Любовь так же, как Вера и Надежда (в греческой мифологии все три Дамы - дочери Софии-Мудрости), есть женский концепт. Боги любви в мифологиях встречаются редко и в основном как дети Богинь (Эрот, Амур). Богини любви имеют две оборотные стороны: любовь возвышенная, небесная (платоновская Афродита Урания) и любовь похотливая, жестокая, разрушающая (платоновская Афродита Пандемос – «всенародная»). Любопытно, что Платон наделил одухотворенностью Афродиту, дочь Урана (Неба) и низвел до пошлости всем понятную Афродиту, дочь Зевса и Дионы, но именно Афродита Урания – богиня хтоническая, родившаяся из крови оскопленного отца и вряд ли представляющая любовь «платоническую». Аспекты губительной любви представлены в образах Кали, Астарты, Иштар, Инанны, Артемиды. Любовь дарующая – это ведийские Парвати и Ушас, египетские Хатор и Исида. Называя имена богинь, нельзя забывать, что строгое разделение на «хороших» и «плохих» было бы искусственным и, более того, принципиально неверным: Женщина совмещает и примиряет в себе противоположные стороны (Императрица Таро обладает обеими формами карты Влюбленных: Скромностью и Чувственностью).
Справедливость, суд, истина связаны с образами женских богинь. Правосудие возможно при равновесии, гармонии (истинно женских чертах). В Греции есть две богини справедливости и возмездия: Дике и Немезида. В Египте существовал культ Маат, богини истины, изображение которой стояло на весах и было мерилом правдивости взвешенного сердца умершего.
Судьба представлена в образе женщины-пряхи в мифологиях разных частей мира, а также в образе нити, связывающей верхний и нижний миры. Судьба – это греческие мойры и их мать Ананке, это римские парки, скандинавские норны. Вячеслав Иванов отмечал, что «…кроме безусловности и единства, еще один признак искони усвоен судьбе: признак пола. Женщина была царицей над смертными и богами. Женское начало утверждалось монотеистически. Политеизм оказывался, при всяком углублении в идею Судьбы, только полидемонизмом, демонологией. Своеобразный дуализм был заложен в основу религии Фатума: роковое женское противопологалось всему, что подвержено року, будь то божество или человек, муж или жена. Знаменательны, однако, следы как бы некоей попытки изъять женское из сферы действия общих условий рокового конца: смерть женщин – дело великой женской богини Артемиды; их привилегия – быть умерщвленными своей богиней пасть от ее тихих стрел; в ее лоне возникают они, как индивидуальности, и в ее лоне исчезают и тонут» [Иванов1979: 102-3]. В греческой мифологии Судьба родилась в глубинах Ночи и Хаоса как три сестры: Клото, прядущая нить жизни, Лахезис, дающая человеку добрый или злой жребий и Антропос, бесповоротность и неотвратимость рока. В олимпийской мифологии три мойры были рождены Зевсом и Фемидой, богиней мудрости прорицания, и, несмотря на олицетворенность и космичность их «новых» родителей, судьбы, сплетенные тремя пряхами, были по-прежнему неотвратимы и неподвластны богам.
Власть традиционно является женским божеством, и этот факт очень заметен в кельтской традиции. На уровне языка это проявляется в том, что древнеирландское слово “flaith” женского рода, на уровне мифа – в том, что в скелах появляется Богиня Власти в образе ужасной старухи, которая может обернуться прекрасной девушкой, если бесстрашный и небрезгливый воин решится обладать ей [см. «Приключения сыновей Эохайда Мугмедона» // Предания…1991: 209-214]. В Египте царскую власть представляла богиня Нехбет, которая также была центральной богиней Верхнего Египта.
Война и ужас, связанные по смыслу с таротной картой Башня, понятия женские. Это такие богини, как египетская львица Сехмет, кельтские Морриган и Бадб, греческая Афина, скандинавские валькирии, богини распри Иштар, Инанна, Астарта, Кали и другие. Победа также связана с женщиной (греческая Ника), и этот факт лишний раз подчеркивает, что Богиня – это и начало и конец, она рождает, она и пожирает.
Смерть – это образ прекрасной женщины с холодными руками и ледяным дыханием, или старухи с косой, или древняя нерасчленимая сила. Во многих мифологических контекстах Смерть имела аналогии со змеей, ежегодно сбрасывающей кожу, и с луной, постоянно умирающей и возрождающейся. В греческой мифологии периода архаики Смерть, не имеющая формы и лица, была порождена Ночью, дочерью Хаоса, в отличие от смерти олимпийского периода, «очеловеченной» в лице Танатоса или Аида. В народных верованиях Смерть представала как старуха или скелет с косой; ее чучело славяне сжигали на Масленицу. Баба-Яга, образ из русских сказок, как отмечает Пропп, чует, что «русским духом пахнет», потому что не имеет собственного запаха, будучи мертвой, самой смертью.
Умеренность, гармония – черты внутреннего равновесия, женская добродетель и женская мудрость (ср. с образом весов, с правосудием и справедливостью).
