(15.08.1917 г. — 20.09.1918 г.)
М.И. Чернов
15 августа 1917г. торжественным богослужением в Успенском соборе Кремля открылся Поместный собор Русской православной церкви.
Собор открылся в сложной политической обстановке. «Временное правительство, — как пишет современный церковный историк, — агонизировало, теряя контроль не только над страной, но и над разваливающейся армией. Солдаты толпами бежали с фронта, убивая офицеров, учиняя беспорядки и грабежи, наводя страх на мирных жителей, в то время как кайзеровские войска стремительно двигались вглубь России» .
К тому же и общественные настроения были далеко не в пользу Собора. Авторитетная в то время газета «Русские ведомости» констатировала «упадок веры», отсутствие интереса в обществе к Церковному собору, падение авторитета Русской церкви, в которой преобладали «мертвая обрядность и полицейские репрессии». Тому причиной, утверждалось в прессе, был тот факт, что: «православное духовенство занимало привилегированное положение, но его нравственный авторитет среди населения пал до чрезвычайно низкой степени. Наверху стояли бесконечно далекие от мирян епископы, на которых бросила свою тень распутинщина, а внизу — »попы«, к которым народ относился с явной враждебностью„ .
Факт широкого и глубокого раскола церковного общества признавали и некоторые из православных архиереев. Так, Епископ Уфимский и Мензелинский Андрей (Ухтомский) писал о противоборстве в Церкви монархического, оппортунистического и обновленческого направлений .
Нарастало недовольство вероисповедной политикой Временного правительства и со стороны неправославных объединений. В канун начала работы Собора в Москве проводилось Государственное совещание, целью которого была выработка мер «по спасению родины» от грозящих ей «хаоса и разорения». Среди членов Совещания были и представители ряда религиозных организаций: старообрядцев, евангельских христиан, мусульман, Русской и Грузинской православных церквей. В их выступлениях звучали не только упреки в адрес «старой власти» и ее церковной политики, но и недовольство медлительностью и непоследовательностью проведения в жизнь провозглашенных демократических свобод, в том числе и свободы совести, пассивностью и противоречивостью в деятельности правительства при проведении церковных реформ. Председатель Высшего российского союза евангельских христиан И.С. Проханов прямо указывал, что верующие ждут от правительства таких шагов, как «1) раскрепощение государственной церкви и отделение ее от государства, освобождение ее от подавляющего влияния иерархии и церковного бюрократизма, 2) утверждение свободы совести в полном объеме, действительное уравнение перед законом всех религий и церквей и вероисповеданий» .
Первая сессия Поместного собора продолжалась с 15 августа по 9 декабря 1917 г. Она посвящена была вопросам реорганизации Высшего церковного управления: восстановлению патриаршества, избранию патриарха, определению его прав и обязанностей, учреждению соборных органов для совместного с патриархом управления церковными делами, а также обсуждению правового положения Православной церкви в России.
17 августа в здании Епархиального дома (Лихов пер., 6) члены Поместного собора приступили к деловым заседаниям. В течение первой недели были избраны председатель Собора — митрополит Московский и Коломенский Тихон (Белавин), его товарищи (заместители): от иерархов — архиепископ Новгородский и Старорусский Арсений (Стадницкий) и архиепископ Харьковский и Ахтырский Антоний (Храповицкий); от духовенства — протопресвитер Успенского Кремлевского собора Николай Любимов и протопресвитер армии и флота Георгий Шавельский; от мирян — Е.Н. Трубецкой и М.В. Родзянко.
Делегаты наделялись правом решающего голоса по всем вопросам, подлежавшим обсуждению. В рамках Собора действовало особое Совещание епископов, которому вменялось в обязанность обсуждать каждое принятое Собором законодательное и основополагающее постановление с точки зрения его соответствия догматам, канонам и преданию Церкви. Если какое-либо постановление отвергалось Совещанием, то оно вновь выносилось на обсуждение пленарного заседания. Если же и после этого оно отвергалось большинством в три четверти от числа присутствующих епископов, то уже окончательно теряло силу соборного определения.
Был учрежден Соборный совет — орган управления Собором — в составе председателя (митрополит Московский Тихон), двух заместителей, секретаря и его помощников, и трех членов. При Соборном совете было образовано 22 отдела: уставный, высшего церковного управления, церковного суда, епархиального управления и т.д. В их задачу входило предварительное рассмотрение обсуждаемых вопросов и подготовка проектов решений по ним, которые затем выносились на утверждение членов Собора. Заседания Собора проходили в Епархиальном доме. Дважды в неделю проводились пленарные заседания, а в остальные дни — заседания отделов и иных рабочих органов Собора.
