Действительно, еще во II в. христианство было религией гонимых, отверженных, бедных. Для того, чтобы совершить поклонение Христу верующие вынуждены были тайно собираться в глубоких подземных катакомбах, в стороне от центра города, где вдали от гонителей могли бы молиться, отпевать усопших, крестить детей. Эти раннехристианские катакомбы, с глубокими пещерами, превращенные первыми ревнителями веры в храмы, были украшены настенными образами Христа, святых, апостолов. Они находятся примерно в часе — двух ходьбы, если идти по Аппиевой дороге, от расположенных на окраине древнего Рима терм Каракаллы, знаменитых бань, где собиралось в свободное время все римское общество. Эти подземелья можно видеть и сейчас, поражаясь мужеству и твердости первых христиан, сохранявших веру, несмотря на жестокие гонения, пытки и казни.
Но в III в. вера в Христа настолько распространилась в римском обществе, что многие вельможи из высших слоев общества исповедовали христианство. Так, христианкой была кормилица и воспитательница будущего императора Каракаллы. Сановник Просен, умерший в 217 г., был христианином, о чем свидетельствует сохранившийся саркофаг его захоронения. Близка к христианству была и мать императора Александра Севера, — она переписывалась с одним из учителей церкви Оригеном. Наконец, император Филипп Араб, тот самый император, который в 248 г. торжественно отпраздновал тысячелетие Рима, не только вел переписку с Оригеном, но и сам посещал христианскую церковь. Правда, утвердить христианскую веру он не успел, пав жертвой заговора в 249 г. Даже жена Диоклетиана — злостного гонителя новой веры — считалась христианкой.
Путь же самого Константина к Христу не был прост. По-видимому, он не порывал сразу с язычеством. После смерти императора его статуе оказывали божественные почести, ей даже приносили жертвы, к ней обращали молитвы, как к языческому кумиру. Да и сам первый христианский император и после 313 г. чеканил на своих монетах изображения Юпитера, Марса, Геркулеса, Гелиоса, Ники-Виктории. Более того, в Умбрии он воздвиг святилище в честь рода Флавиев. Видимо, не случайно последний языческий историк Зосим, писавший во второй половине V в., свидетельствует, что только после 326 г. Константин склонился к христианству. Действительно, крещение Константин принял только в 337 г., накануне смерти, измученный болезнью. Причем, крестил его не папа римский, а арианский священник в Никомидии. В период острой борьбы в Риме православия и арианства император не был ортодоксом, предпочтя столице тишину провинциальной церкви.
Более того, можно себе представить, что Константин не относился и к христианству как к единственной религии, пренебрегая другими. В 324 г. он издает два эдикта, согласно одному из которых, он гарантирует возвращение конфискованного ранее имущества христианам, реабилитацию их в чинах и должностях. По второму равноправие и проявление терпимости он обещает и язычникам.
Однако ранневизантийская историческая традиция вскоре начала формировать на страницах трудов церковных и светских хронистов образ святого равноапостольного императора, утвердителя новой веры и идеального христианина. В V в. Сократ Схоластик упоминает о крещении Константина в Никомидии, но образец императора-христианина для него — скорее его современник Феодосии II; то же можно сказать и об "Истории" Созомена. Церковный историк V в. Феодорит Киррский оправдывает Константина, говоря, что тот откладывал совершение таинства, желая принять крещение в Иордане, а связи императора с арианами "извиняет" сравнением с библейским царем Давидом, который тоже совершал ошибки. Напротив арианский историк церкви Филосторгий как раз хвалит арианскую политику императора. Все же историки V в. избегают вспоминать происхождение Константина, словно стыдясь его незаконнорожденности.
В VI в. Евагрий в "Церковной истории" уже замалчивает имя арианского священника крестившего Константина, а Феодор Чтец в своей "Трехчастной истории" утверждает, что намерением принять крещение Константин был обязан победе над Максенцием. Наконец, в хронике Иоанна Малалы впервые появляется версия о крещении Константина не в провинции, а в Риме, причем самим папой Сильвестром. Так создавался образ христианского императора.
