Смекни!
smekni.com

Новозаветные корни православного учения о Таинствах (стр. 1 из 4)

архим. Иануарий (Ивлиев)

1. Понятие "тайны" в Священном Писании.

Слово "таинство", или "тайна", как термин, в Священном Писании Ветхого Завета обозначает промысел или промыслительное деяние Бога. Эта "тайна" открывается Богом Его пророкам: "Господь Бог ничего не делает, не открыв Своей тайны рабам Своим, пророкам" (Ам 3. 7). "Даниил отвечал царю [Навуходоносору] и сказал: тайны, о которой царь спрашивает, не могут открыть царю ни мудрецы, ни обаятели, ни тайноведцы, ни гадатели. Но есть на небесах Бог, открывающий тайны" (Дан 2. 27–28). В последнем случае Бог, очевидно, открывает Свои тайны пророку Даниилу. В этом ветхозаветном смысле слово "тайна" употребляется иногда и в Новом Завете (при этом следует сказать, что влово это в новозаветныз писаниях встречается редко). Здесь оно приобретаетопределенно сотериологический смысл. Речь идет не просто о небесных "тайнах", но о промыслительных и спасительных деяниях Божиих. Например, когда Господь Иисус Христос говоритСвоим ученикам: "Вам дано знать тайны Царствия Божия" (Мф 13. 11; Мк 4. 11; Лк 8. 10), Он под этими "тайнами" подразумевает тайны Божественного домостроительства спасения. Здесь на место ветхозаветных пророков становятся ученики Иисуса Христа как свидетели Нового Откровения в Самом Спасителе Иисусе. Следует упомянуть, что в синоптических Евангелиях слово "тайна" встречается только один раз, в этом месте. Особенно очевиден сотериологический и Христологический смысл понятия "тайны" в посланиях Апостола Павла. Говоря об Апостолах, как свидетелях и возвестителях "тайны" спасения, он пишет: мы "проповедуем премудрость Божию, тайную, сокровенную, которую предназначил Бог прежде веков к славе нашей, которой никто из властей века сего не познал; ибо если бы познали, то не распяли бы Господа славы. Но, как написано: не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то

на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его. А нам Бог открыл это Духом Своим; ибо Дух все проницает, и глубины Божии" (1 Кор 2. 7–10; ср. Рим 14. 24). В этих словах Апостол под "премудростью" имеет в виду Иисуса Христа как Совершителя нашего спасения. Это в Нем, Кто "сделался для нас премудростью от Бога" (1 Кор 1. 30), открывается тайна Божия. Это Его, Распятого и Воскресшего "приготовил Бог любящим Его". "Откровение Духом" явно намекает на пророческое служение христиан, как бы перебрасывая мост между Новым Заветом и Ветхим Заветом, где "тайна" Божия открывалась Духом только пророкам. В том же смысле Апостол Павел говорит об постолах как "домостроителях тайн Божиих" (1 Кор 4. 1). В торжественном стиле об откровении тайны Божией в Иисусе Христе говорится в христологическом гимне:

"великая благочестия тайна: Бог явился во плоти, оправдал Себя в Духе, показал Себя Ангелам, проповедан в народах, принят верою в мире, вознесся во славе" (1 Тим 3. 16).

Своеобразно выделяется понятие "тайны" в посланиях к Ефесянам и Колоссянам. "Мне через откровение возвещена тайна … Вы, читая, можете усмотреть мое разумение тайны Христовой, которая не была возвещена прежним поколениям сынов человеческих, как ныне открыта святым Апостолам Его и пророкам Духом Святым, чтобы и язычникам быть сонаследниками, составляющими одно тело, и сопричастниками обетования Его во Христе Иисусе посредством благовествования" (Еф 3. 3–6; ср. 3. 9; Кол 1. 26–27). В этих посланиях "тайной" обозначен уже не просто Божественный замысел спасения, но Божественный замысел универсального спасения, а именно домостроительство Церкви вселенской и даже космической. В Евангелии от Иоанна с его лексическими отличиями от прочих новозаветных писаний слово "тайна" отсутствует. Но в книге Откровения святого Иоанна представлено эсхатологическое свершение тайны Домостроительства: "В те дни, когда возгласит седьмой Ангел, когда он вострубит, совершится тайна Божия, как Он благовествовал рабам Своим пророкам" (Откр 10. 7). Разумеется, речь в этом контексте идет о новозаветных пророках, так что и здесь, как и в посланиях, мы тоже видим связь между понятиями "тайна" и "пророческое служение". Следует сказать, что книга Откровения вся целиком, по определению, представляет собой откровение тайн Божественного промысла и в то же время она является книгой пророческой, написанной пророком, к коим причисляет себя ее автор Иоанн (Откр 22. 9).

