Правитель Мансур сказал ему: "Какие же из наук ты усвоил?"
И сказал ему Косьма: "Изучил и узнал я их все так что ни одна из них от меня не укрылась."
Услышав от него это, Мансур быстро поднялся к эмиру и просил его подарить Косьму; затем он привел его в свой дом и утешил сердце его речами, сказав ему следующее: "Теперь ты у меня не будешь рабом; но, ради Господа, будь свободным. И вот, я помещу тебя в моем доме, сделаю тебя участником в моих деньгах и имуществе и сравняю тебя со мною в жизни и питье. Но я желаю от тебя, чтобы ты обучал моего родного сына Иоанна и Косьму, моего сына духовного, сироту, моего теперь воспитанника, из Иерусалима, тому твоему знанию, о котором ты мне рассказал."
И отвечал ему Косьма: "Слушаю и повинуюсь твоему приказанию, господин мой!"
И начал он обучать их, не разлучаясь с ними ни днем, ни ночью. При их счастливых, т. е. благословенных способностях, они в короткое время выучились от него всем наукам и дошли в них до предела (знания); эти науки — грамматика, философия, астрономия и геометрия. Они не оставили ни одной книги, которую бы внимательно не изучили или заботливо не прочли; они усвоили весь всеобщий цикл (наук) греческих и старались проникнуть в глубь Священного Писания, насколько это надлежало. Их превосходство было очевидно для всех, кто их знал. Испытание возможно для того, кто пожелал бы проверить то, что мы рассказали, и узнать их совершенство во всех науках: если он прочтет приписываемые им песнопения, каноны и сочинения, то узнает, сколь сильны они были в знании и благочестии; когда же они пожелали пойти по пути более славному по положению и более высокому по достоинству, они облеклись в монашеское одеяние и восприняли его ярмо.
Мы докончим рассказ об этом в своем подходящем для этого месте, а теперь возвратимся к тому, с чего мы начали раньше.
Когда обучение их было закончено, Косьма, монах-философ, явился и сказал своему господину Мансуру: "Твой сын Иоанн уже изучил все науки, и знает он не меньше меня. Тоже самое и Косьма. Я и прошу тебя отпустить меня. Я отправлюсь в Иерусалим, поклонюсь святым местам, поселюсь, с помощью Божьей, в монастыре св. Саввы, посвящу себя Богу и буду служить Ему остаток моей жизни; за твои же милости и благодеяния буду благодарен тебе и | буду молиться за тебя."
И отвечал ему Мансур следующими словами: "Я исполнен скорби вследствие разлуки с тобою и нет границ печали моей из-за твоего удаления. Но если ты желаешь отдаться Богу, — да будет Он славен, — покинуть нас и расстаться с нами, то я не считаю возможным удерживать тебя от этого или препятствовать тебе в этом. Иди с миром по хорошему и в молитве своей вспоминай о нас." Он отпустил его в путь, как Косьма желал, и дал ему все, в чем у него могла быть нужда. И жил Косьма калабриец в монастыре св. Саввы, согласно своему желанию и избранию, до своей смерти.
После этого умер Мансур, и сын его Иоанн сделался первым секретарем областного правителя, обладателем его тайных и явных помыслов, его приказаний и запрещений. В это время Константин, по прозванию Навозник (= Копроним), сын Льва Исавра, восставшего на божественные иконы, овладел городом Константинополем. Он смутил все церкви и открыл гонение на твердых в вере в Господа нашего Иисуса Христа Всевышнего, восстав на святые изображения Его, а также на изображения Матери Его Св. Девы и вообще на все изображения святых; он ненавидел рассуждающих о естестве Бога, — да будет велико имя Его! — т. е. посвятивших себя аскетической жизни монахов, которые следовали по пути жития ангельского. Он называл их одетыми в платье мрака. Милостивый и мудрый Иоанн отличался своим усердием в вере и своими прямыми и твердыми взглядами. Он не занимал никакой определенной должности в святой церкви и не принадлежал к лицам, обладавшим церковными кафедрами и церковными властями; но он был известен своей перепиской со всеми близкими и далекими странами по вопросу об укреплении церквей и о приверженности к достойному прославления исповедованию поклонения святым иконам; перепискою, отличающеюся твердым изложением и красноречивым увещанием; при чем он в доказательство приводил наилучшие слова святого Василия Великого, который говорит, что почитание иконы восходит к ее первообразу.
Когда император Лев, ненавидевший святые иконы, узнал о его энергичных и чистых деяниях и о его переписке, т.о он заскрежетал своими зубами и клыками, как дикая свинья, и стал строить против него козни такого рода.
Он позвал писцов из канцелярий, показал им одно из писем Иоанна и приказал им в совершенстве подделать его почерк, отнюдь не отступая от него по сходству, уподобиться ему по языку и написать подобное письмо, которое имело бы вид послания от него к императору, где он объяснял императору, из расположения к нему и общности религии, что большая часть городов области Сирии не занята и свободна; в них нет защиты против врага, который бы па них устремился, и у них нет средств отразить от себя того, кто пожелал бы захватить их; легко исполнимо намерение того, кто пожелал бы овладеть ими, и тому подобное в таком же духе и роде.
