Надо сказать, что мыслители, названные безбожниками, внесшие значительный вклад в критическое осмысление религии, не сделали объектом своих размышлений само явление атеизма, во всяком случае до Лукреция (96—55 до н.э.) и Цицерона. Попытки выявить сущность атеизма мы найдем у Платона (427—347 до н.э.). В "Законах" рассуждения об атеизме он начинает с нравственно-правовой оценки неверия. Полагая, что верящие согласно с законами в существование богов не совершают нечестивых дел, он приписывает неверующим совершение "нечестивого дела" и высказывание "беззаконного слова", — к этим людям он относит как тех, кто не верит в существование богов, так и тех, кто хотя и верит в их бытие, однако отрицает их вмешательство в человеческие дела. Платон допускает, что неверие по существу есть некая одержимость болезнью, которая с возрастом проходит.
Примечательно, что Платон видит наличие внушительного материалистического направления в философии, говоря о "странном учении", "которое большинство людей считает самым мудрым из всех" (речь идет о софистах). В чем же видит Платон сущность этого учения? В рассуждениях о том, что все вещи обязаны своим возникновением частью природе, частью искусству, частью случаю, а вовсе не уму или какому-нибудь божеству. О богах же эти люди утверждают: "Боги существуют не по природе, а в силу искусства и некоторых законов, причем в различных местах они различны сообразно с тем, какими каждый народ условился их считать при возникновении своего законодательства" (Платон, Соч.: В 3 т. М,, 1972. Т. 3, Ч. 2. С. 376, 380, 381, 382). Несколько ниже философ констатирует распространенность такого рода учений: если бы это было не так, "то не было бы нужды защищать учение о бытии богов. Но теперь это необходимо". Подчеркнем, что Платон связывает атеизм с материалистическими учениями: их приверженцы, пишет он, "смотрят на огонь, воду, землю и воздух как на первоначала всех вещей, и именно это-то они и называют природой. Душу же они выводят позднее из этих первоначал".
От Платона же идет традиция теоретического обоснования необходимости наказаний тех, кто не признает веры в богов или в Бога. Людей, заблуждающихся по поводу богов, надо, по Платону, подвергнуть наказаниям. Обличая мнение об условном, договорном характере религии, Платон видит его опасность в провоцировании "смут": "сколько здесь пагубного для молодых людей как в общегосударственной жизни, так и в частной, семейной!". Род наказаний зависит от того, к какому типу неверующих принадлежит человек. Классификация проводится по моральному признаку. Платон выделяет, во-первых, тех, кто совершенно отрицает бытие богов, но не совершает дурных поступков; во-вторых, тех, "у кого к мнению, будто Вселенная лишена богов, добавляется невоздержанность в удовольствиях и страданиях, хотя они и обладают сильной памятью и прекрасной восприимчивостью к наукам. Общая болезнь тех и других та, что они не признают богов; но первые творят меньше зла на пагубу остальных людей, чем вторые", исполненные коварства и злокозненные; из них, пишет Платон, выходят прорицатели, тираны, демагоги, основатели частных таинств, а также софисты; они, лицемеры, "заслуживают более чем смертной казни", люди же другой разновидности "нуждаются в увещании и тюремном заключении". Несмотря на то, что Платон требует наказаний для всех, кто отрицает бытие богов, в его рассуждениях есть конструктивная мысль: среди неверующих есть и такие, кто от природы обладают справедливым характером, ненавидят дурных людей, избегают людей несправедливых, а справедливых любят. Правда, отрицание богов так или иначе рассматривается как государственное преступление. Сам Платон, будучи защитником господствующей религии, собирался усовершенствовать ее, считая ознакомление молодежи с наиболее одиозными религиозными мифами делом вредным. Атеизм же, с его точки зрения, это социаль-но-политическое зло, ведущее к смуте, это гносеологический изъян, поскольку неверие основывается на субъективно-индивидуалистическом, релятивистском подходе к религии, и, наконец, это — нравственный порок. Удел атеистов — тюрьма или насильственная смерть.
Противоположная трактовка атеизма давалась с позиций античного материализма. Наиболее выразительным в этом плане был Тит Лукреций Кар, римский философ I в. до н.э. В его поэме "О природе вещей" нет размышлений о сущности, причинах и роли атеизма, хотя он отстаивает и философски обосновывает именно атеистический взгляд на мир и на религию. Лукреций считает религию нечестивой и преступной, безнравственной уже в силу того, что она порождена вымыслом, обманом; религия пагубно влияет на психику людей, вызывая страх перед смертью. Но в поэме ясно обозначены достоинства позиции, отвергающей традиционную религию. Преодоление религии сулит победу над смертью, проникновение в сущность природы и внутреннего мира человека, знание и просвещение. Атеистическая убежденность позволила Лукрецию свободно и легко подняться мыслью в мир, не знающий пределов и границ, сознание бесконечности и естественности которого составляет основу для бесконечного духовного совершенствования человека. Сам Лукреций испытывает ощущение духовного взлета, ставя перед собой задачу освобождения людей от власти суеверий. В начале четвертой книги он создает образ автора, идущего по полям Пиэрид (Пиэрия — долина муз), "по которым раньше ничья не ступала нога". Он приник устами к свежим родникам, и музы увенчали его чело "чудным венком из цветов, доселе неведомых", "ибо, — говорит поэт, — во-первых, учу я великому знанью, стараясь дух человека извлечь из тесных тенет суеверий, а во-вторых, излагаю туманный предмет совершенно ясным стихом..." (Тит Лукреций Кар. О природе вещей. М., 1983. Кн. IV, 1—10. С. 125).
