Смекни!
smekni.com

Финн и фианы (стр. 3 из 5)

На самом деле фианы далеко не всегда искали столь благородного и необычайного повода, чтобы начать военные действия против обитателей холмов.

Одна из так называемых "Оссиановых баллад" носит название "Охота на заколдованных свиней Оэнгуса из Бруга". Оэнгус - это, разумеется, "Сын Молодости", а Бруг - его знаменитый сидх на берегу реки Бойн, из которого он некогда изгнал своего собственного отца, Дагду. Следуя неписаному этикету общения богов с героями, он пригласил Финна и добрую тысячу его сподвижников на праздничный пир в Бруг. Те явились на пир в своих самых нарядных одеждах, и "кубки и чаши переходили из рук в руки, а разносчики не поспевали за гостями". В конце концов беседа коснулась сравнения всевозможных удовольствий и наслаждений, в частности - застольных. Оэнгус решительно заявил, что "жизнь богов, этот сплошной вечный пир", куда прекрасней, чем охотничьи радости фианов, но Финн столь же твердо возразил ему. Затем Финн позвал своих собак, и Оэнгус заявил, что лучшие из них не станут убивать его свиней. На это Финн раздраженно возразил, что его большие псы, Бран и Сгеолан, растерзают любую свинью, которая только попадется им на дороге. И тогда Оэнгус объявил, что он может показать Финну такую свинью, которую его собаки и охотники ни за что не сумеют поймать или убить. Тут между богами и героями, как и положено в легендах, вспыхнула жаркая ссора, но распорядитель пира решительно вмешался в нее и заявил, что всем пора ложиться спать. На следующее утро Финн покинул Брг, ибо ему вовсе не хотелось с горсткой своих воинов сражаться против всего волшебного воинства Оэнгуса. Прошел целый год, прежде чем он вновь услышал о них; наконец от Оэнгуса прибыл вестник, напомнивший ему о его обещании поохотиться со своими людьми и собаками на Оэнгусовых свиней. Итак, фианы расположились на вершинах холмов, и каждый держал на привязи своего любимого пса. Внезапно им предстало невиданное зрелище: на восточной стороне долины они насчитали целых сто одну свинью, да притом таких, каких никому из фианов еще никогда не приходилось видеть. Каждая из этих свиней была ростом с доброго оленя и притом черной, как уголь в кузнице; щетина у них на загривке была густой, как лесная чаша и толстой, словно корабельные мачты. Однако доблесть фианов была такова, что они все же убили всех свиней до единой, но каждое из этих чудищ унесло с собой жизни десяти воинов и множества собак. Тогда Оэнгус заявил, что фианы предали смерти его сына и многих богов клана Тултха Де Данаан, которые просто приняли на время облик свиней. Тут стороны принялись осыпать друг друга упреками и обвинениями, и под конец фианы, выведенные из себя, собрались было начать штурм Бруг-на-Бойн. Только после этого Оэнгус пошел на попятный, и Финн, по совету Ойсина, заключил мир с коварным богом и его волшебным племенем.

Однажды Финн со своими воинами, отдыхай после сытного обеда, увидел, что к нему приближается странное существо ростом с башню. Существо это оказалось девушкой-великаншей, которая представилась героям и поведала, что она - Бебионн, дочь Треона, из Тир-на-Мбан, Страны Дев. Золотые кольца, поблескивавшие на ее перстах, были толщиной с бычье ярмо, а сама она была поистине прекрасна. Когда дева сняла свой золотой шлем, сплошь усыпанный драгоценными каменьями, ее золотистые волосы рассыпались по плечам, словно волны, и финн, залюбовавшись ею, воскликнул: "Велики боги, которым мы поклоняемся, велики чудеса Кормака и Этне, но женщины фианов отдали бы все, чтобы только увидеть Бебионн, прекрасную дочь Треона!" Дева рассказала фиаиам, что ее против воли выдали за немилого поклонника по имени Аэда, сына короля соседних земель, и что, когда она услышала от одного рыбака, приставшего в бурю к ее берегу, о славе и благородстве Финна, она поспешила к нему, чтобы попросить у него покровительства. Пока она говорила с фианами, те внезапно заметили, что к ним приближается еще одно громадное существо. Это был юноша-великан, стройный и удивительно красивый; в руках он держал багрово-красный щит и огромное копье. Не говоря ни слова, он подошел совсем вплотную к изумленным фианам и, прежде чем те успели помешать ему, ударил деву своим копьем, пробив ее тело насквозь, и поспешно удалился. Финн, вне себя от ярости из-за гибели человека, попросившего у него защиты, приказал своим воинам найти и пре дать смерти убийцу. Фианы, бросившиеся вдогонку за великаном, заметили его на морском берегу и поспешили за ним к кромке прибоя, но он направился прямо в море, где его ожидала громадная галера. На ней он и уплыл в неведомые края. Вернувшись с пустыми руками к Финну, они увидели, что дева умирает. Перед смертью она раздарила им все свое золото и драгоценные камни, и фианы погребли ее под огромным курганом, а на его вершине воздвигли надгробный памятник, написав на нем ее имя старинным письмом огам. С тех пор это место носит название Гряда Мертвой Женщины. "В этой истории, помимо всевозможных чудес, важную роль играет красота. Это весьма характерная особенности; кельтской литературы того периода, и хотя иной раз может возникнуть впечатление, что герои этих историй неизвестно откуда появляются и неведомо куда уходят, на самом деле они уходят в царство снов, где нет никаких бедствий, в Сказочную страну, где самые грозные битвы не имеют никакого отношения к реальным земным нуждам, где любые существа и предметы способны исчезать в магических лучах, принимая, подобно утреннему туману, любой облик, и тем не менее их волшебное очарование помогло им многие века жить в народной памяти, когда сказители, сидя у очага, из поколения в поколение передавали их из уст в уста.

