В статье "Две крайности: паписты и толстовцы" (1895) м. Антоний, не называя Соловьева по имени, а говоря о статьях "русских латинофилов", разбирает полярные искажения в понимании христианского единства: "одни понимают это единство в смысле общей административной подчиненности папе, а другие в смысле исчезновения самостоятельных человеческих сущностей в одной всеобщей сущности, в Нирване буддистов, или в бессознательном Гартмана, или в безличном же Отце жизни Толстого" …
Собственно Л.Н. Толстой стал предметом критики Антония уже в статье "О народных рассказах Толстого" (1886) и в его магистерской диссертации (1887) , а затем в речи "Нравственная идея догмата о Пресвятой Троице" (1892), где он типологически сближает писателя с тюбингенской школой богословия, делающей крайние выводы из учения Канта. К идеям и личности Л.Н. Толстого митрополит Антоний и впоследствии обращался неоднократно.
Однажды, в пору своего ректорства в МДА, он даже посетил Л.Н.Толстого в его доме в Хамовниках, приехав туда в сопровождении профессора Н.Я. Грота. В ходе этой беседы, − по воспоминаниям митрополита Антония, − Толстой "особенно восставал против церковного и какого бы то ни было учительства, закрывая глаза на то, что его собственная деятельность как писателя была всецело, или, по крайней мере, претендовала быть именно учительной". В остальном Антоний нашел, что знаменитый писатель "показал себя весьма сдержанным и деликатным человеком".
Резко критикуя рационалистическое морализаторство Толстого и приземленный утилитаризм его этики, митрополит Антоний находил, что винить одного только писателя за искажение христианской идеи совершенно несправедливо. "Мы рады, − писал он, − укорять автора новой веры за искажение Православия? Не себя ли самих мы укоряем? Не мы ли вместо исповедания Церкви, т.е. всемирной любви, обнаруживаем только свое житейское самолюбие и себялюбие? Наш языческий быт породил хульника нашей веры, мы сами охулили ее своею жизнью, вместо того, чтобы быть прославителями имени Божия!".
Находя черты искренности в его убеждениях, он ценил толстовскую критику буржуазного индивидуализма и сциентизма. Так, он полагал, что "особенно благоприятное для веры значение" имеет та часть книги Толстого "О жизни", которая "посвящена критическому разбору светских ученых понятий, внешней науки и внешнего общежития".
Во время споров о допустимости церковного погребения Толстого Антоний даже "стоял за то, чтобы хоронить Льва Николаевича процессией со священником и пением "Святый Боже" по образу допущенного Синодом чина погребения инославных".
Митрополит Антоний и В.И. Несмелов
Став ректором Казанской Духовной Академии, архимандрит Антоний не упустил возможности сблизиться с профессором В.И. Несмеловым. Известно, что в определенные дни он вывешивал на дверях своего кабинета записку с просьбой его не беспокоить, так как он занят беседой с Несмеловым. Известный богослов, прошедший психологическую школу В.И.Снегирева, был близок ему своей установкой на самопознание. Несмелова занимали отчасти те же вопросы, которые ставил Антоний в своей кандидатской и магистерской диссертациях.
В отзыве на первый том несмеловской "Науки о человеке" Антоний, в частности, писал, что эта книга "представляет собою целое философское учение автора, его глубоко пережитую, основную философскую идею, разветвленную в стройную систему христианской метафизики, − христианской не в смысле искусственно подогнанной к системе наших догматов философской апологии, но в смысле совершенно свободного, из самого существа дела обнаружившегося совпадения философских построений автора с истиною Откровения".
Главными у Несмелова Антоний считает две мысли, из коих одна "методологическая", а другая − "онтологическая".
Первая заключается в том, что "философствование тогда только достигает своей цели − познания истины, когда обращается не в исследование вещей, нас окружающих, но к самому человеку ("познай самого себя"), и притом не к его вещественному составу или строю логических приемов мысли, но к исследованию смысла его бытия и деятельности". Предшественники Несмелова − Сократ, Кант, тюбингенская школа, Ренан и Толстой не смогли связать нравственной идеи с метафизическими проблемами, "разветвили кантовскую ложь в целую ученую панацею", а казанский богослов "восстановляет неразрывную связь личности" с вопросами "о душе, о мире, о Боге и будущности".
"Онтологическую" идею Несмелова можно, по Антонию, также считать гносеологической и психологической. Суть ее в учении об откровении в уме человека идеи Бога. "…Это учение или, если угодно, это доказательство бытия Божия <…> следует прямо назвать несмеловским, как существует доказательство Декарта или Канта".