2. Развитие понятия "тайны" как "таинства"

Поскольку библейское понятие "тайны" принципиально связано с сотериологией, Новый Завет исповедует, что откровение тайны спасения явлено в Самом Спасителе, "Который сделался для нас … освящением" (1 Кор 1. 30). Смысл искупительной смерти Иисуса Христа остается непроницаемой тайной для "погибающих" (1 Кор 1. 18), но тайна эта открывается Духом Святым для "спасаемых" (1 Кор 2. 10). Воскресение Иисуса Христа положило основу для Его освящающего присутствия в Церкви. И это присутствие Еммануила тоже есть "тайна", которая открывается для верующих Духом Святым. Из этого можно сделать два следствия: экклезиологическое и пневматологическое. И то, и другое имеет непосредственное отношение к церковной сакраментологии.

Церковь являет собою тайну единения Спасителя с Его Церковью ("Тайна сия велика; я говорю по отношению ко Христу и к Церкви" (Еф 5. 32)). Апостол Павел изображает это единение в традиционном и наглядном образе Церкви как Тела Христова (Рим; 1 Кор; Еф; Кол). Спасительные замыслы, или "тайны" Божии в Новом Завете реализуются в Церкви, которая таким образом сама становится "видимым таинством" Божиим. В этом "видимом таинстве", в Церкви, происходит "наше освящение" во Христе (1 Кор 1. 30). Христом, воплощенной "тайной Божией" (1 Кор 2. 1, см. критич. греч. текст), определяется вся жизнь христианина как "таинство веры", "великая благочестия тайна" (1 Тим 3. 9, 16). Но если освящающий Христос невидимо, тайно присутствует в Церкви и, более того, с которой Он составляет единое целое ("Тело"), то и ей, Церкви, тем самым принадлежит действие освящения, совершаемое через церковные священнодействия, названные впоследствии "таинствами" (sacramenta). Это освящение человека и природных элементов (воды, хлеба, вина и, в принципе, любого вещества, используемого в священнодействии) предваряет эсхатологическое преображение всего мира. Разумеется, ограничение "таинств" числом "семь", принятое в 12-м веке, имеет к библейскому богословию косвенное, формальное отношение. Такое ограничение исходит просто из библейской символики числа "семь" как числа, указывающего на совершенство и полноту. Поэтому, с точки зрения библейского богословия, давний межконфессиональный спор о том, какое церковное священнодействие считать таинством, а какое не считать таковым, представляется малосодержательным. Это проблема не библейского богословия, а каноники и верности церковному Преданию.

3. Семь таинств

По сути дела вся харизматическая жизнь Церкви как Тела Христова есть таинство в библейском смысле. Если все же говорить о традиционных церковных таинствах, то они находят себе формальное обоснование в следующих наиболее примечательных с этой точки зрения текстах Нового Завета: Таинство Крещения: "Идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа, уча их соблюдать всё, что Я повелел вам; и се, Я с вами во все дни до скончания века" (Мф 28. 19–20);

Таинство Миропомазания: "Находившиеся в Иерусалиме Апостолы, услышав, что амаряне приняли слово Божие, послали к ним Петра и Иоанна, которые, придя, помолились о них, чтобы они приняли Духа Святаго. Ибо Он не сходил еще ни на одного из них, а только были они крещены во имя Господа Иисуса. Тогда возложили руки на них, и они приняли Духа Святаго" (Деян 8. 14–17);

Таинство Евхаристии: "Я хлеб живый, сшедший с небес; ядущий хлеб сей будет жить вовек; хлеб же, который Я дам, есть Плоть Моя, которую Я отдам за жизнь мира. …

Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день. … Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, и Я в нем" (Ин 6. 51, 54, 56);