Таковы наиболее колоритные образцы легенд, составляющие цикл саг о подвигах фианов. Самая характерная их деталь - охота, ибо фианы, разумеется, были искусными охотниками, но существа, которых они преследовали, отнюдь не всегда были созданиями из плоти и крови. Колдуны и волхвы, желавшие фианам зла, всегда могли принять облик оленя или дикого вепря, чтобы удобнее погубить их; и многие истории о деяниях фианов начинаются с рассказа о вполне невинной охоте, а заканчиваются описанием кровавой битвы. Но фианы, как об этом с гордостью заявляет Ойсин, "благодаря своей верности, силе и крепким рукам всегда выходили победителями из таких перипетий".

Но объектом самой знаменитой погони стали все олень и не дикий вепрь, а смертные мужчина и женщина - обрученная жена Финна и его собственный племянник, Диармайд. Не знавший поражений в военных походах, Финн был на редкость несчастлив в семейной жизни. Собравшись жениться в достаточно почтенном возрасте, он отправил послов к Грайне, дочери Кормака, Верховного короля Ирландии. Сам король Кормак и его дочь дали согласие на этот брак, и послы Финна возвратились с приглашением посетить королевский дворец на следующий вечер и повидаться с будущей невестой. Финн отравился к королю с отрядом стражников, и ему был оказан подобающий прием в главном зале дворца в Таре. В честь жениха был устроен торжественный пир, во время которого дочь короля, Грайне, увидев одного из спутников Финна, что называется, положила глаз на него.

У Диармайда, этого кельтского или, точнее сказать, фианнского Адониса, на щеке красовалась удивительная родинка, увидев которую ни одна из женщин не могла остаться равнодушной и тотчас воспламенялась любовью к герою. И Грайне, несмотря на все свое королевское происхождение, тоже не стала исключением. Принцесса попросила придворного друида рассказать ей поподробнее столь почтенных гостях. Друид поведал ей их имена и перечислил их подвиги. Тогда Грайне приказала подать ей украшенный самоцветами рог для питья, наполнила его усыпляющим вином и послала его гостям, приказав пить из него по очереди всем, кроме Диармайда. Никто из них не посмел отказаться от чести выпить вино из рук принцессы. Итак, все выпили и тотчас заснули глубоким сном.

Грайне же, поспешно поднявшись, направилась к Диармайду, призналась ему в пылкой любви и потребовала взаимности.

- Я не могу полюбить обрученную невесту своего вождя, - отвечал юноша, - не могу, не смею, если бы даже и захотел. - Затем он принялся восхвалять добродетели Финна и всячески принижать свою собственную славу. Однако Грайне спокойно отвечала, что она налагает на него гейсы (запреты, которые не вправе нарушать никто из героев), предписывающие похитить и увезти ее, и вновь уселась на свое кресло, прежде чем вся благородная компания очнулась от волшебного сна.

После ужина Диармайд направился к своими друзьям и с глазу на глаз поведал им о Грайне, внезапно воспылавшей к нему страстью, и о том, что она наложила на него гейс, согласно которому он должен увезти ее из Тары. Затем он спросил каждого из фианов, что же ему теперь делать. Те единодушно отвечали, что герой не вправе нарушать гейс, возложенный на него женщиной. Диармайд обратился даже к самому Финну, утаив от него имя Грайне, и тот дал ему точно такой же совет, как и все остальные. В ту же ночь он с Грайне покинул Тару, направившись к Шэннонскому броду в Атлоне, перебрался через него и поспешил в некое глухое место, именуемое Лес Двух Шатров. Там Диармайд и сплел из ветвей лоз хижину для пылкой Грайне.

Тем временем Финн узнал об их бегстве, и гневу его не было предела. Он тотчас послал своих вассалов, воинов Кланн Неамхуайн, в погоню за беглецами. Те последовали за ними в лес, и один из них, взобравшись на высокое дерево, увидел вдалеке хижину, обнесенную крепким частоколом с семью воротами, а внутри хижины - Грайне и Диармайда. Когда фианы узнали эту новость, они очень опечалились, поскольку их симпатии были на стороне Диармайда, а вовсе не Финна. Они попытались было предупредить его, но он не обратил на их слова никакого внимания, поскольку решил сражаться, а не спасаться бегством. Даже когда прибыл сам Финн и, подойдя к частоколу, окликнул Диармайда, спросив, здесь ли его Грайне, тот отвечал, что она здесь, но никто не должен входить в ворота без его, Диармайда, позволения.