И.Вороницын
Из Англии мы вернемся в Италию, где под горячим южным солнцем вырос второй из великих утопистов Томмазо (Фома) Кампанелла, автор «Города солнца».
Кампанелла (1568—1639), — человек во многих отношениях замечательный и необыкновенный. Он не может без оговорок быть назван атеистом, как это часто делалось подозрительными к малейшим следам свободомыслия богословами, но в то же время вопиющей несправедливостью кажется нам отзыв о нем атеиста XVIII столетия, Нэжона. «Я осмелюсь сказать, пишет этот последний, что давать имя атеиста фанатичному монаху, серьезно занимавшемуся бреднями теургии {Магическое искусство общения с небесными духами.} и воображаемыми тaинствами каббалы, гораздо больше потрудившемуся над тем, чтобы поддержать веру в древние нелепости, чем чтобы реформировать философию, значит проституировать почетное звание атеиста». В том исключительном смысле, какой правоверные атеисты, атеисты-католики, если можно так выразиться, придавали понятию атеизма, этот термин к Кампанелле приложить нельзя. Для него религиозное отрицание, поскольку оно входило в его мировоззрение, было личным убеждением, а не системой, долженствующей стать на место веры и играть в культурном развитии человечества такую же роль, какую у религиозных философов должна играть очищенная религия. Чтобы быть таким атеистом у Кампанеллы, действительно, «была нехватка материала». Но в то время — на исходе XVI и в самом начале XVII столетия — последовательный атеизм мог быть исключительно редким явлением и на доступной широкому наблюдению поверхности общественной жизни в сколько-нибудь чистых формах совсем не появлялся. Поскольку же у Кампанеллы мы находим значительную дозу антирелигиозности и она к тому же сочетается у него с поразительными в «невежественном монахе» формами свободомыслия политического, со стремлениями к изменению несправедливого общественного устройства, мы должны в истории атеизма отвести ему почетное место. Наша собственная антирелигиозность и наш атеизм ведь тоже не представляют собой голой научной теории, оторванной от нашего общественно-политического бытия, а наоборот, служат нам одним из средств в борьбе за совершенное общественное устройство.
Кампанелла пятнадцатилетним мальчиком вступил в монашеский орден доминиканцев и очень быстро обратил на себя внимание своими выдающимися способностями. Орден доминиканцев, к счастью Кампанеллы, был такой корпорацией, в которой особенно процветали богословские науки; из него вышло много замечательных людей. Уже в первые годы своего монашества он достиг высшей ступени развития и знания, возможных при тех обстоятельствах, и сумел отличиться на проповедническом поприще. Затем десять лет под ряд он странствовал по Италии, устраивая богословские и философские диспуты и неизменно одерживал победы над своими противниками. К числу этих противников его принадлежали также иезуиты, против которых он с особенной страстностью боролся, требуя даже уничтожения их ордена, потому что, как он говорил, они «искажают чистое учение евангелия и делают его орудием деспотизма князей».
Как видим, у Кампанеллы очень рано проявились ноты свободомыслия и бунтарства. Эти свойства его сказались не только в политической области, но также и в философской. Он, например, совершенно отрицал авторитет Аристотеля, стоявший тогда, пожалуй, так же высоко, как авторитет священного писания, и даже опубликовал направленное против аристотелизма сочинение. Все это не могло пройти безнаказанным, и иезуиты воспользовались всеобщим возмущением против него, чтобы обвинить его в ереси и колдовстве и добиться запрещения продолжать проповедническую деятельность. Он был вынужден вернуться в монатырь, где снова предался философским занятиям.
Калабрия стонала тогда под игом завоевателей испанцев. И у Кампанеллы возникает смелый план свергнуть иноземную власть и ввести в стране справедливый общественный порядок на новых основаниях. «Он стремился превратить политическое восстание в социальную революцию, подобно тому, как многие средневековые еретики к реформе в области религии присовокупляли требования коммунистического преобразования общества» (П. Лафарг, «Кампанелла»). Астрологические наблюдения, которыми он с большим увлечением занимался, укрепили его в этом намерении: небесные светила поведали ему, что в ближайшем будущем предстоит революция. Суеверные, как и сам он, монахи его монастыря поверили его пророчествам. Он выдавал им себя за мессию, утверждая, что бог предназначил его для этого дела, сумел воодушевить их своими планами преобразования общественного порядка. Один из его приверженцев, священник, отличавшийся необыкновенным красноречием, проповедывал о нем, как о посланнике божием, призванном освободить народ от гнета. Ряд обстоятельств благоприятствовал смелому делу, в сторонниках недостатка не было. В числе участников заговора были даже епископы. Восстание должно было произойти в конце 1599 г. Но, благодаря измене, власти во время об этом узнали и сумели придушить мятеж в самом начале. Кампанелла был схвачен и брошен в тюрьму.