Не простой была и судьба православия. Когда 22 мая 337 г. Константин умер, правителями империи остались три его сына, и только один из них был верен принципам православия. Лишь пройдя через испытания языческой реставрации при Юлиане Отступнике, христианство утверждается в Византии, символом чего становится строительство при императоре Юстиниане (527–565) главной святыни — храма Божьей Премудрости — св. Софии в Константинополе. И там, на мозаиках над входом Константин представлен как творец и созидатель новой христианской столицы, нового Рима, как Константинополь называли современники. Арка же Константина осталась украшением Рима древнего, символизируя торжество нового в неразрывной связи с традициями прошлого.
Ранней Византии история культуры обязана одним историографическим жанром, который определил то новое качество, каковым был весь период становления нового государства и его культуры. Это — церковная история.
Создателем этого вида исторической прозы стал современник становления христианства как официальной государственной религии и укрепления церкви Евсевий Памфил, или Евсевий Кесарийский. Родившийся в Палестине и получивший образование в таких центрах ближневосточной культуры, как Иерусалим и Антиохия, он в период диоклетиановских гонений на христиан испытал и тюрьму (вместе со своим наставником Памфилом), и изгнание, спасаясь в Сирии, Финикии и Египте. Впечатления от этих мятежных и трагических испытаний Евсевий выразил в "Истории палестинских мучеников", важнейшее место в которой уделено рассказу о мучительной казни в 309 г. учителя.
Став епископом Кесарии Севастийской в Палестине, Евсевий вскоре стал свидетелем торжества христианства при императоре Константине, приближенном которого он становится, участвуя в государственных торжествах, играя важную роль в ходе подготовке и проведения Первого Вселенского собора в Никее, обмениваясь письмами с первым христианским монахом.
В новых исторических условиях им создается монументальный историко-апологетический труд — "Церковная история", прослеживающий путь христианства от его зарождения и создания апостольской Церкви до времени накануне Никейского собора. Торжество веры, преодолевшей гонения языческих императоров и толпы, и формирование образа христианского императора Константина Великого, в котором "Бог явил подобием ("икону") единодержавной своей власти", становится сюжетом как историографического сочинения Евсевия, так и его же "Жития Константина", и "Похвалы Константину".
Евсевий формирует новый тип историзма. В его основе — провиденциалистская концепция эволюции мироздания, подчиненной божественному Промыслу и осуществляющей путь от рождения Христа к Его новому пришествию в будущем. В этом, по Евсевию, состоит смысл утверждения абсолютного господства Бога-Логоса на земле.
Параллельно с историко-философским аспектом сочинений прослеживается и собственно историко-церковный — от трагических эпизодов страстей, мук и гибели первых христиан, через утверждение власти господствующей Церкви в борьбе с ересями к воплощению христианского государства. В этой связи сам образ римской государственности претерпевает изменения — от резко негативного в период языческих правителей-гонителей веры к апологии новой империи. В этой же связи создается и концепция избранного "Божьего народа" — христиан.
Новая антитеза в концепции мироздания, делящая мир на христиан и неверных (или отступников), как бы претендует на замену традиционного античного деления людей на эллинов и римлян с одной стороны, и "варваров" — с другой. Христианская "ойкуменическая" диаспора церковной литературы разрывает полисную и римскую исключительность античной исторической прозы.
Претерпевает эволюцию и представление об историческом времени. На смену циклизму античного временного восприятия приходит телеологическое осмысление движения, когда прошлое оценивается в перспективе будущего Суда. Эсхатологизм Евсевия своеобразно соединяет в себе эллинскую и иудейскую концепции времени, формируя новый принцип ориентации. На космогонических представлениях историка сказывалось несомненное влияние не только Библии, Платона и неоплатоников, но и Филона Александрийского, Пифагора и особенно Оригена.
В соответствии с основной христианской идеей рождение Христа символизирует у Евсевия обновление человечества, протекающее одновременно с утверждением веры, Церкви и христианского государства. Смысл сочинений Евсевия сам автор определил как повествование, отличное от нравственно поучительной дидактики. Поэтому важное место он уделяет цитированию Соборных постановлений, императорских указов, речей, судебных решений.
Евсевий Кесарийский и его творения имели счастливую судьбу в мировой литературе — их читали, переписывали и переводили, на них постоянно ссылались, их использовали и продолжали ученики и последователи. Таким непосредственным продолжением повествования Евсевия стали латинская "Церковная история" Руфина, епископа Аквилеи, и греческая "Церковная история" другого ученика — Сократа Схоластика (ок. 380–440). Образ Константина Великого стал символом образцового христианского государя.