И еще одно важное обстоятельство: Лукреций понял, что существует культурная традиция, которую он воспринял, разработал и развил. Он возводит ее к Эпикуру. Эпикур для него — идеал, великий эллин, который впервые осмелился выступить против религии. "За тобою я следую ныне и по твоим я стопам направляю шаги мои твердо" (Там же. Кн. III. 3—4. С. 93). Лукреция восхищает интеллектуальная отвага Эпикура — "ни молва о богах, ни молньи, ни рокотом грозным небо его запугать не могли... Силою духа живой одержал он победу... религия нашей пятою попрана, нас же самих победа возносит до неба" (Там же. Кн. I, 68—79. С. 29).
Первым издателем и редактором поэмы Лукреция был Цицерон, превосходно знавший эпикурейское учение и достаточно объективно изложивший его в сочинении "О природе богов". Беседу о богах ведут три философа: эпикуреец Веллей, академик Котта и стоик Бальб. И хотя симпатии Цицерона на стороне Котты, "аргументы Веллея представляются в большинстве случаев весьма убедительными. Более того, в ряде мест и в самом тоне и способе аргументации Веллея вычитывается солидарность Цицерона с критическими замечаниями и недоумениями эпикурейцев" (Майоров Г.Г. Цицерон как философ. // Цицерон, философские трактаты. М., 1985. С. 23). Известно, что Цицерон различал суеверия, "заключающие в себе пустой страх перед богами", и "религию, которая состоит в благочестивом поклонении богам". Осуждая атеистов за "уничтожение" религии, философ в их число, наряду с Диагором (ок. 468—415 до н.э.) и Феодором (ок. 330—270 до н.э.), включает Протагора (ок. 300 г. до н.э.), Продика (480—410 до н.э.), Эвгемера (ок. 300 г. до н.э.), Квинта Энния (239—160 до н.э.), а также Эпикура и эпикурейцев (Цицерон, Философские трактаты. С. 98). Но борьба атеистов за освобождение от суеверий у Цицерона возражений не вызывает. Он сочувственно излагает позицию Бальба: "Замечаете вы, как от правильного и полезного познания природных вещей рассудок человеческий был отвлечен в мир выдуманных, воображаемых богов? Вот что породило ложные мнения, ошибки, вносящие путаницу, суеверия почти бабьи" (Там же. С. 123). Цицерон не отгораживается — ни в мировоззренческом, ни в моральном плане — от тех, кого он считает разрушителями религии, находя с ними точки соприкосновения. В трактате "О дивинации" брат Цицерона Квинт говорит о Котте: "Мне кажется, что усердие его нападок против стоиков совершенно устраняет богов" (Там же. С. 194). Диапазон свободомыслия по отношению к религии в трактатах Цицерона достаточно широк. Интересно, что философ разрабатывает мысль о возможности "с корнем вырвать религию из человеческих душ" посредством учения, признающего существование богов, — речь, конечно, идет об эпикурейцах.
Отношение к эпикуреизму в истории европейской мысли — пробный камень для определения мировоззренческой позиции. Пожалуй, последним философским приверженцем Эпикура перед долгими столетиями остро негативных оценок его был сириец Луки-ан Самосатский (ок. 125—180 до н. э.). Для Лукиана Эпикур — символ здравого смысла, идейная опора в разоблачении обмана религиозных авантюристов. Судя по Лукиану, в его время (II в.н.э.) в странах Средиземноморья оставалось еще немало вольнодумцев. Когда здесь появился крупный религиозный обманщик Александр, против него восстали в особенности друзья Эпикура. Их оказалось много, и они в разных городах постепенно раскрыли весь обман пустых представлений Александра. Лукиан четко проводит линию размежевания между Эпикуром и теми философами, на которых опирался Александр. "У Александра с Эпикуром велась война непримиримая и жестокая, и это вполне естественно. С кем же другим с большим основанием мог вести войну обманщик, друг всяких басен о чудесах, ненавистник правды, как не с Эпикуром, исследовавшим природу вещей, — единственным человеком, знавшим о ней истину Лукиан описывает, с какой яростью расправлялся религиозный фанатик с книгой Эпикура "Основные положения": он сжег ее на костре, "как будто сжигал самого философа", пепел же от нее бросил в море. Для Лукиана это "самая прекрасная из всех книг". Лукиан высоко ценил и творчество критика христианства Цельса (II пол. II в. — кстати, до Оригена (185—254) ни один христианский писатель не осмелился опровергнуть цельсовское "Правдивое слово"), он упоминает сочинение Цельса против магов, разоблачающее "чудеса" как "прекраснейший, полезный труд (Лукиан из Самосаты. Избранная проза. М., 1991. С. 236, 243, 234).