Итак, "истина бытия Божия как всесовершенной личности" утверждается Несмеловым "на совершенно новых основаниях". Подозрение в том, что казанский профессор "придает слишком много значения естественному разуму", Антоний решительно отметает: "не разум, а именно злая воля делает человека неспособным к естественному богопознанию" . Так сказать, si voluntas recta… Впрочем, о споре францисканцев и доминиканцев Антонию в Академии явно не рассказали, и он смело утверждает, что "только западноевропейская мысль устанавливает учение о крайней непостижимости Божества для естественного разума" , а если уж наша "современная философия религии, или так называемое основное Богословие <…> в вопросе о богопознании становится между двумя стульями", то это происходит "под влиянием протестантских образцов" . Несмелов от них как раз и помогает освободиться, и потому Антоний решительно утверждает, что его "философское и нравственное учение <…> вполне согласно с Православною Церковью не в смысле только отсутствия враждебных ее учению мыслей, но в смысле попредметного совпадения с учением Св. Писания и Предания" …
Quod licet Jovi, non licet bovi. Что не только позволительно, но даже вменяется в заслугу В.И.Несмелову, Антоний резко осуждает у кн. С.Н.Трубецкого, фактически солидаризуясь с печально известным о. Т.Буткевичем …
Из недостатков труда Антоний усматривает то, что Несмелов, "установив совершенно верный принцип антропологического и этического метода богопознания, слишком настойчиво отвергает всякое значение космологического и телеологического метода". Несмелов здесь был, по-видимому, так же антиметафизичен, как и Тареев…
Назвать рецензию Антония анализом можно очень условно. Это панегирик единомышленнику, о котором он в первую очередь вспомнит и при написании своего "Догмата искупления"…
Митрополит Антоний (Храповицкий) и проф. И.В. Попов
Кто вне всякого сомнения был очень близок Антонию по своим исходным установкам и симпатиям, даже по углубленному интересу к теме свободы воли, так это мученик Иоанн (Попов).
И.В.Попов окончил Московскую Духовную академию и был оставлен при ней для приготовления на вакантную преподавательскую должность в период ректорства архимандрита Антония (Храповицкого), в 1892, а вскоре был назначен временно исполняющим должность доцента по кафедре патристики. По-видимому, ничто не омрачало их отношений до перевода ректора в Казань (1895), и будущий профессор сохранял симпатию к своему бывшему ректору и в дальнейшем.
В 1901 г. он выступил с пространной рецензией на только что вышедшее собрание сочинений епископа Антония в трех томах, в которой дал, возможно, впервые, развернутую характеристику его мировоззрения и научно-богословского дарования. "Богословская литература, − писал здесь Попов, − страдает отсутствием сочинений публицистических, которые давали бы христианскую оценку всем явлениям литературы и жизни. Этот недостаток и восполняет недавно изданное полное собрание сочинений преосв. Антония, епископа Уфимского".
Итак, Антоний характеризуется И.В. Поповым как разносторонний богослов-публицист, который выполняет "высокую миссию духовного руководителя общества". Его сочинения отличает "выдающаяся наблюдательность и происходящая отсюда образность речи", каждое отвлеченное положение "стоит у него в связи с конкретным опытом жизни"; они обнаруживают "прекрасное знакомство не только с нашими классиками − Пушкиным, Гоголем, Лермонтовым, Тургеневым, Достоевским и Толстым, но и массою второстепенных писателей".
И.В.Попов обращает внимание на "аналогию" между воззрениями Антония и Достоевского, влияние Канта и французских спиритуалистов на русского богослова. "От них он унаследовал идею безусловной ценности и полного бескорыстия морали и идею автономии воли. Обе эти идеи занимают в мировоззрении автора центральное положение и служат исходною точкою для всех частных выводов". Таким образом, тема "внутреннего человека" у Антония имеет отчасти тот же источник, что и у русских духовных писателей конца XVIII- первой четверти XIX вв.
"Основная точка зрения преосв. Антония на христианскую религию, − пишет И.В.Попов, − нравственная". Эта точка зрения равным образом была близка и самому Попову, и М.М.Тарееву, и А.Д.Беляеву и многим другим русским богословам, в их числе и будущему патриарху Сергию (Страгородскому). Поэтому Антоний так решительно утверждает, что "христианство состоит не в знании богословских формул" и смотрит на догматы "исключительно с нравственной точки зрения". Тем не менее, они помогают понять, что "разделенное самосознание человечества есть ложь, и что стремление освободиться от этой лжи вполне разумно и обещает успех, потому что соответствует основным законам бытия вещей".