Особое внимание соборян, церковной и светской прессы привлекала деятельность Отдела по реформе высшего церковного управления. Здесь вновь, как и в предшествовавшие Собору месяцы, ожесточенно и яростно повелись дискуссии о восстановлении патриаршества. Причем острота и основательность, с которыми отстаивали свои позиции сторонники патриаршества, фактически перечеркивали подготовленные накануне проекты общецерковных документов, ориентированные на то, чтобы поставить во главе Церкви «коллегиальный орган». Наиболее полно аргументы «за» и «против» восстановления патриаршества были сформулированы в докладах, специально прочитанных перед членами Собора архиепископом Харьковским Антонием и профессором Н.Д. Кузнецовым .
Архиепископ Антоний, ссылаясь на историю христианства и Российской православной церкви, с одной стороны, убеждал слушателей в преимуществах патриаршего руководства, а с другой — рисовал перед ними те несчастья, которые обрушились на Русскую церковь в последние двести лет, в период Синодального управления. По его мнению, обер-прокуратура выступала в роли «пресса», душившего национальное и религиозное чувства русского народа, идею патриаршества. И оттого беспрепятственно распространялось по России такое зло, как секуляризация церковных имуществ, деморализация монастырей, упадок благочестия и религиозного чувства, что превращало Церковь в «заброшенную сироту». С точки зрения докладчика, только патриаршество могло стать для российского общества «религиозно-нравственным центром», опорой «в борьбе с расшатанностью всех основ религиозной мысли и жизни», а вновь избранный патриарх стал бы «пастырем-отцом„ для каждого верующего.
Профессор Н.Д. Кузнецов в своем выступлении последовательно опровергал аргументы архиепископа Антония, противопоставляя единоличной власти патриарха коллегиальное управление Церковью. «Соборное начало в Русской Церкви, — заявил он, — именно при патриархах и было особенно подавлено… Патриарх явился носителем единоличной церковной власти… Патриаршество в России сыграло печальную роль в деле разделения в недрах Церкви, вызвавшего старообрядчество». По словам Кузнецова, надежды на религиозное обновление, связываемые с избранием патриарха, — «благие мечты», а концентрация власти в руках одного человека внесет в общество вместо единства церковный разлад.
11 октября, после многодневных бурных споров в Отделе о высшем церковном управлении, которые так и не привели к общему мнению, вопрос о патриаршестве был вынесен на пленарные заседания Собора. От имени Отдела выступил его председатель епископ Астраханский и Царевский Митрофан (Краснопольский). Речь епископа являла собой панегирик патриаршеству, и окончил он свое выступление словами, которые звучали почти заклинанием: «Нам нужен патриарх как духовный вождь и руководитель, который вдохновлял бы сердце русского народа, призывал бы к исправлению жизни и подвигу и сам первый шел бы вперед. Без вождя нигде не бывает, и в церковной жизни также» .
Однако и в соборных заседаниях страсти продолжали бушевать, и трудно было отдать предпочтение сторонникам или противникам восстановления патриаршества, трудно было предугадать, к какому же решению придет Собор.
Хотя в центре внимания Поместного собора с момента его открытия были вопросы собственно «церковного обновления», однако его деятельности был присущ и вполне определенный политический характер. В принятых Собором в августе-октябре посланиях и обращениях к «народу русскому», «армии и флоту», «чадам Православной Церкви» и в других Церковь заявила о своей поддержке Временного правительства, призывая верующих «без различия положений, сословий и партий„ участвовать в “новом строительстве жизни русской».
Но эта «новая русская жизнь» складывалась совсем не такой, какой она представлялась гражданским властям и соборному большинству. В дневнике служащего Московской Синодальной конторы А.И. Денисова она предстает следующим образом: «Поражения на войне. Дезертиры. Беженцы. Аграрные волнения, пожары, грабежи, убийства. Вскакивание цен, дефицитные товары, денежный кризис, полнейший внутренний развал. И при этом из Петрограда несутся истерические крики: »До победного конца!"…Керенский появляется то тут, то там. В одном месте кричит, в другом — молчит. Душная атмосфера никчемной суетливой безалаберщины. Вырисовывается фигура Ленина. Чувствуется приближение какого-то решительного поворота событий. Весь этот кошмар должен как-то распылиться, рассеяться, разрушиться, как леса строящегося дома…. Наступает октябрь. Кошмар принял затяжную форму. Развал усилился донельзя. Россия трещит по швам. Автономия Польши. Самостийность Украины. Новоявленные кратковременные республики в Сибири, Поволжье, на Черном море. Немцы в России. Отчаянная борьба партий. Полная компрометация Временного правительства: его авторитет никем уже не признается« .