Народ, на который смелый революционер возложил все свои надежды и благо которого он имел прежде всего в виду, не поднялся. П. Лафарг, социалистический биограф Кампанеллы, приводит следующий сонет его, характеризующий как отношение его к народу и власти, так и его горечь при мысли, что этот великан еще скован и не может сбросить своих оков.
«Народ — это изменчивое неразумное животное, не знающее силы и терпеливо переносящее самые жестокие удары и самое тяжелое иго. Он позволяет вести себя слабому ребенку, которого он мог бы одним толчком повалить на землю. Но народ боится его и исполняет все его капризы. Народ не знает, как сильно боятся его, он не знает, что властители готовят ему волшебный напиток, делающий его глупым. Неслыханная вещь! Народ сковывает себя своими собственными руками и сам наносит себе удары. Он борется и умирает за один из всех тех жалких грошей, которыми он наполняет королевскую казну. Все, что находится между небом и землею, принадлежит народу. Но он этого не знает и когда кто-нибудь открывает ему глаза на его право, он побивает его камнями».
Тягчайшее двадцатисемилетнее заключение выпало на долю Кампанеллы. Молодым, полным сил и энергии человеком вошел он в тюрьму, дряхлым стариком вышел из нее. Он отбывал наказание в пятидесяти различных тюрьмах и семь раз подвергался пыткам, одна из которых, по его словам, продолжалась сорок часов. Он был обвинен не только в мятеже, но и в ереси. Между прочим, его обвинили также в том, что он написал знаменитую в истории атеизма книгу «О трех обманщиках».
Но его сильный дух «перенес и победил страдания», говорит он сам. «В оковах, но все же свободный, одинокий, но все не один; побежденный, я привожу в стыд моих врагов. В глазах черни я глупец, для божественной мудрости — мудрец».
Не все время заключения было одинаково суровым. Его положение улучшилось, когда вице-королем неаполитанским был назначен герцог Оссунский. Он имел возможность заниматься в тюрьме философией, писать, принимать своих почитателей, и даже, как говорили, оказывать влияние на политические дела. В лице нового папы Урбана VIII он нашел могущественного покровителя, был переведен в Рим под предлогом предания его суду, как еретика, и здесь освобожден. Но ненависть иезуитов и теперь не оставляет его. Спасаясь от новых преследований, он бежит с помощью французского посланника в Париж, где пользуется большим почетом при дворе (в значительной степени за свои астрологические познания) и в кругу ученых людей. Последние свои годы он мирно провел в парижском монастыре доминиканцев.
Такова жизнь этого замечательного человека. Из его сочинений мы остановимся на двух — «Город солнца» и «Побежденный атеизм». Первое — описание коммунистического государства, написано первоначально на итальянском языке, переведено затем дважды самим автором на латинский, при чем при этих переводах первоначальный текст несколько изменяется. Второе — полемическое сочинение против атеизма, но в нем не без основания, как мы увидим, видели в сущности скрытую защиту атеизма.
«Город солнца» был написан в 1602 году под свежим впечатлением всего перенесенного автором в первое время заключения. Это — рассказ генуэзского моряка о том, как он открыл город солнца и что он там видел.
Кампанелла — идеалист. Вопросы практической осуществимости его интересует гораздо меньше, чем Мора. Он твердо верит, что стоит людям убедиться в совершенствах предлагаемого им нового общественного порядка, как они сразу примутся за его осуществление. Мысль о том, что формы общественного устройства не зависят от воли людей, а наоборот, эта воля целиком определяется экономическим и социальным развитием, даже в виде отдаленного предчувствия не появлялась в его голове. Его коммунистическая утопия поэтому не теория, приложимая к жизни, как программа деятельности какой-либо общественной группы, но просто фантастический роман, в некоторой степени характеризующий то время, но главным образом, отражающий стремление его творца.
Религия соляриев (жителей города Солнца) не имеет ничего общего с христианством. В их храме нет ни изображений святых, ни иных предметов слепого почитания. На алтаре разложены карты земли и неба, а вместо креста храм увенчивается книгой, написанной золотыми буквами. Во главе государства в качестве светской главы и верховного жреца стоит философ; его управление совершается с помощью силы мудрости и любви. Мудрость, т. е. разум повелевает не только науками, но и нравственностью. Среди изображений великих людей, законодателей, ученых и полководцев рядом с Магометом, Моисеем и Озирисом на почетном месте (в первой редакции сочинения на просто почетном, а не на самом почетном) находится христос. Любовью управляется все, имеющее отношение к сохранению индивидуумов и к совершенствованию рода. Женщины распределяются властями, никто не обладает собственной семьей или домом и таким образом у соляриев нет никаких побуждений к индивидуализму и коммунизма ничто не нарушает. Замечательны следующие слова: «Солярии насмехаются над нами за то, что мы с презрением относимся к физическому труду и называем благородными тех людей, которые не выучились никакому ручному труду, лентяев, развратников и вредных для государства людей».