народа. По поводу доктрины «мы – одно целое» тоже существует расхождение во мнениях. В Израиле полагают, что из признания этнического единства всех евреев в мире закономерно следует вывод о полном единстве их интересов и мнений по важным вопросам экономики и политики, причем это единство должно служить интересам Израиля в полном соответствии с доктриной центральной роли Израиля. В диаспоре же считают иначе: «Однако для некоторых израильских лидеров концепция этнического единства имеет продолжение. Она, к примеру, используется для того, чтобы внушать мысль о том, что в пределах этой концепции нет места каким –
нибудь оттенкам независимого или обособленного образа мыслей, который предполагает употребление противоположения «мы» и «они» в диалоге между Израилем и диаспорой; вторым следствием концепции является то, что все должны быть едины и солидарны, в особенности в тех вопросах, которые касаются Израиля. Многие лидеры в диаспоре, однако, считают, что существование весьма важного единства и общих ценностей еврейского народа вполне совместимо с наличием внутри его определенных групп с очевидными различиями в условиях существования, интересах и взглядах»6.
Позиция упорно отстаиваемая еврейскими лидерами в диаспоре, а задают здесь тон, вне всякого сомнения, лидеры еврейской общины в США, может быть истолкована в системе представлений следующим образом. Первоначальный сионизм конца Х1Х- начала ХХ века выдвинул концепцию существования единой еврейской нации, хотя и живущей в рассеянии, с целью создать идеологическое обоснование стремлению политических сионистов к созданию суверенного еврейского государства, которое должно было, по их расчётам, в случае необходимости стать прибежищем для всех евреев. Исторически, образованию национальных государств предшествовали процессы фактической консолидации наций; реальные социально-экономические и политические явления, связанные с формированием наций, порождали соответственно и идеологию национализма. Идеологов же сионизма не смутило то, что в исторической действительности не происходило реальных процессов консолидации всех евреев в единую социально-политическую общность-нацию. Порядок действий, они определили другой: вначале выдвигается идея нации как идеологическое обоснование права народа, живущего в рассеянии, обрести собственную государственность, затем в государстве уже естественным путём складывается нация.
Однако идеология сионизма была построена не только на фундаменте чувственного порыва или химерических мечтаний, Х1Х век давал умам мыслителей и политиков веские основания для веры и возможность решать многие исторические проблемы с помощью политических и дипломатических средств, не дожидаясь естественного созревания всех объективных условий. Весьма характерно, что сионисты не выдвигали идею создания еврейского государства ни в Европе, ни в Северной Америке, а расчётливо рассматривали варианты образования такого государства на колониальной периферии: в Южной Америке, Африке, на Ближнем Востоке, где сила империалистической политики была в ту пору главным фактором исторического развития.
Государство Израиль действительно обрело реальность. Однако нельзя сказать, что это случилось исключительно благодаря деятельности ВСО. Эта организация действительно умело использовала в своих интересах противоречия между крупными державами и другие обстоятельства в международной политике в период между двумя мировыми войнами и затем во время второй мировой войны; тем не менее она не могла решительным образом влиять на размеры иммиграционного процесса. Усиление эмиграции евреев в Палестину было прежде всего результатом практического воплощения германскими национал-социалистами их чудовищной расовой теории- методически осуществлявшего геноцида еврейского населения на оккупированных нацистами территориях, а также в союзных с ними странах. Разумеется, существовали и иные обстоятельства, сделавшие возможным образование суверенного еврейского государства.
Евреи в диаспоре видят в Израиле «потенциальное прибежище»; для верующих это государство – «религиозный центр», неверующим же служение Израилю заменяет религию. Несомненно, государство Израиль самим фактом своего существования оказывает важное воздействие на жизнь еврейских общин в диаспоре, однако важно подчеркнуть, что воздействие это не столько политического свойства, сколько идейно-духовного. Существование Израиля способствует укреплению этнокультурных и этнопсихологических основ в жизни евреев диаспоры. Сам факт существования еврейского национального государства содействует ослаблению прогрессирующих ассимиляционистских настроений у еврейской молодежи диаспоры. Наличие государства Израиль способствует сохранению этнокультурной самобытности евреев в странах диаспоры. Но для успешного и длительного осуществления этих функций еврейское общество в Израиле должно быть образцом того, что идеологами сионизма определяется как «еврейский образ жизни». Это понятие, по-видимому, должно означать нечто большее, чем совокупность обычных этноопределительных признаков, а именно – языка народа, его культуры, образа мыслей, бытового уклада, религии, хотя ясно, что на практике невозможно добиться того, чтобы у всех евреев в мире был единый язык, общая культура, сходные образ мышления и бытовой уклад. Как известно, даже в самом Израиле евреи многоязычны; существуют также значительные отличия в культуре, психологии и бытовом укладе между ашкеназами и сефардами. Очень распространено понимание «еврейского образа жизни» и как исповедания иудаизма и почитания традиционного духовно-исторического наследия. Практика показывает, однако, что сохранять единство духовности, находясь в различных социальных и политических условиях, даже представителям одного этноса удается с большим трудом, а часто и вовсе не удается. Допустить возможность того, что у евреев в Израиле и в различных странах диаспоры в настоящее время может существовать идентичная или хотя бы сходная социальная и политическая жизнь, означает верить в нечто несбыточное.
Таким образом, можно сделать заключение о том, что лидеры еврейских общин в диаспоре рассматривают факт существования суверенного еврейского государства, помимо прочего, с одной, весьма оригинальной точки зрения, а именно: они видят в нем своего рода объект культового поклонения, некий эквивалент иудаизма для неверующих евреев. Вот характерное свидетельство: «Все же, поскольку преданность и привязанность к Израилю стали главной основой поддержания еврейского самосознания у неверующих евреев в диаспоре, невозможно преувеличить значение связей между Израилем и диаспорой; в будущем роль этих связей в большой мере будет зависеть от полноты выражения еврейского образа жизни в самом Израиле». И далее: «В прошедшие три десятилетия Израиль служил для большинства евреев на Западе суррогатом традиционного иудаизма, от которого они отвернулись. Участие в судьбе Израиля, оказание ему поддержки постепенно стало для евреев на Западе главным источником и главным выражением их еврейского самосознания7.
В отношениях между Израилем и еврейскими общинами в диаспоре, и в первую очередь с еврейской общиной в США, есть скрытый социальный подтекст: это отношения представителей политически консервативной крупной и крупнейшей буржуазии еврейского происхождения, задающих тон в США, к представителям буржуазии имеющим преобладающее политическое влияние в Израиле. Конечно, и тех и других объединяет сионизм, но, как показывает практика, идеология и политика международного сионистского движения не могут отменить или нейтрализовать серьезных противоречий между Израилем и диаспорой. Многие, если не все американские сионисты и крупные общественные и политические деятели из еврейской общины США усвоили снисходительно -покровительственный тон по отношению к Израилю, израильтянам и израильским лидерам.
Вот характерный пример, что пишет Н.Гольдман: «Во время одной оживленной беседы с Бен-Гурионом я заметил, что он рассматривает политические проблемы из своего маленького киббуца Сде Бокер; я же вижу эти проблемы с борта реактивного лайнера, совершающего полёт на высоте двенадцати тысяч метров. Это уже совсем другой подход»8. Причина, или одна из важных причин, ясна: политическая и дипломатическая зависимость государства Израиль от еврейских общин в диаспоре, - выражаясь точнее, крупных политиков и общественных деятелей еврейского происхождения и, наконец, от правительства США.