Таинство Покаяния: "Как послал Меня Отец, так и Я посылаю вас. Сказав это, дунул, и говорит им: примите Духа Святаго. Кому простите грехи, тому простятся; на ком оставите, на том останутся" (Ин 20. 21–23);

Таинство Елеосвящения: "Болен ли кто из вас, пусть призовет пресвитеров Церкви, и пусть помолятся над ним, помазав его елеем во имя Господне. И молитва веры исцелит болящего, и восставит его Господь; и если он соделал грехи, простятся ему" (Иак 5. 14–15);

Таинство Священства: "Напоминаю тебе возгревать дар Божий, который в тебе через мое рукоположение" (2 Тим 1. 6); "Верно слово: если кто епископства желает, доброго дела желает" (1 Тим 3. 1);

Таинство Брака: "Оставит человек отца своего и мать и прилепится к жене своей, и будут двое одна плоть. Тайна сия велика; я говорю по отношению ко Христу и к Церкви" (Еф 5. 31–32).

Если такие таинства, как Крещение, Покаяние и Евхаристия, которые вводят верующего в Царствие Божие, в Церковь Христову, в непосредственное присутствие Воскресшего Спасителя условно можно связать с экклезиологией, то другие таинства, связанные с освящающим благодатным действием Святого Духа, столь же условно можно рассматривать с точки зрения новозаветной пневматологии. Вообще говоря, о ветхо- и новозаветных корнях миропомазания, священства, брака и елеосвящения сказано достаточно много. Обобщая, можно утверждать, что эти и другие священнодействия тесно связаны с учением Апостола Павла о харизмах как проявлениях благодати Святого Духа (Рим 12; 1 Кор 12–14).

4. Некоторые проблемы библейской сакраментологии

Однако нельзя утверждать, что новозаветная экзегетика и библейское богословие разрешили все вопросы, связанные с сакраментологией. С точки зрения библейской науки встает ряд интересных и важных вопросов с точки зрения их укорененности упомянутых церковных таинств и их смысла в Священном Писании. Так, например, если мы рассматриваем таинство крещения, то и с экзегетической, и с богословской точки зрения представляется важным обсуждение вопроса об исторической связи христианского крещения с ветхозаветными традициями омовения прозелитов, ессейскими обрядами и крещением Иоанновым. Не утихают споры относительно осмысления Апостолом Павлом таинства крещения как соумирания и совоскресения со Христом в связи с популярными языческими таинствами, связанными с божествами, мифически отражающими природные календарные циклы. Подобные вопросы поднимаются и в случае остальных таинств. И с экзегетической, и с богословской точки зрения представляется важным вопрос о действиях и "неустранимости" таинств ex opera operata. Эта проблема, которая поднимается Апостолом Павлом в 1 Кор 10. 1–13, в свете других мест из его же посланий представляется не столь уж однозначно решенной. Сравним, например, 1 Кор 5. 5 с Евр 6. 4–8. Если в 1 Кор многие (но не все) экзегеты усматривают мысль о конечном спасении крещенного, но согрешившего и даже "преданного сатане" человека, то в Евр, напротив, говорится о невозможности спасения однажды согрешившего христианина. Во всяком случае, этот вопрос должен быть предметом исследования и дискуссии. Особняком стоит вопрос о сакраментологии у Евангелиста Иоанна. В его Евангелии ни разу не встречается само слово "тайна" (mysterion). Нет слова "дарование" (charisma). Тесно связанное с понятием таинства слово "благодать" (charis) мы находим только в гимническом Прологе (Ин 1. 14, 16, 17), где оно связано исключительно с откровением любви Божией в Его Слове, Которое "стало плотию, и обитало с нами, полное благодати и истины". То же с выражением "дар (dorea) Божий" (Ин 4.10), которое лишь один раз встречается в беседе с самарянкой. Слова "святые"(hagioi), "святость" (hagiotes), "освящение" (hagiasmos), непосредственно связанные с сакраментологией, в Евангелии от Иоанна отсутствуют. А глагол "освятить" (hagiazo) встречается только однажды, в Первосвященнической молитве Иисуса: "Освяти их истиною Твоею; слово Твое есть истина" (Ин 17. 17, 19), что сближает понятие освящения с "благодатью и истиной" в воплощенном Слове Пролога.