Потом Лев написал еще другое письмо от себя к правителю Дамаска, где он говорил:"Для скрепления любви ни мира, которые существуют между нами, я, не желая нарушать договоры, на основании которых утверждены наши мирные отношения, посылаю тебе одно письмо, пришедшее в наше государство от твоего секретаря Иоанна, где он подстрекает нас устремиться на твою область и воспользоваться удобным случаем овладеть твоею страною, так как она лишена людей для своей защиты и доступна для того, кто пожелал бы ею овладеть. Когда я прочел письмо и удостоверился в нем я познал искренность любви к тебе с нашей стороны; а сила твоего значения у нас высока. Привет!"
И отправил он посла к нему с письмом императора-еретика и с письмом, подделанным сообразно (почерку и слогу) блаженного Иоанна.
Когда посол прибыл к эмиру, он собственноручно вручил ему оба письма и объяснил перед ним суть письма его министра Иоанна, чтобы оно не попало в руки последнего и не было им скрыто. Эмир позвал Иоанна, вручил ему сначала письмо, в котором был подделан его почерк, и сказал ему: "Узнаешь ли, Иоанн, этот почерк и того, кто написал это?" И сказал ему (Иоанн): "Эмир! Действительно, этот почерк похож на мой почерк; но это не моя рука, а слов его не говорили мои губы. Письмо это никогда не было в моих руках, и глаза мои видят его лишь (впервые) в настоящий момент, когда я стою перед тобою." Затем (эмир) дал ему письмо византийского императора; и тот прочел его. Когда (Иоанн) окончил читать его, эмир приговорил его к немедленному отсечению руки. Иоанн много умолял его и усердно просил его отсрочить его казнь, чтобы обнаружить ему козни, благодаря которым император послал ему письмо. Но эмир не внял его словам и не дал ему возможности дальше оправдываться: его правая рука была отсечена и повешена в центре города Дамаска.
Когда наступил вечер, Иоанн послал сказать эмиру: "Эмир! У меня в руке сильнейшая боль; и, покуда ладонь ее висит в воздухе, боль ее вовсе не успокоится. Но, если ты заблагорассудишь мне дать ее для погребения в земле, тогда, может быть, эта боль прекратится". Тогда (эмир) приказал вручить ему отрезанную часть руки. Когда Иоанн получил ее, он вошел в свою молельню и всем телом своим пал на землю перед иконой славной Владычицы и неотклонимой Заступницы; затем он приложил отрезанную ладонь свою к кисти руки и взмолился к Ней из глубины своего сердца; глаза его наполнились горячими слезами, падавшими на его грудь. Он говорил: "О, святая, чистая Владычица, Мать Бога нашего, Слова Предвечного по воплощению Его из Твоей чистой крови! Во имя великой любви Его к человеческому роду, прошу Тебя обратиться к Нему с мольбою за меня и заступиться перед Ним ради обилия скорби моей и силы страдания моего, так как Он знает то, что постигло меня, и до чего я доведен был иконоборцами, которых я открыто изобличал в лживости и пустоте мерзостного их верования вследствие великой веры моей и любви моей к Богу Господу нашему Иисусу Христу Живому Предвечному. И вот, враг человеческий возбудил против меня козни, и мне отрубили руку.
Теперь я простираю ее Тебе, чтобы Ты укрепила ее там, где она была прежде целою, свободною от всякой боли. чтобы отрезанная часть зажила и чтобы Ты показала на рабе Твоем обилие Твоего сострадания для того, чтобы язык мой не переставал хвалить Тебя, пока я буду жить. Ведь Ты в состоянии сделать то, о чем я Тебя прошу, благодаря силе Воплотившегося от Тебя Творца всего мира, его Держателя и Управителя, Которому подобает Слава во веки веков. Аминь"!
Когда он молился в таком роде и в такой форме, слезы обильно текли из глаз его от пылания сердца его и внутренностей. Он тотчас задремал и увидел во сне Милосердную, в Ее виде и образе, Которая взирала на него Своими глазами и говорила: "Рука твоя исцелена. Сдержи свое слово Богу твоему и не откладывай обещания своего". Иоанн проснулся в радости и веселье, стал на ноги с благодарственной молитвой и тотчас запел то, что подобало быстроте ответа на его мольбу и полному исцелению в самое короткое время, подобно древним, известным чудесам, описанным в прошедшие времена. Он совершал свою молитву в продолжении ночи, непрестанно находясь в своей комнате, благодаря Всевышнего Бога и возглашая о Его блестящих чудесах и обилии прекрасных милостей. Но дело Иоанна не укрылось от врагов его, которые наклеветали на него эмиру, будто у Иоанна не была отрезана рука; но он дал денег, и была отрезана рука другого человека, а не его, так как он в своем доме очень радуется своему состоянию.