Звезда в мифологическом мышлении выступала в качестве олицетворения женского начала. Звездами были такие богини как Астарта, Иштар, Аврора. В разных языках содержатся указания на связь звезды с женщиной: «ср. англ. star «звезда», но др.-англ. đir «девушка»; хет. mul «звезда», но лат. mulier «женщина»; <…> греч. θηλυς «женский», но лат. stella «звезда»…» [Маковский1996: 158]. Звезда в мифологическом мышлении отождествлялась со святостью, истиной, кругом. Понятие звезды соотносилось с понятием предсказания будущего, с понятием знамения, а будущее, судьбу, предсказывали по преимуществу женщины (пифии, мойры, норны и др.).
Женщина не только как луна, но и как вода, как земная бездна воплощала Тьму и хаос. Маковский приводит следующие лингвистические параллели для женщины и тьмы: «Согласно мифопоэтической традиции, женщина символизировала тьму, а мужчина свет: ср. рус. женщина < и.-е. *gen(d)-, но греч. σκοτος «темнота»; др.-англ. ides «женщина», но др.-инд. andh-; лат. femina «женщина», но рус. «темный»…» [Маковский1996: 147] и так далее… Герой патриархатного мифа олицетворял собой организующее начало и преобразовывал беспорядочный изначальный женский хаос в упорядоченный космос. Функцией культурного героя была «доместикация» [Калыгин1997] незнакомого, неосвоенного пространства. Парадоксом инициации в эпоху патриархата было то, что целью ритуала было укротить хаос, победить женщину, но она же была и главной наградой – в форме ли Невесты или полученных знаний. В греческой архаике дочь Хаоса Ночь породила кроме насмешника Мома множество ужасных олицетворенных явлений: Мор, Смерть, Сновидения, Печаль, Немезиду (месть), Эриду (раздор) и Судьбу. Так, Луна оказывается первопричастной к основным мифологическим женским образам.
Наконец, женщина, Богиня – это ВСЁ, это весь Мир. В статье «О достоинстве женщины» Вячеслав Иванов утверждает, что женщина богаче мужчины, «так как, вмещая в себя все мужское внеполовое сознание, она совмещает его с непрерывностью половой жизни» [см. Иванов1979: 173-246]. По мнению Иванова, вследствие большего богатства психических сил, женщина казалась в древности «неисследимой» глубиной, полным загадок миром. Она – хранительница сверхличной, природной тайны, как Душа Земли-Матери, «темная и вещая». Силы инстинкта позволяют Ей проникать туда, куда мужчина не способен проникнуть силой разума. Вывод Иванов делает следующий: «Женщина кажется воплощением в смертной человеческой личности безличного атома единой, бессмертной, многоименной Изиды. Личность мужчины определеннее ограничена, как отовсюду замкнутое озеро; личность женщины ограничена пределами ее индивидуального сознания, как бухта, скрывающая среди обступивших ее береговых высот невидимый выход в открытое море» [см. Иванов1979: 173-246].
Мир – это Великая Мать, животворящая Природа, «дарительница плодоносных сил земли» [Тахо-Годи1989: 53]. «Великая Мать» как архетипический образ, выделенный К.Г. Юнгом, имеет позитивный и негативный полюса: Хорошая Мать – материнская забота, магический женский авторитет, мудрость и др., и Плохая Мать – запрещающая, далекая, невнимательная. В Женщине, как и в Мире, уживаются две противоположные стороны. Природа и Женщина приносят несчастья, будь то землетрясения, бури или отвергнутые чувства, но они же возрождают к новой жизни. Недаром символ женской божественности и космогонии – Яйцо, круг, уроборус: все можно начать сначала, жизнь – это «вечное возвращение» в лоно. С женским концептом мира связаны древние мистерии умирающего и воскресающего Осириса или Таммуза, в отличие от смерти и воскресения Христа, которые случились раз и навсегда, которые нельзя повторить, а можно только вспоминать. Линейная история «мужской» цивилизации не может позволить сойтись двум противоположным образам в одном. Об этом говорит Роберт Грейвс в связи с женской абсолютной, а не относительной божественностью: «Можно возразить, что мужчина так же достоин божественности, как женщина. Это правильно, но только в одном случае. Он божествен не как одно существо, а только как один из двойни. Например, Осирис, Дух Прибывающего Года, всегда ревнует к своему двойнику Сету, Духу Убывающего Года, и наоборот. Он не может быть ими обоими одновременно, разве что интеллектуальным усилием, которое разрушает его человеческую сущность, и это главный порок культа Аполлона или Иеговы. Мужчина – полубог, потому что всегда стоит одной ногой в могиле, а женщина божественна, потому что может держать обе ноги в одном месте, будь то на небе, или под землей, или на земле. Мужчина завидует ей и лжет себе о своей целостности, отчего делает себя несчастным, ибо если он божествен, то она даже не полубогиня, а обыкновенная нимфа и его любовь к ней оборачивается насмешкой и ненавистью» [Грейвс1999: 568].